В начале 1990-х гг. в России обсуждались предложения о люстрации по восточно-европейскому образцу. Суть высказывавшихся предложений состояла в том, чтобы ограничить участие организаторов и проводников политики тоталитаризма в общественно-политической жизни или устранить их из общественных и хозяйственных сфер, обеспечивающих им власть над обществом на любом уровне.
Эти предложения, однако, практически не получили законодательного оформления. Первой и единственной люстрационной мерой в России (введённой во время действия запрета на деятельность КПСС) стал закон о реабилитации жертв политических репрессий от 18 октября 1991 года. Этот закон содержал норму, согласно которой работники ЧК, ГПУ-ОГПУ, НКВД, МГБ и прокуратуры, а также судьи, участвовавшие в расследовании и рассмотрении дел о политических репрессиях, должны были понести уголовную ответственность. Сведения о лицах, признанных виновными в фальсификации дел, применении незаконных методов расследования, преступлениях против правосудия периодически публиковались средствами массовой информации. Однако практическая реализация данных положений не проводилась, и известны лишь единичные случаи постановки вопроса о привлечении к ответственности таких лиц (а также отказа в посмертной реабилитации лиц, самих занимавшихся репрессиями, хотя и здесь открыто имели место дискриминационные подходы).
В декабре 1992 года Галина Старовойтова внесла в Верховный Совет Российской Федерации законопроект «О запрете на профессии для проводников политики тоталитарного режима». В нём предлагалось подвергнуть профессиональным ограничениям работников партаппарата КПСС, штатных сотрудников и агентуру советских и российских спецслужб. В 1997 году Старовойтова повторно пыталась внести этот документ на рассмотрение Госдумы РФ, но закон так и не был принят, а вскоре Г. Старовойтова была убита[9].
