Два крупнейших мировых регулятора недавно объявили о новых программах выкупа облигаций. На первый взгляд, это просто очередное включение печатного станка, однако, по мнению Morgan Stanley, есть некоторые принципиальные отличия этих программ.
Напомню, суть OMT – это стерилизованная интервенция на долговых рынках еврозоны, которая не будет оказывать влияния на денежное обращение. Будут покупаться гособлигации со сроком погашения до трех лет, при этом не будет установлено порога по целевой доходности этих бумаг. В рамках QE3 ФРС собирается выкупать ипотечные облигации на сумму $40 млрд ежемесячно, однако это сумма вскоре дойдет до $85 млрд в год, так как регулятор будет вкладывать в покупку облигаций и доходы, полученные от владения ими.Но все это еще только на бумаге, а не на деле. 
OMT контрастирует с предыдущими программами, так как имеет неограниченный объем для скупки бондов. Размер программы ФРС тоже не имеет границ (было сказано про $40 млрд в месяц, однако срок не ограничен).  Кроме того, сходством этих программ можно назвать и тот факт, что в обоих ведомствах есть по одному противнику этой политики (Джеффри Лейкер и Йенс Вайдманн). 


( Читать дальше )

Вплоть до второй половины 2008 года Европе казалось, что она нашла свой фискальный рай: рынки не дифференцировали государственные облигации разных стран. Некоторые даже думали, что все долги гарантированы по умолчанию, что, однако, было невозможно, потому что Договор о функционировании Европейского Союза исключает это явным образом. Скорее неразделенное доверие инвесторов ко всем заемщикам Еврозоны стало следствием чего-то другого — общей веры в платежеспособность.
В соответствии с этой точкой зрения, развитые страны считаются искушенными в фискальных делах. Они всегда могут поднять налоги, чтобы обеспечить себе возможность обслуживания долга. В бедных же странах часто влиятельные заинтересованные группы препятствуют повышению налога на благосостояние, а массовая бедностью затрудняет внедрение общего налога на потребление для малообеспеченных. Эти выводы подкреплялись бесчисленными долговыми кризисами в периферийных странах — один из самых разрушительных обрушился на Латинскую Америку ровно 30 лет назад, после экономического бума, стимулированного безудержным кредитованием. Иногда бумы носили чисто потребительский характер — при этом не важно, что было главным объектом потребления: товары широкого спроса, военная техника или президентские дворцы; иногда они были инвестиционными по сути, при этом из-за неверно расставленных политических приоритетов деньги инвестировались не туда, куда следовало бы.

С 2008 года ситуация складывается по-новому: впервые за целое поколение развитые страны оказались под прессом долгового кризиса — теперь они ничем не отличаются от бедных стран со слабо развитыми финансовыми институтами. Может быть, это такая особенность Еврозоны, где правительства не контролируют собственную валюту? Европейский долговой кризис тал причиной глубокого раскола политической и экономической мысли. Те, кто верит в историческую уникальность европейского валютного союза, настаивают. что другие страны — контролирующие собственные денежные единицы — не могут оказаться в такой западне. Этот тезис излагается прямо и без обиняков: в Соединенных Штатах или Великобритании не может случиться забастовки на рынке облигаций, потому что у Центробанков этих стран в запасе целый арсенал политических инструментов — включая нетрадиционные меры — необходимых для монетизации долга.  


( Читать дальше )