Новости рынков | Из-за жадности и малодушия отца инвестбанкир отправится в тюрьму

Бывшего инвестбанкира JP Morgan Chase, а до этого — финансовой компании Perella Weinberg, Шона Стюарта судили за использование инсайдерской информации. Сторона обвинения утверждала, что он раскрывал данные служебного свойства своему отцу, а тот использовал их при совершении 5 операций на бирже и заработал около $150 тыс. Его друг Ричард Канифф, с которым он делился информацией, заработал около миллиона.

В какой-то момент биржевые успехи Каниффа привлекли внимание прокуроров. Он сразу стал сотрудничать со следствием и помог разоблачить Стюартов. Так он сам избежал наказания. Позже его примеру частично последовал Стюарт-отец.  Он тоже признал вину и заслужил от следствия поблажку. Стюарт-младший стал главной мишенью прокуроров и единственным фигурантом дальнейшего расследования.

Банкир отказался признавать свою вину и пожелал предстать перед судом, что его и сгубило.

Довести дело до обвинительного вердикта прокурорам удалось со скрипом, ответив на два ключевых вопроса: Стюарт-младший знал, что его отец  использует его информацию в биржевой торговле? Получил ли он личную выгоду от сделок отца?

Когда Канифф согласился сотрудничать со следствием, он стал записывать разговоры со Стюартом-старшим. И однажды тот вспомнил, как сыну ему сказал:»Я тебе принес это на серебряной тарелочке, а ты не смог это инвестировать». Но именно эта запись позволила следствию прийти к заключению, что Стюарты действовали по заранее согласованному плану. Позже именно эта улика стала главной в ходе судебного процесса.

В ходе следствия, а потом в зале федерального суда сам Шон Стюарт настаивал на том. что не знал о биржевых  операциях  отца. Стюарт-старший на предварительных допросах говорил то же самое. Сын рассчитывал, что отец на судебном заседании подтвердит это.  Решив не рисковать сделкой со следствием, Роберт Стюарт  отказался давать показания с суде, сославшись на пятую поправку к Конституции США.  Эта поправка дает гражданам США право не свидетельствовать против себя. Роберт Стюарт опасался, что если выступит в защиту сына, то прокуроры ему предъявят обвинение в лжесвидетельстве, а это  не менее тяжкое преступление, чем инсайдерская торговля. Доказательством могла бы стать все та же запись Ричарда Каниффа.

До начала суда Роберта Стюарта приговорили к году домашнего ареста. Это более мягкий приговор, чем те, которые министерство юстиции рекомендует выносить за инсайдерские преступления. И более гуманное наказание, чем если бы Стюарт-отец отказался бы сотрудничать со следствием.

Банкир на суде прямо обвинил отца в предательстве.  «Я никогда не давал моему отцу информацию в расчете на то, что он воспользуется ею для торговли. Мой отец совершил ужасные ошибки. Он использовал меня»,— цитирует The New York Times его показания перед присяжными. После оглашения вердикта, Шон Стюарт сказал репортерам,  что его отношения с отцом разрушены навечно.

Для прокуроров более трудной задачей было доказать, что Стюарт-младший получил личную выгоду от биржевых сделок отца. Сторона обвинения на суде утверждала, что  оплатив услуги фотографа и ужин на бракосочетание сына, Роберт Стюарт  использовал именно те самые деньги, которые заработал на незаконных сделках. Свадебный ужин и «серебряная тарелка» сыграли роковую роль в судьбе Шона Стюарта.  Спустя шесть дней размышлений, присяжные вынесли обвинительный вердикт.

Нижний предел наказания за инсайдерскую торговлю — 5 лет заключения. Каков бы ни был окончательный приговор  сульи, Шону Стюарту придется провести в тюрьме хотя бы часть этого срока.

Процесс мог бы сложиться по-другому, если бы на стороне Шона Стюарта были более опытные адвокаты, способны е поставить под сомнение шаткие доводы обвинителей. Но он потерял работу и пережил дорогостоящий бракоразводный процесс, и не смог оплатить  услуги частной юридической фирмы. На суде его представлял бесплатный адвокат, выделенный Бюро федеральных защитников.

The New York Times заканчивает свой рассказ старым афоризмом: «Когда отец дарит что-то сыну, они оба смеются. Когда сын дарит что-то отцу, они оба плачут».