Нулевые. Из чего было сделано лучшее десятилетие в истории России.Esquire янв 2021

Нулевые. Из чего было сделано лучшее десятилетие в истории России.
Журнал Esquire 2021. январь t.me/kudaidem/1473

ТОП 10 книг Нулевых. САНЬКЯ. Захар Прилепин t.me/kudaidem/1474 Кысь. Татьяна Толстая t.me/kudaidem/1475 МЕТРО 2033. Дмитрий Глуховский. ДУХLESS. Сергей Минаев. t.me/kudaidem/1476 CASUAL. Оксана Робски. t.me/kudaidem/1477 СВЯЩЕННАЯ КНИГА ОБОРОТНЯ. Виктор Пелевин t.me/kudaidem/1478 ДЕНЬ ОПРИЧНИКА. Владимир Сорокин t.me/kudaidem/1479 МАЧО НЕ ПЛАЧУТ. Илья Стогов t.me/kudaidem/1480 КАК Я СЪЕЛ СОБАКУ. Евгений Гришковец t.me/kudaidem/1481

Из 2020-го, Россия нулевых представляется какого-то запредельного уровня плодородной: куда палку ни воткни, тут же прорастет офис, а спустя полгода еще и выйдет на IPO в Лондоне.

Вероятно, это было лучшее десятилетие в послевоенной истории России. Причем лучшее с точки зрения жизни обывателя.

Бизнесмены, олигархи, геи, модели, чиновники, журналисты, всех по чуть-чуть, и всем комфортно – примерно так выглядит в 2005 году Российская Федерация.

Жир нефтяных доходов пропитывал всех – олигархов, чиновников, богему, силовиков, интеллигенцию и офисный планктон.

Общество пожирало руколу с креветками, блокбастеры и бестселлеры, телефоны Vertu, «Евровидение», пельмени «Дарья», разнообразные телешоу и ночную жизнь.

Наши олигархи покупали самые большие лодки в мире, и это вызывало некоторую гордость.

Сверхпотребление рождало завышенные ожидания – завтра будет не просто лучше, чем сегодня, а драматически прекраснее.

Будет Олимпиада в Сочи, чемпионат мира в Москве и «Фольксваген» вместо «Лады».

Сейчас это кажется анекдотом, но да – шли переговоры о покупке этого немецкого автоконцерна.

В 2008-ом лопнул нефтяной пузырь. Но даже этого звука никто не услышал. Эпоха закончилась, а публика все еще продолжала рефлекторно дожевывать гамбургер в ожидании следующего сезона сериала «Упущенные возможности». А его так и не показали.

Генеральный продюсер телеканала «Пятница!», Сергей Евдокимов задается вопросом, не напрасно ли мы прожили нулевые.

Миллениум. Бум, рост, расцвет и благоухание, а самым старательным еще и бонусы в конце года – тогда казалось, к чему ни прикоснись, все превращается в золото.

 То, что было недосягаемым, оказалось доступным.

Нынешний исторический кризис – в значительной мере кризис именно этой имитационной модели жизнеустройства, которой мы так увлеклись в нулёвые годы.

Имитация государственности, имитация выборов, имитация силы… Неудивительно, что лучше всего в эту эпоху чувствовали себя люди, которые эту имитацию могли обеспечить.

Именно в нулевые страна превратилась в одну огромную площадку для пиар-кампаний, что дало возможность не задумываться о реформировании в принципе, ведь какой смысл перестраивать потемкинскую деревню, если она еще даже не построена?

Нулевые – это эпоха небывалого расцвета индивидуализма, но одновременно и наступления на личность.

Именно в нулевые другой стал рассматриваться как средство достижения цели – цели, сводимой, как правило, к банальному.

Логика обмена стала превалировать над любой другой:

секс и молодость обменивались на деньги,

деньги на статус, статус на лояльность, а лояльность на власть.

Нулевые – это годы повсеместного огораживания (высокие рублевские заборы),

расчерчивания границ («только для VIP-клиентов!»)

и разделения – на Россию айфона и Россию шансона.

Именно в нулевые исчезло понятие общественной солидарности, ощущения, что все мы являемся частью единого целого.

Это хорошо заметно в энтропии командных видов спорта, где нужны взаимовыручка и коммуникация, например, футбол (при этом индивидуалистические и даже нарциссические вроде фитнеса, наоборот, расцвели).

Нулевые – это вообще торжество «мирка», который каждый обустраивал себе сам.

Но оказалось, что за строительством собственного мирка не осталось общего мира – нас как нацию уже мало что объединяет.

Нулевые – это эпоха-оборотень, по окончании которой все оказалось не тем, чем казалось.

Крушение старых иерархий привело к формированию новых, куда более сложных.

Моральный релятивизм обернулся той же силы моральным фундаментализмом. Постмодернистская ирония превратилась в изощренный цинизм.

А интернет, казавшийся главным достижением десятилетия, вместо единства только усилил ощущение одиночества и содержание подменил упаковкой. Так неужели все эти десять лет мы прожили зря и потратили лучшее время на то, чем вовсе не стоило заниматься?

 Если перефразировать Островского, то жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно, а было просто приятно за бесцельно прожитые годы.

А нулевые, как ни крути, были приятной эпохой.

Другая сторона десятилетия: Политика.

Политолог Глеб Павловский подмечает главные тренды в российской политике нулевых и объясняет, почему эта эпоха, ставшая временем мира и дружбы со всеми, не могла не закончиться.

2000-ый год. В Кремле появился новый, решительный и сравнительно молодой президент.

Заканчивалось десятилетие еще позитивней.

Три триллиона нефтедолларов живительно пронеслись по России, слегка забрызгав ее население.

Рост аудитории интернета в России за нулевые прыгнул с 3 миллионов к 40, и что невероятно – все эти годы власть ни во что не вмешивалась – рунет был, наверное, самым свободным в мире.

Страна стала сетевой.

Путин дружил с президентом США Бушем-младшим и дружески предлагал поделиться с НАТО радиолокационной станцией.

На горизонте не было угроз, а ожидались Олимпиада в Сочи и футбольный мундиаль.

В нулевых Путин подходил под кандидатуру «интеллигентного силовика».

Популярностью и лидерством первых лет он обязан гладкой «питерской» речи. Включая нарочитые грубости, тоже свойственные этому типу.

В 2008 году, Сурков создает в Кремле центр пересмотра стратегии власти. Новая идеология становится агрессивно-изоляционистской.

Борьба с мировым терроризмом объединяет Москву и Вашингтон, дружба двух сверхдержав станет почти сердечной.

В конце десятилетия призрак новой Антанты витает в воздухе, и уходящий американский президент ловит с Путиным рыбу.

В декрете Путина 2004 года есть подражание президенту Бушу – с его созданием Министерства внутренней безопасности и других немыслимых в США до 11 сентября институций.

Импровизируя, Кремль холодно применил чужой эталон.

Война с Грузией длилась неделю и кончилась замирением.

К концу нулевых Россия дружила почти со всеми в мире, кроме Грузии.

Даже на Украине началась демаркация границ с РФ.

Ежемесячно росло число стран безвизового въезда. Наступил мир. Путинский мир.

Два яростно враждующих автора, Проханов и Шендерович, в начале нулевых одинаково расшифровали тайну Путина – человек ниоткуда, человек никуда.

Мистер Никто, но дьявольски удачливый.

Россия хотела мира и получила его.

Путин советует: «Прекратите истерику». Любой вопрос решаем, если не лезть в бутылку, то есть в телеэкран.

Это было время скучнейшего телевидения: политические новости и телешоу к концу нулевых становятся тошнотворны.

Константин Эрнст тихо страдает от сурковской бесконфликтности среди дрессированных ньюсмейкеров на ролях без слов, которые озвучивают то, что поручается им администрацией президента.

 «Дело ЮКОСа» стало взломом политической игры. Образовалось супербольшинство партии «Единая Россия».

Басаевская атака в Беслане дала повод для отмены выборов губернаторских.

Президентские выборы 2004 года – это выход одного человека для торжественной пролонгации личной власти. Ручное управление входит в правило с 2004 года.

Мы найдем в нулевых все компоненты сегодняшней жизни: взлет силовых сетей, захват ими экономики, появление теневых «активистов», воззвания к «национальному лидеру» и даже загадочные отравления.

В нулевые формируется разрыв, глубину которого заполнит следующее десятилетие.

2000-е начинаются «Гарри Поттером», а кончаются «Аватаром».

Где Хиллари Клинтон, вручающая министру Лаврову глупую игрушечную кнопку с надписью «Перегрузка»?

Тем временем складывается система глобальной игры Кремля, которому стало тесно в пределах РФ.

«Карты сданы, можно начинать игру», – загадочно говорит Путин Бушу, надолго покидая Америку. В следующем десятилетии игра развернется по-крупному.

Еще одна грань нулевых -Общество.

 Писатель Захар Прилепин рассуждает о том, почему после 1990-х страна ждала от наступающего десятилетия большего – но большего быть не могло.

Захару пожизненно отвратительны «девяностые».

О нулевых есть что вспомнить – но замолвить и о них нечего.

Нулевые – это такой замес из девяностых и десятых – прежнее (1990-е) оседало, новое (2010-е) вызревало.

Есть ощущение плотного стыка времен от нулевых.

России нужен был разгон для того, чтобы сосредоточиться.

Государство едва-едва начинало проявляться почти неуловимыми контурами.

Россия, закончив вторую чеченскую, посмотрев всей страной «Брата» и «Брата 2», медленно подходя к 08.08.08, с превеликим сомнением примеряла на себя этатистские одежды, еще не догадываясь, что этатизм не стоит на отрицании позавчерашнего дня.

Кто мы такие, что мы строим, куда идем – ничего понять было нельзя; никто и не понимал.

К середине нулевых действовавшая власть перестала устраивать всех политически активных граждан.

Самые ретивые и отъявленные либералы, звезды 1990-х, почувствовали, что обмануты властью.

Казалось бы, их люди продолжали сидеть на ключевых позициях и здесь, и там, но у этих ребят неплохая интуиция, они видели: всепожирающий напор 1990-х осмысленно тормозят, отовсюду выползают эти самые, подбирающие все больше под себя «силовики».

И хотя «силовики», на первый взгляд, делали примерно то же самое, что и заправилы 1990-х – пилили и перераспределяли, – ничего хорошего либералам ждать от них не приходилось.

Все 1990-е хотя бы верилось, что Борис Николаевич обрушится в ад, и власть вернется в руки сама – но теперь никто никуда рушиться явно не собирался.

Нулевые закончились Болотной.

Колонны разнообразной оппозиции сползлись в тот день на площадь Революции, но оттуда, ведомые либеральными и националистическими вождями, были уведены на площадь Болотную.

Прилепин в тот день сказал, что с либералами больше дела иметь не хочет, потому что они жулье и проходимцы, которые способны своровать все что угодно, даже массовое человеческое недовольство.

Лимонов потом еще девять лет писал, что у него украли революцию; а Прилепин ничего не писал – а наконец освободился от необходимости водить ненужные ему приятельства и делать приличное лицо.

Протест приватизировала буржуазия. Нулевые закончились. Оставалось три года до Донбасса.

Литература нулевых

На примере четырех писателей шеф-редактор Storytel Константин Мильчин рассказывает, какой была русская литература эпохи нулевых.

Оксана Робски загорается и медленно меркнет.

В 2005 году главным бестселлером года стал роман с никому не понятным названием – Casual. Написанная короткими рублеными фразами история о жизни очень богатых женщин.

Мужа рассказчицы убили, но она не очень переживает: любви уже не было, у мужа незадолго до смерти случился роман на стороне, но одной все-таки тяжело.

Богатая жизнь и дом на Рублевке требуют постоянных расходов, то тут то там возникают проблемы с прислугой. Особого смысла или сверхзадачи в жизни главной героини нет, как нет в ней и сильных эмоций. Роман произвел колоссальный фурор. В довольно бедной стране все знали, что есть богатые люди. Но мало кто представлял, насколько они богаты.

«Рублевка» становится в нулевых – благодаря Робски – сладкой мечтой. Для мужчины предел мечтаний – заработать или наворовать столько денег, чтобы хватило на домик на элитном шоссе. Предел мечтаний для девушки – выйти замуж за рублевского принца. На Рублевке обитают светские львицы. Чем они занимаются – никто не знает, но все знают, кто их королева и летописец: Оксана Робски.

Casual вышел очень вовремя.

Страна хотела веселиться и потреблять.

Цена на нефть росла, курс доллара был стабилен, деньги на скромные развлечения стали появляться у все более широких слоев населения. Нужен был пример, как правильно потреблять. Робски была готова показать.

В одной из поздних книжек героиня, обычная девушка, решившая жить как живут ее кумиры из глянцевых журналов, будет прокладывать границы в холодильнике: вот тут мои суши «Калифорния», правильная еда, а вот тут, глупые родители, ваш гнусный неправильный майонез.

Помимо Casual Робски написала еще около десяти книг. Первый роман имел шумный успех, четверть миллиона проданных экземпляров только за первые месяцы, но потом читательский интерес все падал и падал.

Робски первое время постоянно давала интервью, была в центре внимания СМИ, вела несколько передач на телевидении, ее всерьез называли новым Достоевским. Но мирская слава непостоянна. Последние несколько лет о ней редко вспоминает даже желтая пресса.

 А если и вспоминает, то только в статьях с заголовками вроде «Что стало сейчас с героями нулевых». Ничего не стало, живет то ли в Америке, то ли в России, пару раз вышла замуж, пару раз развелась. Как будто и не было первых строчек в списках бестселлеров.

Павел Санаев, который внезапно оказался писателем.

Живет на свете мальчик. Его родители развелись, у мамы – новый муж и новая жизнь, мальчика отправляют к бабушке и дедушке. Бабушка внука любит на свой манер, вот только ее методы воспитания – запугивание, истерика и тотальный контроль.

Повесть Санаева «Похороните меня за плинтусом» была написана еще в 1994-м и через два года была напечатана в журнале «Октябрь».

В начале нулевых она вышла отдельной книгой, к середине десятилетия стала бестселлером, а потом и лонгселлером.

С одной стороны, в повести многие узнали методы воспитания, которым сами подвергались в детстве.

С другой – жизнь знаменитостей всегда любопытна, ведь мама и отчим – лиса Алиса и кот Базилио, Ролан Быков и Елена Санаева.

С третьей – немалую роль сыграло умение автора, Павла Санаева, смешно описывать свой чудовищный и травматичный опыт.

Самого Павла Санаева, переводчика и режиссера, тогда считали автором одной книги. Еще до того, как в 2013 году вышла книга «Хроника раздолбая. Похороните меня за плинтусом 2», критики и читатели шутили о том, что Санаев «откопал стюардессу» и собирается снова выжать из старого сюжета читательские эмоции и деньги.

Удивительное дело, новая книга оказалась вполне самостоятельным и умело написанным произведением, симпатичным романом взросления на фоне краха СССР, а подзаголовок про плинтус – маркетинговым ходом издательства.

Уже семь лет Санаев утверждает, что пишет продолжение. Несколько глав можно прочитать на соответствующем сайте, но «индикатор готовности второй части» по-прежнему показывает 10%. В

место того чтобы сочинять новую книгу, Санаев регулярно рассказывает у себя в инстаграме, как он ее пишет, отчего нам, преданным фанатам, очень грустно.

Гришковец, сын полка.

Гришковец стартовал чуть раньше наступления миллениума – «Как я съел собаку», первый моноспектакль, впервые был показан еще в 1998 году.

К 2004-му Гришковец уже популярен и востребован – на спектакле «Дредноуты» полные залы по всей стране. Тогда же выходит его дебютный роман «Рубашка». Сейчас бы ему присвоили модный ярлык «автофикшен».

Главный герой мечется по Москве и дотошно фиксирует свои похождения. Вот друг прилетает из Сибири, и его необходимо встретить в аэропорту; вот любимая женщина – и пора наконец открыть ей свои чувства; вот строптивый подчиненный – и его надо грамотно унизить и уволить; вот множество ситуаций, в которых стоит остановиться и подумать.

Предложите это почитать кому-нибудь в 2020 году, и читатель воскликнет: «Ну что ж за бессмысленная пошлятина!»

 Но в 2004-м такие приемы и мысли казались свежими.

Жизнь активного обитателя мегаполиса еще не была воспета глянцем, романами, сериалами, фильмами.

А тут нам предлагали книгу про город и про нас, которые в нем живут, страдают от пробок и глупых коллег, бухают и в кого-то влюблены.

Ту же историю в той же стилистике Гришковец продает нам под разными обложками по сей день.

 Илья Стогов, который пришел на праздник слишком рано.

У кого было бурное десятилетие, так это у Ильи Стогова. Обаятельнейший человек, убежденный либерал, потрясающий рассказчик и звезда петербургского глянца, он одним из первых начал писать городские романы – такие, в которых есть и сладкий, и горький аспекты жизни в большом городе; и юмор, и вечеринки; и подробности рабочих будней и безумные ночи, и разоблачение заговоров, и бессмысленность бытия.

Роман «Мачо не плачут» вышел еще в 2001 году, неплохо продался и прославил автора, но супербестселлером не стал.

Это потом, в 2006 году, хитом станет «Духless» Сергея Минаева.

Стогов стартовал слишком рано, на такую прозу в начале нулевых еще не было массового читателя: прослойка экономически активных горожан тогда была еще слишком маленькой. Стогов вообще всегда начинал слишком рано.

Он писал книги о своих странствиях по Азиям и Африкам в середине нулевых, еще до того как начали ездить, писать и читать о путешествиях все.

Во второй половине нулевых он затеял Stogoff Project – собственную серию нон-фикшен, в которую вошли книги и о скинхедах, и о ленинградском роке, и о роке вообще (хорошая), и о русском порно (чудовищная).

Но вот беда, тогда еще почти не было русского нон-фикшена, не было традиции его читать. А жаль.

Юлия Латынина.

Именно на нулевые пришелся ее расцвет – огромные тиражи, знаковые произведения, узнаваемость, статус эксперта по всем на свете вопросам, реклама новых книг на билбордах.

Специалисты делят творчество Латыниной на три основных этапа: фантастический, олигархический и кавказский.

 Фантастический пришелся на 1990-е, и книги писались явно под влиянием братьев Стругацких (и конкретно романа «Трудно быть богом»).

Латынина перешла от проблем империй на далеких планетах к отечественной промышленности. В романах «Охота на изюбря», «Стальной король» и «Промзона» есть хороший олигарх, он сильный мужчина и пытается играть почестному.

Его враги играют по-нечестному.

Не без потерь герою удается дойти до конца одной книги и перейти в другую.

Разделавшись с олигархами, Латынина подсела на тему Кавказа.

О войне силовиков и боевиков написаны романы «Джахан нам», «Ниязбек» и «Земля войны».

Коллизия во всех романах примерно одна: есть хороший уроженец Кавказа. Есть террорист. Оба сильные мужчины.

Есть хороший фээсбэшник, например, спецназовец. Он тоже сильный мужчина. И есть плохой фээсбэшник, который всех стравливает. Он не сильный мужчина.

 Финал как у греческой трагедии – на сцене горы трупов.

Кто виноват? Российское государство, конечно же. К кавказскому циклу можно отнести и космооперу «Нелюдь», действие которой разворачивается на отдаленных планетах.

В роли фээсбэшников – спецслужбы земной империи, в роли кавказцев – космические чеченцы. Они называются по-другому, но такие же благородные и сильные мужчины.

Проза Латыниной нулевых была увлекательна, читалась на ура, но написана чудовищно. Неуклюжие метафоры повторяются неоднократно, а отдельные обороты ужасны своей непосредственной физиологичностью.

Но в 2000-х без этой яростной прозы, полной проклятий в адрес коварного государства и восхищений горными или космическими варварами, было бы очень грустно.

ТОП-10.

Чтобы вспомнить, чем жила Россия нулевых, предлагаю посмотреть фильм или прочитать книгу из числа знаковых для эпохи.

ТОП 10 книг Нулевых.

САНЬКЯ. Захар Прилепин

Кысь. Татьяна Толстая

МЕТРО 2033. Дмитрий Глуховский.

ДУХLESS. Сергей Минаев.

CASUAL. Оксана Робски.

СВЯЩЕННАЯ КНИГА ОБОРОТНЯ. Виктор Пелевин

ДЕНЬ ОПРИЧНИКА. Владимир Сорокин

МАЧО НЕ ПЛАЧУТ. Илья Стогов

КАК Я СЪЕЛ СОБАКУ. Евгений Гришковец

ТОП 10 фильмов Нулевых.

                                     СВОИ. Режиссер: Дмитрий Месхиев

ВОЗВРАЩЕНИЕ. Режиссер: Андрей Звягинцев

БРАТ 2. Режиссер: Алексей Балабанов

БУМЕР. Режиссер: Петр Буслов

КОПЕЙКА. Режиссер: Иван Дыховичный

ПРОСТЫЕ ВЕЩИ. Режиссер: Алексей Попогребский

ЭЙФОРИЯ. Режиссер: Иван Вырыпаев

ОСТРОВ. Режиссер: Павел Лунгин

ИЗОБРАЖАЯ ЖЕРТВУ. Режиссер: Кирилл Серебренников

9 РОТА. Режиссер: Федор Бондарчук

ТОП 10 книг Нулевых.
САНЬКЯ. Захар Прилепин t.me/kudaidem/1474
Кысь. Татьяна Толстая t.me/kudaidem/1475
ДУХLESS. Сергей Минаев. t.me/kudaidem/1476
CASUAL. Оксана Робски. t.me/kudaidem/1477
СВЯЩЕННАЯ КНИГА ОБОРОТНЯ. Виктор Пелевин t.me/kudaidem/1478
ДЕНЬ ОПРИЧНИКА. Владимир Сорокин t.me/kudaidem/1479
МАЧО НЕ ПЛАЧУТ. Илья Стогов t.me/kudaidem/1480
КАК Я СЪЕЛ СОБАКУ. Евгений Гришковец t.me/kudaidem/1481