Трещины в Великой стене, часть 3 — Очарование Китая больше не действует

Одна из основных стратегий, используемых китайцами еще со времен периода Воюющих царств, (который предшествовал первой имперской династии), состоит в том, что сторона, которая ее использует, отказывается от прямой конфронтации и накапливает силы для нанесения решающего удара, когда сопротивление жертвы будет уже бесполезно. Грубый английский перевод названия этой стратегии — “никогда не спрашивать императора о весе его котлов”, иначе говоря, не заявлять о своих амбициях на раннем этапе. Современное название этой концепции — “скрываемся и выжидаем”.

В практическом смысле это означает проявлять терпение, собирать силы, налаживать связи, медленно ослаблять врага и, по возможности, дойти до точки, когда для врага уже слишком поздно сопротивляться. Такова стратегия современного Китая с момента прихода к власти бывшего председателя Дэн Сяопина, “очаровывающее наступление” на Запад,  обещание торговли и развития для соседних стран под фасадом поддержки международного порядка, основанного на правилах.

Китайцы надеялись, что предположительно к 2049 году (символические 100 лет после основания коммунистического Китая), они станут настолько экономически влиятельными, их вооруженные силы — такими мощными, а их международный авторитет будет настолько силен, что они смогут открыто заявить о своих истинных намерениях, и никто не сможет сопротивляться.Судя по тому, что нынешний президент Си Цзиньпин слишком часто говорит об амбициях Китая на мировой арене, возможно, он отошел от этой стратегии. И возможно, слишком рано.

Сейчас только 2021 год, но китайская шарада разгадана и мир возмущен.

Китайцы были мастерами использования мягкой силы, медленно наращивая мощь своей армии, чтобы продвигаться на новые территории. Ярким примером может служить растущая военная активность Китая в спорном Южно-Китайском море, регионе, на который претендует несколько стран и который является важным транспортным узлом в мировой торговле. В последние годы Китай предъявляет агрессивные требования к странам региона, таким, как Вьетнам, Филиппины или Индонезия.

Китайцы также строят в регионе сомнительные с юридической точки зрения военные объекты. Если бы Китай попытался сделать это слишком рано, это, вероятно, спровоцировало бы ответную реакцию, Китайские вооруженные силы были бы еще слишком слабыми, чтобы справиться с этой реакцией. Сегодня, когда Китай обрел силу и его мощь поддерживается десятилетиями глобализации, он может позволить себе вести себя таким образом, а его конкуренты действительно не знают, как на это реагировать.

Другой пример китайского “обаятельного наступления” — его торговля с Западом. Хотя мои слова не следует рассматривать как поддержку разрушительной торговой войны администрации Трампа, нет сомнений в том, что ведение бизнеса с западными компаниями играет ключевую роль в их внешней политике. Китай предоставляет этим компаниям доступ к своему внутреннему рынку, что дает ему возможность требовать, чтобы они служили интересам КПК. Профессор Дэвид Джейкобсон из Школы бизнеса Кокса Южного методистского университета пишет:

Это не просто абстрактная гипотеза. Китай уже сделал это совсем недавно с двумя британскими банками Standard Chartered и HSBC, ведущими операции в Гонконге и на материке. Пекин предъявил ультиматум, что, если они не поддержат публично закон о национальной безопасности в Гонконге, они потеряют право вести бизнес в Китае. Оба банка подчинились, и международное сообщество отнеслось к этому критически. Но Пекин на этом не остановился. Он также потребовал, чтобы обе компании приняли жесткие меры в отношении клиентов, которые были связаны с продемократическим движением в Гонконге. Банки опять подчинились.

Мы видели аналогичную тактику, применяемую к американским компаниям, как, например, в случае давления Китая на НБА с целью заставить прекратить разговоры о протестах 2019 года в Гонконге или в случае фильма Disney “Мулан”. КПК также неоднократно использовала политических лидеров в Южной Америке и Европе, чтобы создать более благожелательное общественное мнение в отношении своих целей.

Латинская Америка особенно уязвима, потому что у нее нет экономических возможностей противостоять требованиям Китая. Так Китай убедил ряд стран, таких как Сальвадор, Доминиканская Республика и Панама, разорвать отношения с Тайванем в обмен на получение инвестиций в инфраструктуру из Пекина.

Инициатива “Один пояс, один путь” — еще один пример масштабного инфраструктурного проекта, направленно на получение экономического влияния, который, как планируется, охватит всю Европу. Все страны, участвующие в проекте, получат эксклюзивные выгоды и инвестиции для улучшения своей экономики. Одновременно, будут созданы возможности для будущих серьезных посягательств на их суверенитет.

Бесспорно, что эта стратегия хорошо работала для китайцев в течение последних нескольких десятилетий, особенно в последние годы, когда у них появилась возможность выдвигать агрессивные требования. Они выжидали своего часа, усиливали свое влияние, и теперь, когда у них есть необходимая сила, они начинают ее использовать.

Впрочем, когда дело дошло до готовности мира сопротивляться, оказалось, что вполне вероятно, что китайцы переоценили свои возможности. Может быть они поняли, что сначала нужно подавить распространение таких идей, как права человека и свобода, как внутри страны, так и за рубежом.

Недавнее уничтожение демократических свобод в Гонконге является ярким примером этой дилеммы. Гонконг был возвращен китайцам британцами в 1997 году после более чем 150 лет английского колониального правления. В Гонконге были уникальные свободы и нормы, которые китайцы обещали уважать в рамках модели “одна страна — две системы”. Город-государство процветал, поскольку он пользовался одним из самых высоких уровней экономической свободы в мире и приличными гражданскими свободами. Однако это также привело к сильному стремлению к независимости, большему уровню демократии и общему недоверию к Пекину, что стало причиной протестов против КПК. В частности, ежегодно в Гонконге проводились пикеты в связи с резней на площади Тяньаньмэнь, что на материке подвергается жесткой цензуре.

Это создало очевидную дилемму, поскольку такое поведение могло распространиться на материк. Кульминацией этого стало принятие в 2019 году Закона о безопасности Гонконга, который упразднил большую часть автономии и гражданских свобод города, что по понятным причинам привело к массовым протестам и столь же массовым репрессиям, потрясшим мир. В итоге, это разрушило всякие надежды на мирное объединение с Тайванем, которое, как расчитывали китайцы, им удастся осуществить путем экономического и политического маневрирования.

Гонконг, безусловно, можно рассматривать как символ окончания “очаровывающего наступления” Китая и того, как мир на него реагирует. Другой пример — инициатива “Один пояс, один путь”, к участию в которой страны относятся все более скептически. Их скептицизм небезоснователен, поскольку работа с Пекином над этим проектом сопряжена с потенциальными посягательствами на суверенитет, серьезным долгом и экономическим опустошением, поскольку избыточные мощности Китая наводняют хрупкие внутренние рынки.

Короче говоря, КПК перешла к следующему шагу своей стратегии — попыткам диктовать свою волю за границей. Миру это не понравилось, образ доброжелательного и благонамеренного Китая развеялся.

Всего за несколько лет в глазах общественности Китай превратился из развивающейся страны с захватывающими возможностями во врага общества номер один. Европа стала гораздо более воинственной и осторожной в отношениях с Китаем. В Соединенных Штатах противостояние Китаю — одна из немногих проблем, объединяющих обе партии. В Азии такие страны, как Япония, Индия, Вьетнам и даже Австралия сходятся во мнении, что Китай представляет собой проблему. Хотя лучшие способы сдержать авторитарные амбиции КПК все еще обсуждаются, потому, что у каждой страны есть свои интересы и приоритеты, немногие могут всерьез утверждать, что Пекин ведет себя благонамеренно.

Компании, которые хотят поддерживать связи с Китаем, теперь дважды подумают: им нужно будет сбалансировать доступ к рынку, с общественным мнением.

Ясно, что стратегии КПК “прятаться и выжидать” пришел конец. Возможно, они считали, что сопротивление не будет таким сильным, как оказалось, и, возможно, им нужно было принять меры, чтобы защитить свою власть. Возможно, нужно было сделать и то и другое.

В конце концов, Пекин пробудил мировое сообщество, показал свою истинную природу и дал каждому почувствовать вкус гегемонистского Китая. Можно с уверенностью сказать, что фаза медового месяца мира с Китаем закончилась, и дальнейшее движение Китая к своим целям встретит гораздо большее сопротивление. Кажется, что КПК переусердствовала, и не было бы абсурдным думать, что они тоже это знают.