Кто за главного? Часть 3. Свобода воли с точки зрения нейробиологии. Майкл Газзанига

Кто за главного? Часть 3. Окончание. Свобода воли с точки зрения нейробиологии. Майкл Газзанига

 

Рассмотрим Зеркальные нейроны и понимание психических состояний.

 Разберем, что такое Бессознательное имитирование, или подражание.

 Как Культура и гены влияют на познание

 И в заключение разберемся: Кто это сделал — я или мой мозг?

 

Чтобы достичь того уровня кооперации, который необходим для жизни в больших социальных группах, людям пришлось стать менее агрессивными и менее склонными к соперничеству. 

людям пришлось подвергнуться процессу самоодомашнивания,, при котором слишком агрессивных или своевластных индивидов группа либо изгоняла, либо убивала.

Гипотеза эмоциональной реактивности опирается на труды русского генетика Дмитрия Беляева, который занялся одомашниванием лисиц в Сибири в 1959 году. 

При разведении лисиц он использовал лишь один селекционный критерий — отбирал молодых зверей, которые ближе других подходили к его вытянутой руке.

 Таким образом, он выделял тех особей, которые не проявляли страха или агрессии по отношению к людям. 

Спустя всего несколько лет побочные результаты такого отбора оказались похожими на те, что наблюдаются у домашних собак. 

Лисицы имели свисающие уши, закрученные хвосты, пестрый окрас, как у бордер-колли;

 у них удлинился репродуктивный период и стало больше лисят в помете; 

у самок наблюдался повышенный уровень серотонина, 

изменился уровень многих химических веществ в их мозге, регулирующих стресс и агрессию. 

Одомашненные лисицы так же умело реагировали на коммуникативные жесты человека, показывающего что-то рукой или взглядом, как домашние собаки. 

Все эти характеристики были сцеплены с геном, связанным с подавлением страха.

 Вероятно, селекции систем, регулирующих страх и агрессию, сопутствовала и социально-когнитивная эволюция экспериментальных лисиц. 

Считается, что одомашнивание собаки произошло похожим образом. 

Общественное поведение — это <...> высочайшее достижение коры головного мозга.

наше внимание направлено в основном на социальный мир, который отнимает колоссальное количество времени и энергии.

 Когда в последний раз вы не думали о чем-то социальном? 

Вас не должно удивлять, что большинство ваших размышлений связано с другими людьми.

Вспомните беседы по мобильному телефону, которые вы нечаянно услышали.

 Хоть раз речь шла о физике элементарных частиц или доисторических каменных топорах?

содержание разговоров в 80-90% случаев о конкретных именах и знакомых людях, то есть социальные разговоры о том о сем. 

Мы — социальные до мозга костей животные.

Модель психического состояния, или “Я знаю, что ты знаешь, что я верю, что...” 

Нейробиологи направили часть своих усилий на изучение социального мира, и родилась новая область науки — социальная нейробиология. 

Сложные социальные взаимодействия зависят от нашей способности понимать психические состояния других людей. 

люди обладают врожденной способностью понимать, что у другого человека есть разум с иными желаниями, намерениями, представлениями и психическими состояниями, а также строить теории о том, какие они, эти желания, намерения, представления и психические состояния.

хотя у вас есть теория, о чем ваш пес думает, во что верит и так далее, у него такой теории насчет вас нет. 

Он прекрасно обходится тем, что отслеживает наблюдаемые параметры: 

ваши движения, выражение лица, привычные действия, тон голоса, — и делает на их основе свои предсказания. 

Модель психического состояния автоматически развита в полной мере у детей к четырем-пяти годам, и есть признаки, что она присутствует у ребенка уже к восемнадцати месяцам.

(Зеркальные нейроны и понимание психических состояний).

Существует нейронная связь между наблюдением и имитацией действия — кортикальная основа понимания и оценивания действий других. 

Деятельность зеркальных нейронов обезьян относится исключительно к движениям лап и рта и запускается только при целенаправленных действиях. 

Вероятно, этим объясняется очень ограниченная способность обезьян к подражанию. 

У людей же есть зеркальные нейроны для всего тела, которые активируются даже в случае нецеленаправленных движений.

Кстати, те же нейроны активируются, даже когда мы просто представляем себе, что производим движение. 

Зеркальные нейроны связаны не только с подражанием чужим действиям, но и с пониманием стоящих за ними намерений.

(Распознавание чужих эмоций).

зеркальные нейроны считают нейронной основой понимания не только действий, но и эмоций. 

В островковых долях головного мозга располагаются системы зеркальных нейронов, связанные с пониманием и переживанием эмоций других посредством висцеромоторной реакции.

 Это реакция части моторной системы, которая управляет непроизвольными сокращениями гладких мышц, сердечной мышцы и функцией желез (выделяющих гормоны).

Вы видите, как подруга отвечает на телефонный звонок — и на ее лице появляется выражение счастья. 

Вы тоже улыбаетесь, так как зеркально отображаете ее выражение лица и в вас происходит такая же висцеромоторная реакция.

мы в буквальном смысле воспроизводим чужое психическое состояние, чтобы его понять.

(Бессознательное имитирование, или подражание).

Лица — наши наиболее приметные социальные индикаторы.

 Они отражают наши эмоциональные состояния, а также, как мы только что узнали, реагируют на эмоциональные состояния других. 

Если вам на 30 миллисекунд показать лицо со счастливым, нейтральным или злым выражением (а за такое короткое время вообще невозможно осознать, что показывали какое-то лицо), это вызовет у вас измеримые реакции лицевых мышц, соответствующие счастливому или злому выражению.

Речь идет о бессознательном имитировании, или подражании. 

На самом деле мы постоянно подражаем другим, но все происходит так быстро, что мы этого даже не замечаем. 

Мы имитируем выражения лиц, позы, интонации голоса, речевые особенности, даже манеру речи и слова других людей бессознательно. 

Мы не только сами неосознанно копируем чужие характерные черты, но нам приятнее и легче общаться с теми незнакомцами, которые имитируют наши собственные манеры.

Важность этой тенденции — автоматически подражать выражениям лица, интонациям, позам и движениям другого человека — состоит в том, что она эмоционально сближает нас с ним, в так называемом эмоциональном заражении.

Хотя подражание улучшает взаимопонимание, имитировать другого человека иногда невыгодно, особенно конкурента в борьбе за ограниченные ресурсы. 

Поэтому проявлениям счастья подражают всегда, ведь наблюдателю это ничем не грозит, а негативным эмоциональным проявлениям —

 только когда их демонстрирует член ингруппы, поскольку имитирование печали (готов тебе помочь) или злости (угрожаю или выражаю причастность) может дорого обойтись. 

Кстати, мужчины проявляют грусть только в случае двойной связи — при близком члене ингруппы.

Ингруппа — это группа, к которой индивид относит самого себя, по отношению к которой испытывает чувство идентичности и принадлежности, в отличие от аутгруппы.

подражание —  это аффилиативный сигнал, играющий главную роль в поддержании и регулировании социальных взаимодействий, особенно внутри социальной ингруппы.

аффилиативный сигнал отражает принадлежность к группам, участие в совместных действиях.

А вот специально кого-то имитировать сложно по той причине, что сознательные действия медленные.

 Человек, который старается умышленно кому-то подражать, выглядит фальшиво и нарушает процесс общения. 

По-видимому, имитирование в определенной степени присуще человекообразным обезьянам, некоторым птицам и, возможно, дельфинам.

Мы бессознательно воспроизводим чужие действия, имитируем других, симулируем эмоции. 

В список человеческих универсалий вошли многие понятия, встречающиеся во всех культурах и имеющие отношение к тому, что считается моральным поведением. 

Вот некоторые из них: справедливость;

 сопереживание;

 разница между добром и злом и исправление последнего; 

хвала и восхищение великодушными поступками; запрет на убийство, кровосмешение, насилие и жестокость; стыд.

Системе морали можно дать такое определение — это взаимосвязанные наборы ценностей, добродетелей, норм, практик, отличительных признаков, институтов, технологий и возникших психологических механизмов, которые работают сообща, чтобы подавлять или регулировать эгоизм и обеспечивать возможность социальной жизни

Психолог придумал такую историю и стал преподносить ее самым разным людям:

Джули и Марк — брат и сестра. 

В колледже летние каникулы, и они путешествуют вместе по Франции. 

Однажды вечером они остались одни в домике на побережье и решили, что было бы интересно и забавно попробовать заняться любовью. 

 Джули уже начала принимать противозачаточные средства, но на всякий случай Марк решил надеть еще и презерватив. 

Им обоим понравилось заниматься любовью, но они договорились больше этого не делать.

 Та ночь стала их особым секретом, еще больше их сблизившим.

Вопрос который психолог задавал людям:

Почему это неправильно? 

Что говорит ваш рациональный мозг?

 Как и ожидалось, многие отвечали, что в результате кровосмешения могли родиться увечные дети или что этот опыт мог ранить брата с сестрой эмоционально. Однако в истории содержатся опровержения обоих предположений. 

Хайдт обнаружил, что большинство опрошенных в конце концов говорили: 

“Не могу объяснить, просто знаю, что это неправильно”.

Во всех культурах инцест табуирован.

каким образом личный запрет на инцест обобщается (“Инцест неприемлем для всех”).

 происходит это или спонтанно изнутри или приобретается в процессе научения.

Избегание инцеста — не рационально усвоенное поведение или позиция,  это признак, отобранный эволюционно, поскольку во многих ситуациях он предотвращал рождение потомства, менее здорового из-за кровосмешения и экспрессии рецессивных генов.

 Он врожденный, вот почему он универсален для всех культур.

Классическая проблема вагонетки — это другой подход к вопросу, существуют ли универсальные моральные суждения.

Неуправляемая вагонетка несется на пятерых человек, которые погибнут, если она продолжит свое движение. 

Единственная возможность их спасти есть у Дениз, пассажирки поезда, — она может переключить стрелку, что направит вагонетку на запасной путь, где та убьет одного человека вместо пяти. 

Должна ли Дениз переключить стрелку, чтобы спасти пять жизней ценой одной?

Из более чем 200 тысяч людей по всему миру, отвечавших на вопрос, 89% согласились, что Дениз следует перенаправить вагонетку. 

Но затем всем дали другую задачу:

Как и прежде, вагонетка угрожает жизни пятерых человек. 

Фрэнк стоит рядом с крупным незнакомцем на пешеходном мостике над рельсами, между приближающейся вагонеткой и пятерыми рабочими на рельсах внизу.

 Если он столкнет крупного незнакомца с моста на рельсы, это остановит вагонетку. 

Мужчина при этом погибнет, но пятеро рабочих будут спасены. 

Правильно ли поступит Фрэнк, если спасет пять жизней, толкнув незнакомца на смерть?

На этот вопрос 89% людей ответили отрицательно. 

на вторую дилемму все дают ответ, противоположный ответу на первую, хотя арифметика — спасти пять жизней, допустив одну смерть, одинакова в обеих. 

Специалистов по нейронаукам интересует существуют ли в мозге центры или системы нравственных суждений, какого рода дилеммы их активируют и какие зоны мозга работают, когда принимаются моральные решения.

 В случае первой дилеммы, безличной (переключить стрелку), усиливалась активность зон мозга, относящихся к абстрактному мышлению и решению задач, 

а в случае второй, личностной (незнакомца надо физически коснуться и столкнуть), — активность областей, связанных с эмоциями и социальным познанием.

в человеке существуют универсальные сдерживающие начала, которые срабатывают в определенных ситуациях и останавливают его от совершения каких-то действий.

(Моральные суждения и эмоции).

Играют ли эмоциональные реакции причинную роль в вынесении моральных суждений?

Нейроученые работали с группой пациентов, у которых была повреждена часть мозга, необходимая для нормального возникновения эмоций, — вентромедиальная префронтальная кора. 

Они испытывали проблемы как с проявлением эмоций, так и с управлением ими, однако имели совершенно нормальные общий интеллект, логическое мышление и декларативные знания о социальных и моральных нормах.

испытуемым предлагалась такая ситуация:

 “Идет жестокая война, вы прячетесь от вражеских солдат в комнате с десятью другими людьми, включая маленького ребенка. 

Тот начинает плакать, а это выдаст ваше тайное место.

 Правильно ли будет задушить ребенка, чтобы остальных девятерых человек не обнаружили и не убили?” 

При такой постановке вопроса суждения и реакции пациентов с поражениями вентромедиальной префронтальной коры существенно отличались от обычных (в контрольной группе). 

Не испытывая эмоциональных реакций на эти сюжеты, они давали быстрые и прагматические ответы: конечно, толстяка надо столкнуть на рельсы; естественно, ребенка следует задушить.

(Моральные эмоции, моральная рационализация и интерпретатор).

Вероятно, человек сначала реагирует на дилемму из-за неосознанных моральных эмоций, а уж затем ищет обоснование своей реакции. 

В этот момент вмешивается интерпретатор и осуществляет моральную рационализацию, используя информацию о культуре, семье, знаниях человека и так далее. 

Как правило, мы не участвуем в моральном мышлении, хотя это возможно.

(Универсальные составляющие нравственности).

 Выделенные пять пунктов связаны со страданием (надо помогать другим и не причинять им вреда), 

взаимностью (из нее рождается чувство справедливости), 

иерархией (уважением к старшим и к тем, кто имеет отношение к законной власти), 

сплоченностью (верностью своей группе) и 

чистотой (восхвалением чистоты и избеганием оскверняющего и развратного поведения).

Во все времена и на всей земле одни племена вытесняли другие, а так как нравственность составляет один из элементов их успеха, то ясно, что общий уровень нравственности и число одаренных людей должны постоянно стремиться к увеличению и нарастанию.

Хотя составляющие нравственности универсальны, этого нельзя сказать о добродетелях, основанных на их переплетении. 

Добродетели — это то, что ценится в определенном обществе или культуре как благонравное поведение, которое можно усвоить. 

Мы судим на основании намерений. 

А суждения пациентов с расщепленным мозгом опирались исключительно на результаты.

(Подавление эгоизма).

Мы часто считаем дилеммы, имеющие отношение к справедливости, моральными. 

Одно интереснейшее и широко известное открытие связано с так называемой игрой в ультиматум.

 Единственный раунд, двое участников. 

Одному из них дают 20 долларов, он должен поделиться ими с другим игроком, причем самостоятельно решить, какую часть денег отдать. 

Обоим достается такая сумма, какую первой предложит обладатель 20 долларов.

 Однако, если игрок, которому предлагают часть денег, от нее отказывается, никто ничего не получает. 

Люди принимают деньги, только если находят предложение справедливым — когда им предлагают по крайней мере 6-8 долларов. 

правая дорсолатеральная часть префронтальной коры подавляет эгоистические реакции. 

Ученые предлагали пройти тест на моральные принципы взрослым, у которых с детства была повреждена эта зона. 

Их ответы, как и поведение, носили безмерно эгоцентрический характер. 

Они плохо сдерживали проявления эгоизма и не могли принять чужую точку зрения. 

По-видимому, нейронные системы, поврежденные в раннем возрасте, были критически важны для приобретения социального знания.

Вероятно, людям с разными системами взглядов стало бы гораздо проще ладить друг с другом, если бы они поняли, что источники всех конфликтов — наши теории и ценность, которую мы им приписываем.

Наш мозг создал нейронные сети, которые позволяют нам благополучно развиваться в социальном контексте.

(Глава 6. Мы есть закон).

Лишение возможности совершать преступления, воздаяние и исправление — вот три подхода общества к борьбе с преступным поведением. 

Когда общество решает задачу своей безопасности, ему приходится выбирать, какую концепцию следует принять тем, кто издает законы и обеспечивает их соблюдение: 

воздаяние — подход, сосредоточенный на каре, 

заслуженном наказании преступника, — или

 консеквенциализм — утилитарный подход, в рамках которого правильно то, что имеет наиболее благоприятные последствия для общества.

Поскольку нейробиология приходит ко все более физикалистскому пониманию работы мозга, она начинает оспаривать некоторые взгляды людей на преступное поведение и на то, что с ним делать.

Нейронаука все больше может сказать по этим вопросам и уже потихоньку просачивается в залы судебных заседаний — преждевременно, на взгляд большинства нейробиологов.

судебная система возлагает надежды на нейробиологию, ждет от нее помощи в нескольких разных областях: 

оценке возможной будущей угрозы, исходящей от преступника (риска рецидива), 

определении, для кого возможно исправление, и 

установлении, какой уровень достоверности подобных заключений допустим. 

Не слишком ли чудовищны некоторые преступления, чтобы предусматривать возможность освобождения? 

Нейробиология также разъясняет, почему у нас такие эмоциональные реакции на антисоциальное или преступное поведение. 

Это поднимает важный вопрос: 

если мы поймем свои реакции, выработанные эволюцией, можем ли и должны ли мы их изменять? 

Разве эти эмоции — не скульпторы цивилизованного общества? Перед нами трудная задача...

“Мы есть закон”: если вдуматься, мы сами формулируем правила, по которым решаем жить. 

мы есть закон, поскольку сами вводим законы.

 разум ограничивает мозг, и социальный процесс сдерживает индивидуальный разум. 

Теперь мы увидим, что представления о человеческой природе, возникающие благодаря нейробиологии, отражаются на законодательстве и на понятиях ответственности и правосудия. 

нынешняя судебная система основана на нашем врожденном интуитивном восприятии, выкованном эволюцией, — как и наша система морали.

(Культура и гены влияют на познание).

Культура, которой мы принадлежим, как ни странно, играет значительную роль в формировании некоторых наших когнитивных процессов.

Согласно одному из определений древних греков, счастье состоит в том, чтобы иметь возможность развивать свои способности, стремясь к совершенству, в жизни, свободной от ограничений”.

А вот древние китайцы отличались тем, что придавали первостепенное значение социальным обязательствам и коллективной свободе воли.

Китайским эквивалентом греческой свободы воли служила гармония. 

Вероятно, социальная организация влияет на когнитивные процессы как опосредованно, так и напрямую — заостряет наше внимание на разных аспектах окружающей обстановки и делает определенные типы социальных взаимодействий более приемлемыми, чем остальные. 

серотонин играет определенную роль во внимании, когнитивной гибкости и долговременной памяти. 

Поэтому,  имеет смысл рассмотреть полиморфизмы (отличия в последовательности ДНК) некоторых генов серотониновой системы, влияющих на индивидуальные особенности мышления. 

Ученая изучала разные аллели гена 5-HTR1A, 

который контролирует серотонинергическую нейропередачу.

 Исследователи обнаружили, что существует значимая взаимосвязь между типом аллелей 5-HTR1A человека и культурой, в которой он живет. 

Эта взаимосвязь отражалась на том, куда направлялось внимание конкретного человека. 

Люди, имеющие G-аллели, которые связаны с пониженной способностью адаптироваться к переменам, сильнее придерживались образа мышления, закрепленного в их культуре, чем люди с C-аллелями.

 Те же, кто обладал G/C-аллелями, занимали среднее положение. 

Исследователи подытоживают полученные данные: 

“Одинаковая генетическая предрасположенность может привести к противоположным психологическим результатам в зависимости от культурного окружения человека”.

взаимодействие между организмами и средой носит двусторонний характер: 

организм (на который действует отбор) меняет среду (осуществляющую отбор) и тем самым воздействует на результаты будущего отбора. 

На нейрофизиологическом уровне мы рождаемся с чувством справедливости и некоторыми другими моральными интуитивными представлениями. 

Они вносят свой вклад в наши моральные суждения на уровне поведения, а те, дальше по цепочке, влияют на моральные и юридические законы.

системы морали становятся объективно существующими и чрезвычайно важными для понимания.

Кто это сделал — я или мой мозг?

кого мы обвиняем в преступлении — человека или его мозг?

 Хотим ли мы, чтобы человек понес ответственность, или мы хотим простить его из-за детерминистского подтекста работы мозга? 

Как ни странно, этот вопрос проникнут дуализмом, так как предполагает, что между человеком и его мозгом и телом есть разница.

(Нейробиология прокрадывается в зал суда).

Как только нейробиология вступает в зал судебных заседаний, рабочее пространство судебных разбирательств, она может много чего сказать о происходящем.

 В частности, доказать, что у судьи, присяжных, представителей обвинения и защиты есть невольные предубеждения, а также объяснить, в какой мере можно полагаться на память и восприятие свидетелей и какова надежность заключений по результатам обследования на детекторе лжи. 

А сейчас ее еще просят определить, следует ли признать обвиняемого ограниченно ответственным, предсказать его будущее поведение и решить, кому и какое лечение показано.

 Нейронаука способна даже сообщить мотивы, побуждающие нас наказывать за преступления.

Где детерминизм, там нет вины, а если нет вины, не должно быть ни воздаяния, ни наказания.

 Эта назревающая идея беспокоит людей. 

Если мы меняем свое мнение о понятиях вроде культуры, то обязательно придем к тому, чтобы изменить подход и к печальному аспекту человеческого поведения, связанному с преступлением и наказанием.

(Наука ошеломляет).

Даже еще в 1950-е годы в залы суда как науку допускали психоаналитическую теорию, не подкрепленную эмпирическими данными. 

Почему что-то неэкспериментального характера не вызывало возражений?

 Поскольку судью это устраивало и так он разрешал дело. В последние полвека все изменилось. 

Мы значительно продвинулись в исследовании работы мозга и поведения, и у нас есть опытные данные. 

нам известны механизмы мозга и связь когнитивных состояний с мироощущением, в залах суда стали появляться результаты сканирования мозга. 

При этом и юристы, и нейробиологи сомневаются, обладают ли такие снимки доказательной силой, объективны ли они. 

Получается, что плохим объяснениям доверяют больше, если рядом показаны изображения мозга.

важно понять, что никто не может указать на отдельное пятно на снимке мозга и со стопроцентной уверенностью утверждать, что определенное мышление или поведение порождено активностью в этой зоне. 

представления о работе мозга, которых мы придерживаемся, воздействуют на нас и определяют, кто мы и что делаем.

Три концепции, связанные с судебным процессом, на которые сегодня влияет нейробиология, — это ответственность, доказательство и справедливость по отношению к жертве и к преступнику при вынесении приговора.

Ответственность.

Если с мозгом что-то случается –

происходит повреждение или нарушение нейропередачи, он перестает работать нормально. 

Это может привести к ограниченным способностям, а значит, и к ограниченной вменяемости, что служит основанием для освобождения от ответственности. 

в 2004 году, двадцать один год спустя, снимки мозга, которые стали признавать в качестве доказательств, убедили присяжных при пересмотре одного дела Пирелы (назначенного из-за нарушений в ходе следствия) в том, что он не может подлежать высшей мере наказания, 

поскольку страдает поражением лобных долей, снижающим способность мозга нормально функционировать. 

Когда было подано прошение об отмене второго смертного приговора, на основании тех же самых изображений мозга сделали другое заключение — что Пирела умственно неполноценен. 

Верховный суд США постановил, что казнь человека с задержкой в умственном развитии стала бы нарушением восьмой поправки к конституции США как жестокое и необычное наказание.

Поведение человека с нетипичными снимками мозга совсем необязательно отклоняется от нормы, а наличие нарушений в работе мозга не означает, что человек по умолчанию неспособен на ответственное поведение. 

Ответственность не располагается в мозге. 

Поражение лобной доли — не прогностический параметр агрессивного поведения.

 Не существует никакой специальной области мозга, повреждение которой, как переключатель, запускает насильственное поведение.

Доказательство.

Как результаты психоаналитических исследований, а теперь снимки мозга стали приниматься к рассмотрению в суде? 

Функциональная визуализация мозга стала основанием для набирающей силы тенденции рассматривать мозг с точки зрения детерминизма, 

хотя современные снимки, как мы увидим, по своей природе гораздо более статистические.

 Тем не менее данные, полученные с помощью функциональной визуализации мозга, по-видимому, тоже будут применяться как доказательства на судебных разбирательствах. 

(Мозг универсален? Проблема индивидуальных различий).

Возражения против использования снимков мозга в суде вполне оправданны по нескольким причинам.

1) мозг каждого человека отличается от всех других.

 Становится невозможно определить, нормальна ли картина активности мозга конкретного человека или нет. 

2) Наш разум, эмоции и способ мышления постоянно меняются. 

То, что измеряется в мозге во время сканирования, не отражает того, что происходило в нем при совершении преступления. 

Изображения создают видимость клинической определенности, когда на самом деле никакой определенности нет. 

Целенаправленность задействует системы мозга, связанные с формированием намерений;

 осведомленность и осознание — связанные с эмоциями; 

самоуверенность — с системой вознаграждения; небрежность — с поиском удовольствия.

Изучение намерений дало некоторые неожиданные и парадоксальные результаты. 

Если человеку стимулировать правую теменную долю током небольшой силы, у него появится ощущение сознательного намерения (“Я хочу поднять руку!”). 

Если увеличить силу тока и стимулировать немного другой участок теменной зоны, испытуемый осознает совершенное действие, хотя его мышцы не двигались, то есть он ничего не делал, а думает, что сделал:

“Я поднял руку!” — а вообще-то нет.

Если же стимулировать лобную долю, человек произведет мультисуставное движение, но не будет этого осознавать! 

Кажется, будто бессознательный мозг, а не сознательный принимает решения.

данные указывают на то, что особая область в дорсальной зоне медиальной фронтальной коры имеет отношение к своего рода самоконтролю.

 Индивидуальные различия между людьми в активации дорсальной зоны медиальной фронтальной коры коррелировали с частотой подавления действий, так что у человека, похоже, существует склонность к самоконтролю (как признак). 

Исследователи считают, что это пример нисходящей обработки данных, где одно психическое состояние влияет на следующее, который опровергает жесткий детерминизм.

Чтение мыслей, что на самом деле есть определение психических состояний, — щекотливая тема.

Появилось несколько новых методов, использующих электроэнцефалографию, результаты которых принимались в качестве доказательств: 

так называемая дактилоскопия мозга (brain fingerprinting) в суде штата Айова в 2001 году

 и регистрация электрических осцилляций мозга (brain electrical oscillations signature test) в Индии в 2007 и 2008 годах.

Что касается перечисленных выше методик, частота ложных положительных и отрицательных результатов для них неизвестна.

Предвзятость в зале суда: судьи, присяжные и адвокаты.

Первый, так называемый кросс-расовый эффект, или эффект другой расы (own-race bias), задействует память на лица. 

Он широко обсуждается в психологической литературе уже более семидесяти лет. 

Люди лучше распознают лица представителей своей расы, чем чужой, и это не связано с предрассудками. 

В 1996 году Министерство юстиции США доложило, что 85% обвинительных приговоров, которые позже отменялись на основании анализа ДНК, были обусловлены ошибочными свидетельскими опознаниями. 

Один из факторов, которые влияют на точность опознания представителей других рас, — затраченное на этот процесс время. 

Ложные узнавания происходят чаще, когда свидетелю дают мало времени на изучение лица — обычно он просто бросает на него беглый взгляд.

Хотя существует много теорий, объясняющих кросс-расовый эффект, самая простая состоит в том, что он связан с частотой, с которой воспринимающий сталкивается с представителями разных рас. 

Белый ребенок, растущий в Токио, будет лучше распознавать лица азиатов, чем его сверстник, который живет в  Москве.

Второй бессознательный процесс в мозге, который может внушать предубеждение на судебных разбирательствах, — так называемая дегуманизация представителей аутгрупп.

фотографии людей, относящихся к разным социальным группам, пробуждают в американцах различные эмоции в зависимости от того, что это за группа. 

Зависть (при виде богачей),

 жалость (при виде пожилых людей) связаны с активностью определенной зоны мозга (медиальной префронтальной коры),

 которая регулирует социальные взаимодействия, тогда как чувство отвращения (при разглядывании фотографий наркоманов) — нет. 

На решение судьи влияют также его собственные представления о справедливости, которые подпадают под одну из трех категорий: 

карательное правосудие,

 многообещающее восстановительное и правосудие с точки зрения утилитаризма.

Карательное правосудие — это взгляд в прошлое.

 Человека наказывают соразмерно совершенному им преступлению по принципу воздаяния по заслугам. 

Правосудие с точки зрения утилитаризма (консеквенциализм) дальновидно и обеспокоено будущей пользой для общества, возникающей вследствие наказания преступника.

Получается, имеет смысл наказывать известного человека или виновного в нашумевшем преступлении более сурово, поскольку подобная гласность поможет предотвратить много будущих преступлений и принесет пользу обществу. 

С позиции утилитаризма целесообразно наказывать за наиболее распространенные мелкие преступления сурово, чтобы усилить сдерживающий эффект. 

Восстановительное правосудие считает преступления совершенными против человека, а не против государства.

Исследование группы маленьких детей показала, что чувство справедливости у них есть не только в два с половиной года, а уже в шестнадцать месяцев. 

Когда детей из старшей группы просили раздать лакомство куклам-марионеткам, они распределяли его равномерно, а шестнадцатимесячные малыши отдавали предпочтение тем персонажам мультфильма, которые делят награды поровну.

Дети от полутора до двух лет помогают жертве нарушителя морали, утешают ее и делятся с ней своим, даже в отсутствие открытых эмоциональных проявлений. 

С “преступниками” же совсем другая история: они провоцируют громкие протесты детей, и те менее склонны помогать им, утешать или с ними делиться.

Аристотель считал, что правосудие, основанное на справедливом обращении с людьми, создает справедливое общество.

Платон же, мысливший масштабно, утверждал, что справедливость по отношению к обществу имеет преимущественное значение, 

а решения по индивидуальным случаям должны выноситься такими, чтобы служить главной цели. 

Это возвращает нас к варианту дихотомии, обнаруженному в мышлении представителей западной и восточноазиатской культур: 

на чем нам следует сосредоточить свое внимание — на отдельном человеке или на обществе?

Хрупкое равновесие: может ли общество быть цивилизованным и смириться с наказанием?

Мы видели, что в игре в ультиматум участник наказывает другого за отказ сотрудничать ценой собственного вознаграждения, даже когда раунд всего один.

 Оказывается, и теоретические модели, и экспериментальные данные демонстрируют, что без наказания кооперация и в больших, и в малых группах не может поддерживать себя при наличии “паразитов” и разрушается.

Наказание “паразитов” в экономических играх и тех, кто не соблюдает принятые правила социальной группы, заставляет нас вспомнить теорию о самоодомашнивании человека: 

наказание лишением дееспособности (будь то убийство или изгнание) повлекло за собой отбор характеров, благодаря которым мы стали охотнее взаимодействовать друг с другом. 

Социальное взаимодействие дает нам свободу выбора.

Когда я вижу сотрудника дорожно-патрульной службы на дороге, я проверяю показания спидометра и снижаю скорость. 

 мы должны учитывать полную картину, то есть один мозг в окружении других и во взаимодействии с ними, а не просто отдельный мозг сам по себе.

Глава 7. Заключение.

Мы — люди, а не мозг. 

Мы — та абстракция, которая возникает, когда разум, порождаемый мозгом, взаимодействует с ним. 

В такой абстракции мы существуем и перед лицом науки, как бы постепенно разрушающей эту отвлеченную структуру, отчаянно ищем новый язык, который позволит описать, кто же мы на самом деле.

 Нам крайне интересно, как все работает. 

 любой опыт жизни, личный или социальный, отражается на нашей эмерджентной психической системе. 

Он влиятельная сила, изменяющая разум. 

Он не только ограничивает наш мозг, но и показывает, что именно взаимодействие двух уровней, мозга и разума, создает нашу осознанную реальность, текущий момент нашей жизни. 

Раскрыть тайну мозга — задача современной нейронауки.

 Но чтобы справиться, ей придется поразмыслить о том, как правила и алгоритмы, управляющие всеми отдельными, распределенными модулями, работают вместе, порождая человеческую природу.

Жить, постоянно сомневаясь в своей правоте, не очень просто, но именно чувство некомпетентности и делает тебя компетентным.

психические процессы ограничивают мозг, и наоборот. 

Все действие происходит на стыке этих двух уровней. 

На одном языке можно сказать, что оно там, где нисходящая причинность встречается с восходящей. 

На другом языке — что оно в пространстве между мозгом разных людей, взаимодействующих друг с другом. 

Именно то, что происходит на стыке уровней нашего многоуровневого иерархического существования, содержит ответы на наши вопросы о взаимоотношениях мозга и разума. 

Как нам это описать? 

У этого эмерджентного уровня есть своя собственная динамика, но он еще согласуется и с происходящими действиями. 

Именно эта абстракция помещает нас во время, делает реальными людьми, которые несут ответственность за свои поступки. 

Вся эта история с тем, что мозг делает что-то до того, как мы это осознаем, становится неактуальной и несущественной с выгодной позиции другого уровня функционирования.