Spiritus Animalis. Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма.Джордж Акерлоф, Роберт Шиллер

Spiritus Animalis. Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма.
Электронная книга t.me/kudaidem/2038

«Духи животных» в нас являются движущей силой финансовых событий во всем мире. В этой книге известные экономисты, нобелевские Лауреаты Джордж Акерлоф и Роберт Шиллер бросают вызов экономической мудрости, которая втянула нас в эту неразбериху, и выдвигают смелое новое видение, которое изменит экономику и восстановит процветание.

Акерлоф и Шиллер подтверждают необходимость активной роли государства в разработке экономической политики, возвращая идею духов животных — термин, который Джон Кейнс использовал для описания уныния, которое привело к Великой депрессии, и к изменению психологии, сопровождавшей выздоровление.

Управление этими животными духами требует твердой руки правительства — просто позволить рынкам работать не поможет. Воссоздавая аргументы в пользу более сильного, основанного на поведении кейнсианства, они подробно описывают наиболее распространенные эффекты животных духов в современной экономической жизни, такие как уверенность, страх, недобросовестность, коррупция, забота о справедливости и истории, которые мы сами себе рассказываем. наши экономические судьбы ― и показать, как Рейганомика, Тэтчеризм и революция рациональных ожиданий не смогли их объяснить.

Animal Spirits предлагает дорожную карту, чтобы обратить вспять финансовые проблемы, с которыми мы сегодня сталкиваемся. Прочтите его и узнайте, как лидеры могут направлять духи животных ― могущественные силы человеческой психологии, которые сегодня действуют в мировой экономике.

Наши экономические проблемы могут затянуться, если мы не будем готовы предпринять дальнейшие решительные действия.

Термином Spiritus animalis Кейнс определял иррациональный дух уныния, который привел Америку к Великой депрессии, а также всеобщий психологический подъем, который предшествовал оздоровлению ее экономики.

Авторы анализируют человеческое поведение, которое меняет макроэкономические процессы.

Они выделяют пять «иррациональных духов»: доверие, представления о справедливости, соблазны, денежные иллюзии и влияние жизненных историй.

Анализируя их роль в психологии масс, можно объяснить, почему цены на финансовых рынках неустойчивы, почему рынки недвижимости цикличны и откуда берется бедность. Регулировать «Духи животных», по мысли авторов, и есть главная задача любого государства.

Три причины познакомиться с обзором:

• Понять, что вами движет, когда вы совершаете действия, связанные с финансами и не только с ними.
• Научиться замечать иррациональные мотивы в действиях других людей.
• Получить ясное представление о причинах экономических кризисов и законах их развития.

Причина финансовых кризисов коренится в человеческой нерациональности. 

Ещё, на нас куда больше, чем нам кажется, воздействуют разнообразные истории о людях (с кем мы можем себя ассоциировать). Именно они и стимулируют, и расхолаживают нас, подталкивая к тем или иным поступкам не «от ума», но «от чувств». 

Чаще всего приводят они к довольно неприятным последствиям, в том числе и в мировом масштабе.

И в те времена, когда рыночная экономика переживает период нестабильности, особенно важно понимать, что именно происходит и как противостоять деструктивным экономическим тенденциям.

(1. О чём же все думали?)

В разгар Великой депрессии Джон Кейнс опубликовал «Общую теорию занятости, процента и денег» (получившую признание в той части, где объяснялось, как кредитоспособные правительства могут заимствовать и тратить средства для ликвидации безработицы), его глубинный анализ работы экономики продолжал оставаться в тени. 

Меж тем Кейнс показывал, что люди, даже когда они преследуют свои экономические — вполне рациональные — интересы, действуют не всегда рационально.

Этот иррациональный элемент поведения и является главной причиной и экономических колебаний, и вынужденной безработицы. 

Соответственно, государство должно балансировать различные перекосы и излишества, которые, вследствие человеческой иррациональности, будут неизбежны.

Свободный рынок должен — оставаясь свободным — обрести некоторые государственно регулируемые предохранители, чтобы Великая депрессия не повторилась.

Нельзя пренебрегать иррациональным началом, которое стоит за нашими мыслями и чувствами. Меж тем абсолютное большинство людей — в том числе бизнесменов и экономистов — попросту не берут его в расчёт. 

В своих рассуждениях они исходят из тезиса «свободный рынок есть безусловное благо, он устойчив по своей сути, и в государственном регулировании необходимости мало или нет вовсе».

Если же мы выйдем за пределы иллюзии о всеобщей рациональности, то сможем выделить пять элементов иррационального начала:

— доверие;
— представления о справедливости;
— соблазны;
— денежные иллюзии;
— влияние жизненных историй.

А проанализировав их, сможем понять:

— почему экономика периодически впадает в депрессию; 
— почему некоторые люди не могут найти работу;
— почему существует выбор между инфляцией и безработицей;
— почему люди так легкомысленно относятся к сбережениям;
— почему рынки недвижимости цикличны.
(2. Иррациональное начало, или Spiritus Animalis).

Первый элемент иррационального начала — доверие. 

Чаще всего, говоря о доверии, экономисты имеют в виду склонность предсказывать будущие тенденции, опираясь на баланс противоположных тенденций. 

Так, если после урагана большинство жителей города не захотят восстанавливать свои дома, то и остальные последуют их примеру, если же большинство займётся строительными работами — подтянутся остальные. Тут можно говорить о «хорошем» или «плохом» равновесии и, соответственно, о наличии или отсутствии доверия.

Однако доверие не всегда рационально.

Раз за разом мы сталкиваемся с тем, что человек игнорирует или вообще сознательно отвергает определенную информацию.

 В этих случаях он может опираться на инстинкты, на «ощущение правды» — причём с объективной реальностью это может соотноситься как угодно. Большинство решений, в том числе важнейших, люди принимают лишь потому, что они «кажутся верными». И в периоды, ощущаемые как «хорошие», оптимизм в итоге играет с людьми злую шутку.

Один из самых ярких примеров — великое тюльпановое безумие XVII века в Голландии.

Понять, что происходит с доверием, поможет мультипликатор Кейнса, работающий как в положительную, так и в отрицательную сторону.

Каждое государственное стимулирование — это выдача населению некоторого количества денег (и трата денег государством — первый круг).

Население эти деньги впоследствии тратит — и это становится доходом для некоторой группы граждан, которые часть заработанных ими таким образом денег потратят (второй круг).

Эта часть обозначается как «предельная склонность к потреблению» (marginal propensity to consume — МРС).

Эти расходы, в свою очередь, — доход для другой группы населения, которая тоже потом потратит часть заработанных денег (третий круг расходов, МРС в квадрате).

Сумма может значительно превышать размер изначального государственного стимулирования. Так, если МРС = 0,5, мультипликатор Кейнса равен 2. Если МРС = 0,8, мультипликатор = 5.

Из этого следует, что даже небольшое снижение расходов (например, из-за того, что люди перестраховываются на случай биржевого обвала) может привести к крупным последствиям.

Каждый непотраченный доллар порождает очередной круг снижения расходов, а это приводит к общему снижению экономической активности.

При этом изменения в доверии приводят на каждом круге к изменению и доходов, и дальнейшего доверия на всех последующих кругах.

Второй элемент иррационального начала — справедливость. 

Соображения справедливости регулярно оказываются важнее традиционных экономических мотиваций. И это имеет определённые биологические предпосылки.

К известному опыту — когда испытуемым предлагают положить некоторое количество денег в «кубышку», чьё содержимое потом умножается на некий коэффициент, а затем делится поровну между участниками группы — было добавлено условие: участники могли наказать тех, кто не сотрудничает.

Результаты: игроки охотно пользовались этой опцией, вели себя куда менее эгоистично, чем в опыте без наказания (где итогом обычно становилось мошенничество всех игроков), а при сканировании их мозга на томографе выяснилось, что, наказывая партнера, человек испытывает удовольствие — у него возбуждается часть полосатого тела (та же область, что активизируется и в предвкушении вознаграждения).

Мы склонны к справедливому обмену — когда для обоих участников обмена затраты должны быть эквивалентны вознаграждению.

При этом значимы не только товары, но и субъективные оценки, вроде социального статуса персон, участвующих в обмене.

Так, люди, чей статус в обществе ниже, часто ведут себя подобострастно с «высшими»: им нужно уравнять объективные и субъективные затраты и вознаграждения, а значит, им приходится отдавать больше, чем тем, у кого статус выше.

Одна из главных составляющих счастья — реализация своих представлений о том, как вести себя правильно, иными словами — поступать по справедливости. 

Третий элемент иррационального начала — соблазны. 

Как они влияют, можно увидеть, анализируя различные злоупотребления и проявления недобросовестности в финансовой сфере.

Например, там, где защита потребителя особенно важна и где обеспечить ее крайне трудно — в сфере ценных бумаг.

 «Капиталистическая система производит только то, за что люди готовы платить. Если они будут платить за настоящее лекарство, система станет производить настоящее лекарство. Но если им нужен какой-нибудь “чудодейственный эликсир”, она будет производить этот эликсир».

Экономические спады в США — 1991, 2001 и 2008 года, — сопровождались вскрывшимися финансовыми злоупотреблениями: кризис ссудно-сберегательных ассоциаций, дело корпорации Enron, ненадёжные ипотечные кредиты и т. п.

При этом в итоге практически все оказывались «покупателями чудодейственного эликсира»: например, в случае ипотечного «пузыря» это и покупатели недвижимости, бравшие ипотеку для покупки дома, явно превосходящую их финансовые возможности; и организации, выдающие ипотечные кредиты; и компании, преобразующие эти активы в ценные бумаги; и рейтинговые агентства; и те, кто покупал ценные бумаги на основе закладных.

Всплески недобросовестной деятельности активируются рецессиями. Экономический цикл зависит от того, насколько сильны требования от общества вести себя порядочно и сколько людей этому соответствует, — что, в свою очередь, влияет на условия для подобной деятельности: злоупотребление порождает ещё большие злоупотребления.

Ещё один феномен, демонстрирующий нашу иррациональность, — «денежная иллюзия», возникающая, когда люди принимают решения исходя из номинальной суммы, а не из реальной покупательной способности денег. 

Даже при том, что мы прекрасно знаем, что такое инфляция, что реальная цена той или иной денежной единицы непостоянна, мы всё равно так или иначе попадаем в эту ловушку: не закладываемся на инфляцию при инвестициях или при взятии ипотеки, не обговариваем индексацию зарплаты при заключении трудового договора, не учитываем нестабильность курса в финансовых контрактах и т. п.

И ещё одна важная особенность нашей психики, неизбежно отражающаяся на экономике: мы склонны мыслить нарративами.

То, что мы делаем, определяется историями о нашей жизни, которые мы себе рассказываем. 

На историях и их пересказе базируется процесс познания, именно так мы запоминаем важнейшие факты. От историй зависит множество важных для наc вещей — от крепкого счастливого брака до умственной активности в старости.

«Великие руководители — это в первую очередь талантливые творцы историй».

Подробнее рекомендую познакомиться с обзором книги: «Как использовать силу сторителлинга, чтобы покорить сердца, изменить мнения и получить результаты» Обзор под видео.

Истории способны двигать рынки как минимум с не меньшей эффективностью, чем другие экономические переменные.

Истории — часть экономики.

Доверие и энтузиазм больших групп населения выстраивается вокруг историй, и это может как привести экономику к процветанию, так и обрушить её (причём не так уж редко эти два этапа логично сменяют друг друга).

Примеров много — от Мексики 1970-х до «золотой лихорадки Интернета» с середины 1990-х до 2000 года.

Истории похожи на эпидемии: они способны быстро распространиться в обществе, и люди заражаются ими, передавая из уст в уста.

Математические модели эпидемий применимы к распространению историй (и, соответственно, к «распространению доверия») практически без дополнительной адаптации.

Как и в случае с инфекционными заболеваниями, используются обязательные: 

— параметры: коэффициент заразности (способность передаваться от одного человека к другому) и коэффициент устранения (скорость, с которой люди «выздоравливают»); 
— начальные условия: количество «заболевших» и количество тех, кто этому подвержен. 

Как бы странно это ни звучало, «эпидемии» оптимизма или пессимизма возникают именно потому, что у определённых идей меняется «коэффициент заразности».

(3. Восемь вопросов — восемь ответов).

Причины (в том числе иррациональные) экономических спадов лучше всего демонстрирует крайняя степень рецессий — депрессия. Две наиболее тяжёлые депрессии в американской истории — депрессия 1890-х годов и Великая депрессия (большая часть которой пришлась на 1930-е годы).

1. Итак, почему экономика впадает в депрессию? 

Депрессия 1890-х годов разразилась после того, как на американской фондовой бирже был бум («перегретая экономика»).

С 1893 года по 1894 года падал (суммарно на 18%) индекс оптовых цен Уоррена-Пирсона; после чего произошла стабилизация.

Работодателям стала очевидна необходимость сокращения зарплат — но сокращение натолкнулось на массовое недовольство и сопротивление. Рабочие предпочитали «несправедливому» сокращению зарплат — закрытие предприятий.

Следующим толчком для депрессии послужила финансовая паника 1893 года. Целые толпы людей шли в банки и снимали деньги со счетов. У банков не хватало средств, и они были вынуждены требовать возврата ссуд, выданных предприятиям.

При отсутствии на тот момент Центробанка (кредитора последней инстанции) и в условиях стремительного роста краткосрочных процентных ставок многочисленные компании начали задыхаться.

Причиной банковской паники стал «Закон о закупке серебра». Уменьшение золотого запаса государства напомнило прежние истории о потерях вкладчиками денег — и люди поспешили отреагировать, углубляя тем самым кризис.

Кроме этого, была популярна идея, что рост денежной массы будет выгоден всем — как будто инфляция могла помочь должникам и не нанести ущерба кредиторам.

И конечно же, начало депрессии взорвалось гигантским всплеском злоупотреблений — рекордным количеством растрат.

Небывало враждебные отношения между рабочими и руководством предприятий и беспрецедентное количество забастовок (порой доходивших до боёв) довершили картину.

О «перегретой экономике» можно говорить тогда, когда доверие людей существенно превышает обычный уровень, они утрачивают способность к скепсису и готовы поверить в истории о новом экономическом буме. 

Безрассудные траты и рискованные (вплоть до заведомо убыточных) инвестиции в недвижимость становятся нормой.

Государственные регуляторы бездействуют, злоупотребления и недобросовестность также становятся нормой. Люди испытывают своеобразное общественное давление, стимулирующее их ко всё большим и большим тратам, — ведь так поступают все вокруг. И беспокойства по поводу ненормально высокого уровня потребления социум не испытывает.

«Спусковым крючком» Великой депрессии также стал финансовый кризис — всемирный биржевой крах 1929 года.

Из-за крушения золотого стандарта началась глобальная утрата доверия к деньгам.

Центробанки, защищая золотой стандарт с помощью резкого увеличения процентных ставок, уничтожали тем самым экономику своих стран (и чем дольше страны придерживались золотого стандарта, тем в большей степени пострадали).

Начало депрессии обострило чувство несправедливости и активизировало трудовые конфликты по всему миру.

Дефляция привела к сокращению зарплат, что вследствие денежной иллюзии встретило резкое противодействие работников.

Правительство США принимало меры, отвечающие представлениям масс о справедливости, но не способствующие стабилизации рынка. Однако общая утрата доверия стала главной причиной низкого спроса, низкого уровня занятости, низкого уровня инвестиций и т. п. 

Уровень доверия не восстановился полностью до конца Второй мировой войны — пока она не поменяла ключевую историю, которую люди могли рассказывать себе.

2. Почему (в той мере, в какой им это удаётся) центробанки имеют власть над экономикой? 

Ведь если считать Центробанк лишь хранителем денежной массы, то очевидно, что эта денежная масса невелика.

Традиционно считается, что есть два основных приёма, позволяющих Центробанку влиять на макроэкономическую ситуацию, регулируя денежный объем: это операции на открытом рынке (оперирование облигациями — с помощью чего есть возможность либо сокращать, либо увеличивать объём денежной массы на рынке в целом) и переучётная операция или кредитование через дисконтное окно (выдача займов под залог банкам — или ограничение такой выдачи).

В норме Центробанк преимущественно использует первый способ; второй же главным образом нужен для борьбы с системным кризисом.

Авторы полагают, что основная функция Центробанка во времена кризиса — увеличивать уровень доверия в обществе, чтобы банковская паника не привела к масштабным коммерческим сбоям. 

Четыре «линии обороны» ФРС и Федеральной корпорации по страхованию вкладов (FDIC) в борьбе с проблемой ликвидности, которая способна привести к банковской панике: 

— надзор за работой кредитных учреждений; 
— дисконтное окно ФРС: учреждения гарантированно получат наличные при панике (но не при банкротстве); 
— страховка средств индивидуальных вкладчиков на сумму до 250 000 долларов; 
— санация банков. 

Рецептом для улучшения ситуации в случае большинства экономических спадов являются сокращение процентных ставок и ослабление бюджетной политики (то есть либо дополнительные расходы, либо сокращение налогов). Но этого не всегда достаточно.

Так, в случае кризиса, начавшегося в 2008 году, был налицо дефицит кредита.

Для активизации кредитования в США были использованы три типа механизмов:

— дисконтное окно (система срочных аукционов для банков, программа стимулирования кредитования под залог ценных бумаг и т. п.); 
— прямые вливания капитала; 
— прямой кредит от предприятий, финансируемых государством.

3. Почему некоторые люди не могут найти работу? 

Почему пошатнувшееся доверие и сомнения в будущем не приводят напрямую к изменению уровня зарплат и к равновесию?

Главная причина — стремление человека к справедливости.

Рынок труда отличается от рынков ценных бумаг или товарных рынков, где небольшой сброс цены существенно увеличивает вероятность заключения сделки.

На рынке труда снижение оплаты обязательно приводит к неприятным результатам: 

— работающий без стимула (в первую очередь финансового), скорее всего, будет работать плохо — а у работодателя просто нет ресурсов постоянно контролировать всех своих сотрудников; 

— у работников есть определённое представление о том, сколько им должны платить (в зависимости от разных факторов — от квалификации до доходности отрасли).

При этом чем больше у работника возможностей за пределами компании или чем ниже уровень безработицы, тем выше будет зарплата, которую он будет полагать справедливой.

Теория безработицы Карла Шапиро и Джозефа Стиглица:

— как правило, из-за невозможности полного контроля над работниками со стороны компаний у работников существует выбор: честная работа или безделье (с риском увольнения); 
— в экономической системе, где у работников есть такой выбор, неизбежна безработица, если все компании платят одинаковую зарплату (ибо нет стимула усердствовать: даже если уволят — легко устроиться на такую же работу);
— работодатель, пытаясь скорректировать ситуацию, вынужден увеличить зарплаты выше уровня равновесия «предложение труда — спрос на него»;
— если все поступают так, вырастает безработица — потому что нарушено рыночное равновесие.

Зарплата — не единственный стимул в работе.

Важны и такие факторы, как преданность своей компании, гордость от работы, удовлетворенность ею и т. п.

Однако если работник чувствует, что к нему относятся несправедливо (а зарплата — показатель этого), чувства ответственности он испытывать не будет — со всеми вытекающими из этого последствиями.

4. Почему существует выбор между инфляцией и безработицей? 

Здесь также одна из важных причин — ожидание «справедливых» зарплат. Так что работники сопротивляются снижению зарплат при уменьшении уровня инфляции, их зарплата в реальном выражении растет — и рынок вынужден к этому приспосабливаться (отвечая в том числе и безработицей).

Так, если инфляция упадёт с 2% до 0%, зарплаты вырастут примерно на 0,75%, что приведёт к росту безработицы на 1,5% (согласно кривым Филлипса). Что, например, в масштабах США означает: 2,3 миллиона человек лишатся работы и ВВП сократится на более чем $400 миллиардов в год.

При этом на короткие сроки можно достичь низкого уровня безработицы благодаря высокой инфляции — но вскоре после этого усилятся инфляционные ожидания, и дальнейшее поддержание низкого уровня безработицы спровоцирует ещё большую инфляцию. 

5. Почему мы так легкомысленно относимся к сбережениям? 

Благодаря влиянию иррационального начала — оно определяет объём сбережений населения, который весьма важен для экономики, при этом его влияние в краткосрочной и долгосрочной перспективе различно: на короткой временной дистанции увеличение уровня сбережений может подтолкнуть экономику к спаду, на длинной — приводит к значительному увеличению богатств. Уверенность в будущем, доверие к действиям правительства и банков, различные тревоги, страхи, истории о нынешней и будущей жизни — от всего этого зависит, как люди будут распоряжаться своими деньгами.

Люди — даже осознавая, что, сэкономив в юности и во времена расцвета сил деньги, смогут обеспечить себе безбедную старость, — с трудом представляют, зачем это нужно.

Так, молодёжь редко способна представить себя стариками и понять, на что будут тратить деньги.

Кроме того, включается следующее соображение: сколько проживёт каждый конкретный человек, неизвестно.

Если он тратит деньги сейчас — он тратит их заведомо на себя. Но что будет, когда сбережения достанутся внукам, пойдут ли избыточные финансы им на пользу, будут ли внуки благодарны? 

Общепринятые базовые экономические мотивации — обеспечить себе старость, оставить наследство родственникам, церкви, учебному заведению и т. п. — чаще подталкивают к сбережению.

Но из-за того, что люди ежедневно решают вопрос: «Что лучше: сэкономить эту сумму или потратить её?», они оказываются под влиянием в своеобразной западне фрейминга: текущие потребности очевидны, а чтобы представить себя в отдаленном будущем, нужно приложить усилия.

Кроме того, есть и прямые провокации со стороны тех, кто заинтересован в покупателях и клиентах: кредитные карты, агрессивная реклама и так далее.

Эксперименты показывают: те, кто использует кредитные карты, склонны тратить на 60–110 % больше тех, кто расплачивается наличными.

6. Почему цены на финансовых рынках так неустойчивы? 

Поведение рынков — феномен сложный и во многом обусловленный иррациональными психологическими причинами. 

Из-за того, что инвесторы хотят быстро разбогатеть при росте рынка и сохранить свои деньги при падении рынка, они покупают при повышении биржевого курса и продают при понижении; следовательно, курс меняется всё больше и больше. 

Образуется ценовая обратная связь — это какое-то время поддерживает цикл, а затем пузырь лопается.

Ценовая обратная связь может быть как сравнительно слабой (тогда пузырь лопнет без особых последствий), так и достаточно сильной, чтобы породить серьёзные колебания на фондовых рынках и в итоге перегреть экономику.

Обратная связь между фондовыми рынками и реальной экономикой: 

— про росте цен на акции и недвижимость желание откладывать деньги у людей падает: они больше тратят, потому что чувствуют себя богаче; 

— цены на акции определяют объём инвестиций: при падении фондового рынка компании уменьшают расходы на модернизацию, оборудование и т. п.; 

— при падении в цене активов должники перестают выплачивать долги, чем ставят под удар финансовые учреждения. Если же подобные учреждения оказываются в ситуации, когда больше не могут выдавать новые кредиты — цены финансовых активов падают ещё больше.

Мало кто понимает, что такое обратная связь в экономике.

Так, для большинства людей повышение реальных доходов (следствие бума на фондовом рынке) воспринимается как доказательство рациональной причины бума и т. п.

Непонимание происходящего (со стороны как отдельных рядовых людей, так и бизнесменов и — тем более! — государства) усугубляет ситуацию. 

Финансовым рынкам необходим особый контроль. Если его нет — открывается простор для злоупотреблений, люди беднеют, утрачивается доверие к рынкам вообще, что приводит к рецессии.

7. Почему рынки недвижимости подвержены цикличности? 

По той же причине, что и фондовые рынки. Доверие, злоупотребления, денежная иллюзия и истории играют ключевую роль и заставляют надуваться такие же пузыри. Так, весьма популярна история о том, что жилые дома — лучший вид инвестиций: есть интуитивное представление, что цены на дома будут только расти. Здравый смысл и экономические расчёты, утверждающие обратное, чаще всего проигрывают этой иллюзии — она слишком соблазнительна. Точно так же, как и на фондовых рынках, на рынках недвижимости работают и циклы обратной связи. 

Заключение.

Теория иррационального начала позволяет понять, почему так мало людей способны предвидеть экономические кризисы (в том числе и среди тех, кто, казалось бы, обязан). 

Важнейшие процессы, лежащие в основе кризисов, выпадают из поля зрения у многих профессионалов в области макроэкономики и финансов — следовательно, реальный источник неприятностей вообще не получается распознать. 

Утрата доверия и чувство несправедливости делают зарплаты и цены менее гибкими и мешают стабилизации экономики. 

Злоупотребления и продажи некачественных продуктов во время бума не только позволяют наживаться мошенникам, но и надувают экономические пузыри — и когда те лопаются, то судебные процессы над мошенниками уже мало помогают в сложившейся ситуации. 

Истории, так или иначе интерпретирующие экономические механизмы, способны сами по себе загнать экономику в тупик — для всей страны или для отдельных социумов внутри неё.

Для понимания того, как на самом деле работает экономика, нужно включить в макроэкономическую теорию иррациональное начало. Сейчас мы можем просчитать только экономику, в которой люди руководствуются лишь экономическими мотивами и ведут себя исключительно рационально. А как будет вести себя экономика при неэкономических мотивах и рациональных реакциях? Экономических мотивах, но иррациональных реакциях? При неэкономических мотивах и нерациональных реакциях? Не зная этого, нельзя понять трёх четвертей происходящего в нашем реальном, не-теоретическом мире.

Капитализму как системе нужны определённые правила, и их должно установить государство. Потому что сам по себе капитализм не просто продаёт людям то, чего они хотят — но ещё и продаёт им то, что им лишь кажется, что они хотят. А это — при отсутствии регулировки — ведёт к пузырям на рынках, к банкротствам, к депрессиям. 

Решить экономические проблемы, конечно же, можно. Но лишь при условии ясного понимания: людьми движет не только рациональность.

Об авторах.

Джордж Акерлоф — американский экономист, профессор экономики Калифорнийского университета в Беркли. Совместно с Джозефом Стиглицем и Майклом Спенсом получил Нобелевскую премию по экономике 2001 года. Анализировал рынки с несимметричной информацией, на которых продавцы знают о качестве продукта больше, чем покупатели. Известен исследованиями рынка труда, в частности — нерыночных зарплат. Последователь Джона Кейнса, основоположник информационной экономической теории, поборник нового кейнсианства.

Роберт Шиллер — американский экономист, профессор экономики Йельского университета.  Лауреат Нобелевской премии по экономике 2013 года за исследования изменчивости цен на активы и анализ иррациональности финансовых рынков.