ПрОклятые экономики. Андрей Мовчан. Саммари книги.Часть 2. Киевская Русь. Среднивековый Китай, Древняя Мексика.

Электронная книга t.me/kudaidem/1266

О том, что случается со страной, успешно производящей на экспорт огромный объем товара с низкой добавленной стоимостью, но не задумывающейся о диверсификации

Киевская Русь с конца 9 века станет главным поставщиком рабов и за триста лет пройдет классический ресурсный цикл – от взлета до гибели.

Приход варягов и появление сильной «вертикали власти», с центрами, которые получили возможность силой воздействовать «на регионы» – периферийные славянские племена, – создает возможность для экспорта нового товара – рабов. Легко воспроизводимый в то время ресурс, добываемый на бескрайних просторах Руси, был в огромном дефиците на южных рынках – Прикаспии и в Византии. Рабов можно добывать в набегах, что «варяги» делали всё время, можно забирать, присоединяя новые общины, что тоже делали всё время, можно брать в виде дани со своих же граждан «неваряжского» происхождения, наконец, можно перекупать у викингов, жителей Карпат и других государств, у которых нет таких удобных путей доставки.

Рабы – уникальный товар двойного назначения.

Купцы везут вниз по Днепру товар в Византию, в Колхиду. Кораблям нужны гребцы и грузчики. На время рабы, предназначенные на продажу, становятся ими. Корабли уходят в Черное море, доходят до Византии. Товары продадут, но корабли обратно не пойдут – против течения по Днепру плыть неудобно, да и греки корабли скупают «на доску» по цене, во много раз превышающей стоимость кораблей в Киеве. Купцы «с импортом» вернутся по суше, а рабов продадут на месте. В следующий сезон нужно будет не меньше новых рабов посадить на новые корабли, чтобы доставить товар.

Кроме молодых мужчин – гребцов, продаются в основном подростки и девушки. В Средней Азии и Византии детей‑рабов учат и продают по ценам, не сопоставимым с «закупочными» – как воинов‑наемников, мастеров, в гаремы. Самый быстрый «процесс переработки» – производство евнухов. Цена при этом повышается в четыре раза. Киевская Русь в то же время закупает рабов‑специалистов.

Словарь рабовладельческого мира становится «славянским». С тех времен, с X века, одновременно с походами Оттона, пошли английский slave и немецкий sklaven – от общего названия племен «славяне».

В IX–X веках Киевская Русь расцветает. Сохранились источники, описывающие масштабы экспорта: в Киеве девушка‑рабыня стоит пять гривен‑кун; в Константинополе –300 гривен‑кун; в Багдаде – 750. Подтвержден вывоз как минимум десятков тысяч рабов в год.

Большая часть потребляемых Русью товаров – импорт. Образуется «избыточная ликвидность». В IX веке появляется «потребительское кредитование» – ростовщики начинают ссужать деньги уже не только боярам и купцам, но и смердам. Потребкредиты активно рекламируются, а между тем за просрочку должник нередко попадает в рабство.

Захват рабов требует военных операций, и множество земледельцев пополняет боевые отряды. Аграрный бизнес и развитие ремесел, соответственно, тормозятся – слишком многие заняты торговлей, да и кто станет вкладывать в сельское хозяйство, металлообработку или «товары народного потребления», когда можно вложить в экспорт.

Коренное население перебирается на северо‑восток – на Оку и Волгу. Там, конечно, не черноземная зона, зато подальше от перспективы стать рабом самому или потерять детей.

XI век приносит изменения в мировые рынки. В середине X века отношения между Хазарским Каганатом и Русью накаляются до того, что торговый путь через Волгу и в Персию для Руси закрывается. В течение 50 лет на этой территории будет идти сплошная война, крупнейшие города, служившие базами для торговли, превратятся в развалины. Половцы займут освободившиеся территории, но торговать они будут только теми рабами, которых захватили сами. Борьба с конкурентом становится главным делом князей.

Половцы медленно выигрывают: у половцев преимущество в оружии, Русь продолжает воевать оружием викингов моделей VIII века; у половцев преимущество в живой силе.

Русь теряет восточный торговый путь. Уже это больно бьет по экономике Руси. Несмотря на сохраняющийся западный путь, торговые центры испытывают кризис – в Киеве в 1092 году наступает голод.

Начинается крещение Руси. Византийцы стали «официально» отказываться покупать рабов‑христиан!

В 1096 году начинается Первый крестовый поход. «Принуждение к миру» мусульман в Палестине наносит существенный удар по экономике региона и по Византии как центру торговли. Спрос на рабов, и вообще на товары из Руси, падает, тем более что Крестовые походы временно принесут на этот рынок живой товар с юга. Этот «тренд» больше не развернется: через 108 лет Византия будет разграблена крестоносцами, «рынок» закроется и закончится история торгового пути через Русь.

В 1113 году в Киеве наступает кризис – лопается пузырь потребительского кредитования. Владимир Мономах приходит к власти и вводит государственное регулирование процента, но спасти экономику это не может.

В первой половине XII века экспорт «природного ресурса», в том числе рабов, перестал связывать территории Руси в единое целое. В 1132 году, со смертью Мстислава Великого, Русь центральную власть теряет – регионы «проявляют невиданное стремление к суверенитету». Князья даже ограничивают миграцию населения. Обращение в рабство и захваты рабов продолжаются, но в рамках «перепроизводства» их пытаются применять на внутреннем рынке – создают рабочие и земледельческие поселки из рабов. Производительность труда таких рабов крайне низка.

Киевская Русь жила торговлей, собственное производство было недостаточно ни для внутреннего потребления, ни для экспорта; при наличии достаточно большого ассортимента товаров именно рабы были «товаром номер один» по обороту и стратегической важности.

 О том, к чему приводит защита собственного рынка, антиглобализм, полное импортозамещение и отсутствие международной конкуренции

Бывают случаи, когда ресурс не вызывает дисбаланса, но страна всё равно движется к пропасти.

К середине X века Китай был разделен по меньшей мере на десять королевств, власть императоров над которыми была номинальной.

Доля частного бизнеса быстро росла (состоялась даже массированная приватизация государственных производств), налоги были умеренными. Быстро развивалась торговля.

К XV веку Китай контролировал пространство от Северо‑Восточной Африки до Явы.

Чтобы повысить управляемость, была проведена широкая национализация, и государство получило монополии на целый ряд отраслей, включая внешнюю торговлю. Во всей империи установились мир и стабильность.

Европейцы и китайцы одновременно нуждались в очном торговом контакте по морю.

Встал вопрос, кто будет контролировать морскую торговлю. Более того, уже тогда возник еще более важный вопрос – кто будет метрополией, а кто – колонией.

Ответ казался очевидным: Китай к XV веку обогнал Европу в развитии минимум на 200–300 лет.

Уже в XIII–XIV веках в китайской текстильной промышленности используются станки, работающие от водяного колеса.

Китайские офицеры были одеты в шелк – материал, массово производившийся в Китае и бывший редкостью в Европе. Шелк отпугивает вшей – главных переносчиков тифа, окопной лихорадки и целого ряда других болезней.

Китай с III века нашей эры использует бумагу. В Европе бумага появляется только в XI–II веках, но до конца XIV века в Европе будет только одна фабрика по ее производству, в Италии. Между тем бумага – это стратегическое преимущество в войне.

В Китае к XIV веку грамотны не только средний и высшие классы, но и существенное количество выходцев из низших классов. В случае вторжения Китая в Европу в XIV–XV веках, китайская армия была бы не в пример более координирована, чем европейская (даже если бы удалось создать единую европейскую армию).

Китайцы умеют дезинфицировать и консервировать продукты (чему очень помогают пряности), а основной продукт – рис – в консервации не нуждается. Китайская армия даже в Европе могла бы быть хорошо обеспечена пропитанием и защищена от желудочно‑кишечных инфекций, чего не скажешь о европейской армии. Европа перешла к мультикультурному земледелию и даже заимствовала у китайцев существенно более эффективный «плавающий» плуг, но – в XVIII веке.

Китайцы имели явное преимущество в живой силе. В 1400 году только в Центральном Китае (без подконтрольного Индокитая) проживало около 85 млн человек, в то время как во всей Европе – около 60 млн. (К 1600 году в Китае было более 180 млн человек, в Европе – 85–90 млн. В 1800 году – в Европе 120 млн, в Китае уже 300 млн.)

По всем параметрам Китай должен был стать мировым гегемоном, в течение одного‑двух веков добившись положения еще более прочного, чем США в современном мире. Европу ждала в лучшем случае роль зависимой лояльной колонии, в худшем – та же участь, что постигла цивилизации американских индейцев – инков и ацтеков.

а через 300 лет в Европе в разгаре будет то, что потом назовут Great Divergence (Великое расхождение). Китай же будет нищей провинцией, в которой две трети финансового оборота будет приходиться на торговлю опиумом.

Чтобы понять, почему Китай не использовал свои возможности, надо осознать структуру китайской экономики и управления времен династии Мин. Китай к концу XV века состоит из центральной части и множества провинций.

В Поднебесной провинции сознательно обкладываются таким объемом налогов, чтобы ликвидировать всякую возможность их активного развития.

В Центральном Китае доходы от провинций создают избыточное богатство, которое не может быть инвестировано в развитие по причине слишком высоких регулятивных барьеров: господствующее конфуцианское учение предполагает стабильность во всем, в том числе в положении индивидуума в обществе. Мотивации к конкуренции внутри страны нет. Жизнь контролируется огромной армией чиновников.

Китай консервирует политическую систему, экономику, науку и образование. Резко сокращается флот, вводится государственная монополия на морскую торговлю, вводится запрет на взаимодействие с иностранцами.

Государственной политикой становится изоляция от внешнего мира с целью (буквально!) защиты страны от «негативного влияния Запада». Идеологией образования – «учиться у предков». Парадигмами управления – опора на свои силы и стабильность в ущерб развитию.

В течение 100 лет в Китае умирают институты, которые могли поддерживать инновации. Экономика стагнирует, а затем начинает деградировать.

Позитивные изменения в Японии и Европе игнорируются, нарастает неадекватность в оценке собственных сил.

Идет широкая монополизация землевладения, преследуются «интеллектуалы», уничтожаются книги и вводится цензура. В это же время в Китае начинает расти употребление опиума. Увеличила потребление опиума в Китае за 100 лет с 1730 года в 75 раз.

китайская армия ничего не может противопоставить даже небольшому экспедиционному корпусу англичан. Первая, а затем вторая опиумные войны ставят Китай на колени. Отобран Гонконг, опиум де‑факто легализован через предоставление англичанам пяти портов для неконтролируемой торговли, выплачены возмещения опиумным торговцам, англичане получают приоритетные права на торговлю и специальные цены на экспортные товары. Власть пошатнулась, и стабильности приходит конец. В середине XIX века восстание на юге Китая приводит к гибели 20 млн человек.

За века без развития страна пропускает далеко вперед своих стратегических противников, теряя шансы на защиту.

Рушится вся экономика, кроме опиумной, Китай быстрыми темпами переходит с производства зерна и риса на выращивание мака. Медные деньги, которые еще недавно были универсальным внутренним средством платежа, уступают место мешочкам с опиумом – последние легче, их удобнее носить, и цена на них тверже.

Даже губернаторы провинций вводят полулегальный налог на опиум, делая таким образом бюджеты зависимыми от производства наркотика. Опиум фактически занимает место центральной власти в стране, объединяя ее торговыми путями, обеспечивая доход подданным и зарплату чиновникам.

Китай должен будет пережить огромные жертвы, оккупации и гражданские войны, страшные годы культурной революции, чтобы только в конце XX века выйти на путь экономического роста.

Великий Китай погубило отсутствие конкуренции – внешней и внутренней.

А вот Европа – нищая, раздробленная, в постоянных войнах, в то же время сформировала идеальную конкурентную среду.

Если взглянуть на современную Россию, очевидно, что техническое наследие СССР вместе с дорогой нефтью позволяют власти верить в ложную «стабильность», бороться с конкуренцией и в политике, и в экономике, держать регионы на голодном пайке, не давая им самостоятельности, и отгораживаться от Запада в страхе «чуждых влияний».

Нефть, которую мы экспортируем, всё больше напоминает китайский опиум как по своей экономической роли, так и по воздействию на умы граждан. Если ничего не изменить, не открыть страну для конкуренции внутри и вовне, очень скоро наше отставание от Запада станет критическим.

О слишком благоприятных условиях, которые способствуют не процветанию, а остановке в развитии и усилению неравенства в обществе

Наиболее ранние сведения о населявших Центральную Америку племенах относятся к X тысячелетию до нашей эры.

из‑за падения метеорита и этих изменений климата в Мезоамерике почти отсутствовали крупные животные: лошадей не было, быки были распространены значительно севернее. Это привело к тому, что вплоть до испанской колонизации в хозяйственной жизни народов Мезоамерики почти полностью отсутствовало скотоводство и применение тягловых животных.

Примерно в V тысячелетии до нашей эры (на 5000 лет позднее, чем в Евразии) местные племена стали предпринимать первые попытки развития земледельческого хозяйства, а в IV тысячелетии до нашей эры в Мезоамерике появляется трио важнейших сельскохозяйственных культур региона: кукуруза, фасоль и тыква.

Высокая урожайность земли позволяет земледельцам не работать круглый год. В крупнейших земледельческих поселениях зародилась монументальная храмовая архитектура (знаменитые мезоамериканские пирамиды), и начала складываться прослойка профессионального жречества, знати и военных.

Первым народом, которому удалось сформировать собственную развитую цивилизацию на месте будущих владений ацтеков, были ольмеки (около 800 год до нашей эры).

Самыми развитыми предшественниками ацтеков, от которых они впоследствии переняли большую часть технологических достижений, была цивилизация Теотиуакана и цивилизация тольтеков. Системы чинамп – искусственных островов, покрытых плетеными конструкциями из камышей и деревьев, на которых в илистой почве произрастали различные агрокультуры, дающие в некоторых районах до семи урожаев в год.

С технической точки зрения земледельческие практики оставались крайне примитивными – чинампы и снабжаемые водой при помощи ирригационных систем поля обрабатывались такими примитивными инструментами, как палка‑копалка. Благодаря теплому климату такие угодья давали достаточные для обеспечения населения продовольствием урожаи.

Индейцы Мезоамерики боролись с непостоянством природы необычным для европейцев способом: сокращение объемов сельскохозяйственной продукции они встречали сокращением количества ртов – приносили в жертву богам плодородия своих соплеменников и военнопленных.

Самым известным примером является, конечно, отсутствие у них практического применения колеса (в то время как маленькие колесики приделывались к детским игрушкам, а водяное колесо использовалось для зачерпывания воды, большие грузы перемещались волоком).

Цивилизация Теотиуакана, и тольтеки построили экономику своих государств на ирригационном земледелии. Центры достаточно скоро переходили к агрессивной экспансии, целью которой становился сбор дани с более слабых соседей и захват земель.

Конец у обеих цивилизаций был один: вторжение пришлых племен. Великие городские цивилизации гибли под ударами менее развитых, но лучше организованных в военном отношении и сплоченных пришельцев.

Монтесуме I этот союз получил фактический контроль над всей территорией и всеми племенами, жившими в долине Мехико. Многие плодородные участки покоренных земель Монтесума I распределял между представителями знати (в первую очередь военной).

Главным торговым центром постепенно становился Теночтитлан, на огромных рынках которого можно было найти товары и продукты со всех концов Мезоамерики.

Главным же становилась дань с покоренных племен и военная добыча. Элита ацтеков обогащалась благодаря новым завоеваниям и доступу к распределению получаемой дани.

Сложилась практика так называемых войн цветов, в рамках которых происходили своеобразные турниры между ацтеками и иными индейскими племенами, целью которых был захват пленных для их последующего принесения в жертву богам в относительно мирные периоды.

Центр вызывал всё больше антагонизма и требовал всё больше ресурсов, человеческих и материальных.

В 1516 году Монтесума II совершил фатальную для всей своей империи ошибку: вопреки традициям он решил самолично назначить правителя одного из трех главных городов Тройственного союза – Тескоко, не посоветовавшись с местными элитами. Те, разумеется, пришли в ярость, назначили своего собственного вождя и подняли восстание против ацтеков. Тройственный союз не выдержал такого потрясения и распался.

Дальнейшая судьба ацтекской империи известна. В 1519 году в Мезоамерике появились испанские конкистадоры во главе с Кортесом, которые начали военный поход на земли ацтеков. Монтесума II оказался абсолютно беспомощен перед иноземцами.

В мае 1521 года Кортес со своим войском осадил Теночтитлан и в итоге разрушил его до основания.

Причины упадка.

Земледельческие практики мезоамериканских индейцев в период существования и экспансии Тройственного союза никак не отличались от способов возделывания земли, изобретенных за тысячи лет до его появления.

Излишки продовольствия позволили значительной части населения перестать заниматься производительным трудом.

Централизация власти лишила Мезоамерику конкуренции, а обильные урожаи в сочетании с их перераспределением в виде дани создали классическую систему ресурсной экономики, в которой не было места инновациям и развитию.

В цивилизациях Мезоамерики избыток рабочей силы исключал потребность в технологическом развитии (примерно то же самое происходило в Древнем Египте).

Образовывался уже известный замкнутый круг: зависимость от ресурса, которым постепенно для ацтекских элит стала дань, заставляла их завоевывать всё новые и новые земли, чтобы обеспечивать лояльность армии, духовенства и госаппарата, штат и аппетиты которого росли вместе с новыми завоеваниями.

История ацтеков – очередная в ряду аналогичных. Когда благосостояние государства строится на ренте, получаемой от доступных ресурсов, добыча которых не требует от страны постоянного технологического развития, это ведет к остановке прогресса. Ацтекские элиты, получившие доступ к добыче и распределению дани, очень напоминают по своему поведению элиты ресурсозависимых стран. Регулярные жертвы богам казались надежной альтернативой прогрессу и техническому развитию.

Ацтеки превзошли в масштабах военной силы всех своих соседей и только благодаря ей смогли в течение века господствовать над обширными территориями в долине Мехико и за ее пределами. Но когда пришли люди, у которых вместо каменных топоров были мушкеты, их цивилизация не выдержала конкуренции и рухнула.