Глава Минфина Силуанов рассказал о разработке независимой системы расчётов БРИКС
Видео встречи по ссылке russian.rt.com/business/article/1379636-minfin-anton-siluanov-intervyu
— Антон Германович, год председательства России в БРИКС ознаменовался расширением состава участников объединения. Как это отразилось на работе организации?
— Действительно, в этом году к нашему сообществу присоединились несколько стран, и каждая из них привнесла что-то своё, новое. Мы видим, во-первых, общую заинтересованность в обсуждении вопросов развития наших стран, торговли, экономик, инвестиционного сотрудничества. Во всяком случае, новые страны влились в ту повестку, которая обсуждается на наших международных встречах, и, как я уже сказал, каждая привнесла что-то своё, новое.
Предположим, Египет внёс предложения по совершенствованию работы международных банков развития. Эфиопия предложила свои идеи относительно использования расчётных механизмов. Иран также, мы знаем, имеет большой опыт с точки зрения использования собственных финансовых технологий в обеспечении международной торговли. Объединённые Арабские Эмираты внесли предложения по развитию искусственного интеллекта в сфере финансов.
То есть каждая из стран вносит какой-то свой вклад. И это даёт основания говорить о том, что нашему сообществу добавлен дополнительный импульс от расширения БРИКС.
— Как вы оцениваете результаты работы по линии минфинов и центробанков в рамках финансового трека председательства России в БРИКС?
— Мы уже практически год вместе работаем над теми вопросами, которые волнуют нас в первую очередь. Это, в частности, создание независимой международной валютной финансовой системы, и прежде всего независимой системы расчётов за товары и услуги, поскольку видим, что в последнее время и эта сфера стала политизированной.
БРИКС как раз тем и отличается от других объединений, что эта организация вне политики, вне какого-то давления и ограничений. Она нацелена на то, чтобы росла экономика наших стран и увеличивались доходы граждан. Поэтому когда мы говорим о свободной торговле и свободном перемещении рабочей силы, услуг и инвестиций, то понимаем, что для этого должен работать соответствующий инструментарий.
Россия сейчас столкнулась с ограничениями работы таких систем, которые сформированы в западных странах, будь то расчёты в валютах или работа депозитариев. БРИКС, как я уже сказал, вне политики, и мы решили создать собственную независимую расчётную систему. Она так и называется — трансграничная платёжная инфраструктура БРИКС.
Мы хотим сформировать её на базе новых технологий с использованием цифровых финансовых активов (ЦФА), чтобы можно было проводить расчёты за торговлю вне системы западной инфраструктуры. Платформа позволит пользователям проводить платежи быстрее и дешевле. Во всяком случае, у неё есть целый ряд преимуществ, которые интересны странам — участницам объединения.
Помимо расчётно-платёжной инфраструктуры, мы работаем над созданием депозитарной системы БРИКС — BRICS Clear. Она основывается на технологии распределённого реестра. То есть мы хотим создать систему учёта ценных бумаг внутри нашего сообщества по аналогии с теми, которые существуют на Западе, но чьё использование ограничено для России и ряда других стран.
Третье направление — создание собственной перестраховочной компании. Тоже видим необходимость обеспечения услугами страхования наших торговых связей, чтобы у нас была собственная мощная система страхования грузов, товаров и услуг вне зависимости от каких-либо политических ограничений.
Поэтому наша задача (минфинов и центробанков) заключается в том, чтобы в условиях фрагментации мировой экономики и принятия таких — во многом политических — решений Запада создать собственную независимую систему. Она должна основываться на современных технологиях, быть лучше, качественнее и, соответственно, работать на удовлетворение потребностей наших экономических агентов и экономик в целом. Мы видим, что значительное число стран заинтересованы в работе такой конструкции.
— Ранее были разговоры о создании единой валюты БРИКС. Этот вопрос ещё актуален?
— Сейчас мы не рассматриваем создание какой-либо единой валюты. Мы говорим именно о создании альтернативной финансово-расчётной платёжной системы, где бы использовались национальные валюты, ЦФА и цифровые валюты стран нашего объединения. Кстати, многие центральные банки уже выпускают свои собственные цифровые валюты, но вопрос их стыковки и расчётов — это как раз наша задача.
— Как вы оцениваете общие перспективы развития объединения БРИКС?
— Мы видим, что доля стран БРИКС в мировой экономике увеличивается, и по объёму ВВП наше сообщество уже опережает «Большую семёрку». С учётом текущей динамики развития можно утверждать, что в дальнейшем объединение продолжит наращивать свою долю в мировой экономике, причём даже независимо от того, будут к нам присоединяться новые члены или нет.
Сегодня страны БРИКС — это высокодинамичные экономики. У населения наших стран растут доходы. Да и вообще, знаете, когда говорят, что государства БРИКС — это страны с развивающейся экономикой, здесь можно поспорить. По уровню покупательной способности экономики целого ряда наших стран во многом превосходят отдельные страны с так называемыми развитыми экономиками. Поэтому, мне кажется, такое разделение экономик на развитые и развивающиеся уже начинает устаревать.
БРИКС сильно тем, что объединяет возможности торговли, инвестиций, обмена новыми технологиями и знаниями. Это даёт дополнительный импульс к развитию наших экономик.
— В конце сентября правительство утвердило проект федерального бюджета на 2025—2027 годы. Как продвигается подготовка документа?
— Да, мы подготовили бюджет на следующую трёхлетку, и сейчас он находится на рассмотрении в парламенте. Недавно уже прошли парламентские слушания. Основная задача бюджета — обеспечить ресурсами те приоритеты и национальные цели развития, которые определены президентом на шесть лет. Это сделано.
Логика законопроекта заключается в создании устойчивой финансовой конструкции. Мы подготовили бюджет с учётом первичного баланса — то есть доходы равны расходам без учёта процентных платежей. Благодаря такой конструкции у нас дефицит бюджета в предстоящую трёхлетку будет находиться в пределах 1% ВВП, это совсем немного. А в следующем году этот показатель составит 0,5% ВВП.
— Какая цена нефти оптимальная для нашего бюджета? Как вы оцениваете возможный вклад нефтегазовых доходов в бюджет в следующем году?
— Вы знаете, мы стараемся не считать цену нефти, но для баланса берём $60 за баррель. Вот при таком значении у нас получается балансировать расходы казны. Всё, что страна получает от продажи сырья по цене выше $60 за баррель, направляется в Фонд национального благосостояния. Если котировки, напротив, опускаются ниже этого уровня, государство начинает расходовать деньги из ФНБ.
В целом мы сейчас стараемся минимизировать влияние нефтяных цен на бюджет. Могу сказать, что общая доля денежных поступлений от продажи нефти и газа в доходах казны снижается. Если ещё несколько лет назад этот показатель составлял 35—40%, то в 2025-м он должен снизиться до 27%, а в 2027-м — до 23%. То есть мы идём к тому, чтобы доля волатильных доходов сокращалась и зависимость России от нефти и газа снижалась за счёт роста доходов от внутренней экономики.
— Ожидается ли пополнение ФНБ в следующем году?
— Да, мы ожидаем пополнения фонда. Если говорить в рублях, это будет 1,6 трлн. Причём пополнение ожидается на протяжении всей следующей трёхлетки, поскольку, по нашим оценкам, стоимость барреля нефти будет выше $60. Посмотрим, как будет складываться ситуация, от этого и будет зависеть динамика пополнения ФНБ.
— Будет ли новый трёхлетний бюджет оставаться социально-ориентированным?
— Я могу сказать, что все социальные обязательства государством выполняются в полном объёме.
У нас предусмотрено и повышение зарплат бюджетникам, и дополнительное финансирование здравоохранения, образования. То есть все те программы и задачи, которые стояли перед нашей страной и были поставлены президентом, реализуются в полной мере.
Хотел бы отметить, что на следующую трёхлетку одним из приоритетов стало технологическое развитие. В условиях определённых ограничений с точки зрения импорта продукции и доступа к иностранным технологиям мы инвестируем в собственное производство. Речь идёт о микроэлектронике, станках, об авиастроении, о беспилотниках и так далее.
Это всё новые сферы, в которые на протяжении следующих трёх лет мы будем инвестировать большие государственные ресурсы вместе с частным бизнесом. Конечно, основной источник финансирования — это частные инвестиции, но и государство здесь поможет, поскольку без нашего участия будет сложнее добиться того импульса и тех быстрых результатов, которые нам необходимы.
Поэтому социальные обязательства и связанные с ними вопросы в полном объёме обеспечены финансированием, что предусмотрено законодательством. И основной упор делается именно на решении задач для обеспечения технологического суверенитета и нашего технологического лидерства.
— С этого года в России заработала программа долгосрочных сбережений. Насколько она сегодня востребована среди граждан?
— Мы видим, что те инструментарии, которые мы предложили (а здесь и налоговые преференции, и софинансирование со стороны государства, и объём гарантий в системе долгосрочных сбережений), сыграли свою роль. На сегодняшний день в рамках программы люди уже вложили около 80 млрд рублей.
Так что инициатива становится популярной, и мы стараемся доносить до наших людей эффект от её реализации. Для граждан это хороший и надёжный источник сбережений. Ну собственно, и цифры говорят сами за себя. Количество людей, участвующих в этой программе, растёт.
— В августе Владимир Путин подписал пакет законов о регулировании рынка криптовалют. Нововведения предусматривают, в частности, легализацию майнинга в стране. Как вы оцениваете возможные доходы бюджета от этой отрасли в обозримой перспективе?
— Вы знаете, мы не рассчитываем на какие-то существенные доходы. У нас есть договорённость с парламентариями — уже этой осенью принять законодательные решения о налогообложении майнинга, после чего доходы действительно будут, но дело не в этом. Суть в том, что результат майнинга — это криптовалюта, а она, согласно новому закону, теперь может быть средством платежа в торговле с нашими зарубежными партнёрами. Также мы приняли решение о возможности использовать ЦФА, в том числе иностранные, для расчётов за импорт и экспорт.
Поэтому важно не то, сколько денег поступит в бюджет от майнинга, а то, что полученная в результате криптовалюта законодательно стала основанием для взаиморасчётов за товары и услуги в нашем внешнем контуре. Вот в этом и есть новация данного законодательства.
— Как вы оцениваете перспективы мировой экономики на ближайшие десять лет? Сохранится ли доминирование доллара?
— Не будем загадывать, что произойдёт через десять лет, но что мы видим сейчас? Политика стран, которые эмитируют так называемые резервные валюты, в том числе доллар, конечно, вызывает у нас много вопросов. У них растут дефициты бюджетов, увеличивается госдолг. У США, например, он уже составляет около 120% от ВВП. Всё это делается без каких-либо ограничений, и мы с нашими коллегами по «двадцатке» задаёмся вопросом: а какие перспективы у этих стран?
Они идут на увеличение долговой нагрузки, эмитируют свои валюты, тогда как многие государства хранят свои резервы в этих валютах. Какая судьба их ждёт дальше? Идёт эмиссия, растут дефициты бюджета. Вся эта неустойчивость и отсутствие какой-либо внятной перспективы — вот что нас сегодня беспокоит.
Думаю, доллар как таковой, конечно, останется как расчётная единица — в ближайшие годы абсолютно однозначно. Но вопросы требований к денежным властям Запада должны быть более чётко сформулированы, и такие денежные власти должны придерживаться этих требований. Поскольку что это за резервные валюты или расчётные единицы, судьба которых, как мы видим, неоднозначна? Поэтому нам, конечно, хотелось здесь больше чёткости и ответов на задаваемые нами вопросы.
— Какие у нас есть механизмы для снижения зависимости от доллара? Стоит ли ожидать, что мы будем и дальше переходить на взаиморасчёты в национальных валютах, в том числе в рамках БРИКС?
— Абсолютно. Мы видим, что доля доллара в расчётах внутри стран БРИКС снижается и увеличивается доля расчётов в национальных валютах. Наше предложение о том, чтобы использовать и новые технологии, и цифровые финансовые активы, — я думаю, это будет перспективно. Как быстро это будет реализовано — вопрос уже наших договорённостей, наших действий.
