Волнующее расширение игры с нулевой суммой. Часть 1

     Это словосочетание «Волнующее расширение» я взял у Н. Талеба из книги «Одураченные случайностью» (и использовал в своей статье «Школы суеверий»), чтобы «расширить» проблематику трейдинга, как игры с нулевой суммой.

     Утверждения, что трейдинг это работа, а не игра и уж, по крайней мере, не игра с нулевой суммой, скучны, пресны и, самое главное, сильно усложняют понимание закономерностей ценовой динамики разных рыночных инструментов.

    Продолжая традицию Смартлаба — на листочках в клетку приводить абстрактные примеры в качестве доказательства конкретных концепций — убедимся, для начала, что прибыли от рыночных спекуляций одних игроков могут, все-таки, появляться в отсутствии убытков других игроков. Для этого нарисуем упрощенную и весьма распространенную схему движения товара и денег в свободной рыночной экономике.


    Некий гражданин С., решивший с низкого старта заняться промышленным самогоноварением, собирается изготовить партию горячительного к двум идущим друг за другом праздникам с большим потенциальным спросом на его продукцию — день ВМФ и день ВДВ, которые будут отмечаться в конце июля и начале августа. Кроме своих идеи, рук и кое-какого опыта у него ничего более нет, поэтому он обращается к более удачливому по жизни гражданину И. с предложением поучаствовать в проекте своим капиталом, необходимым для покупки самогонного аппарата и сырья для производства.

    Получив все необходимое для производства, он запускает загодя и не спеша процесс, рассчитывая за недельку до праздника иметь у себя в сарае готовые к продаже 100 бутылок напитка.

Чего бы ему хотелось:

— Распродать без лишней нервотрепки и гарантированно весь товар и поделить выручку между собой и гражданином И.

Чего бы ему не хотелось:

— Стоять в день праздника с тележкой на колесах у какого-нибудь центрального фонтана, полного десантуры, гадая, сумеет ли он до вечера сбыть весь товар, а также озираясь постоянно по сторонам в поисках глазами полицейского патруля

— Чтобы, не дай бог, власти не запретили купание в фонтанах 28 июля и 2 августа (иначе нафига напиваться?)

— Чтобы у его фонтана в праздник стояли еще трое-четверо с тележками на колесах

    Поэтому что он делает — он находит гражданина К1 и заключает с ним форвардный поставочный контракт на всю партию в 100 бутылок себестоимостью 40 руб. по цене 50 руб. за бутылку.

    Гражданин К1, понимая все упомянутые риски, все же покупает всю будущую партию напитка в надежде на серьезный спрос, который поднимет цену на уровень, достаточный для извлечения прибыли из разницы цен. Но ему, также как и гражданину С., не нравится идея самому решать проблемы со сбытом, и он через какое-то, достаточно длительное время, перепродает партию гражданам К2 и К3 по цене 70 руб. за бутылку уже тогда, когда становится понятно, что риски, смущавшие изначально гражданина С., вряд ли реализуются.

    В наступившие праздники граждане К2 и К3 распродают всю партию в розницу по цене 100руб. за бутылку.

    Подводим итог: товар достался потребителю за 10 000 руб, из которых 4000 руб ушли в затраты, 1000 руб досталась в виде прибыли С. и И., 2000 руб достались в виде прибыли К1, 3000 руб. достались в какой-то пропорции в виде прибыли К2 и К3. Кто в минусе?

    Казалось бы, «проигравшая» сторона здесь — ВМФники с ВДВшниками, оплатившие все прибыли из своего кармана. Но можно ли назвать проигравшими тех, кто получил за свои кровные, все, что только можно получить за деньги: купание в фонтане, приобщение к боевому братству, прекрасное настроение, почет, уважение и страх окружающих?

    Итак, мы имеем прибыль в ситуации, когда нет убытка. Сколько можно заработать, производя и перепродавая самогон? Максимум — 6000 руб, которые поделятся на всех участников цепочки, от производителей до спекулянтов, в разных долях и, в итоге, приведут, условно говоря, к той самой пресловутой доходности в 10-15% годовых. Этот максимум, с одной стороны, ограничен возможностью гражданина С. произвести самогон, с другой стороны — способностью парней с боевым прошлым оплатить и потребить произведенное, а с третьей стороны — невозможностью для индустрии давать сколь-нибудь существенно отличающуюся от средней по больнице доходность, которая привлечет в город N деньги всего мира, сильно повысив предложение на рынке и тут же понизив эту доходность до средней по больнице.

     Выше приведена упрощенная ситуация, когда цена на инструмент только росла.

     Но жизнь жестче. Подогреваемая слухами и сплетнями, цена на будущий самогон то временами растет, когда ничего дурного со стороны власти против парней в тельняшках не затевается, то резко падает, когда просачивается слух, что продавать спиртное будут только при предъявлении справки, что ты не из ВДВ и не из ВМФ. И тогда из этой цепочки вдруг начинают выделяться участники, чьи доходы сильно отличаются от средних по больнице в большую сторону — видимо те, кто умеет вовремя продать на слухах и откупить по лучшей цене, а также те, кто сам эти слухи и распространяет. Когда же наступает экспирация контракта, а потребленного самогона на праздники все равно не стало ни больше ни меньше — ровно 100 бутылок — встает, естественно, вопрос: за чей счет у спекулянта К1 прибыль получилась не 15% годовых, а все 50%? Есть подозрение — что за счет граждан К2 и К3, подверженных в некоторые моменты то ажиотажу, то панике.

    А это уже совсем другая история. Теперь прибыль одного участника стала убытком другого. Причем, разница настолько существенная, что объяснить ее ни растущей экономикой, ни нарастанием денежной массы, ни поведением пресловутых инвесторов и хеджеров (у которых, как считается, мелким спекулянтом отщипывается часть их доходов) невозможно. Кстати, инвестор во всей этой истории всего один — гражданин И., вложивший в стартап свой капитал. Все остальные — обычные спекулянты, как бы долго они не удерживали свой актив.

    А уж если прибавить к этой истории еще и непоставочные фьючерсы, а к ним добавить опционы на эти самые фьючерсы, то она превращается в самый обычный тотализатор, с неограниченной по объему вливаний возможностью купить или продать несуществующий самогон и неограниченными прибылями и убытками. В этой истории и сам базовый актив уже играет второстепенную роль. Предметом спекуляций может стать что угодно, до чего договорятся участники тотализатора. Этим предметом могут стать не принимаемые нигде пустые бутылки (биткоины, акции АО Тантал, мусорные облигации, etc). Базовый актив нужен лишь для того, чтобы вызывать в моменте интерес к ставкам на ценовую динамику (в следствии слухов, фактов и ценовых манипуляций, относящихся к предмету спекуляции), сулящую спекулянтам «баснословную прибыль», окажись они на верной стороне.

    Будучи запущены в игру, пустые бутылки начинают себя вести в соответствии с определением игры как процесса, в котором участники борются за реализацию своих интересов с учетом интересов других игроков, используя при этом разнообразные стратегии, которые, тем не менее, подчинены одному простому правилу — мало/ничего проиграть и много выиграть.

    В результате, след, который оставят бутылки в двумерном пространстве время-цена, становится не отличим от любого другого актива с участием все тех же К1, К2 и К3. Будь то голубая фишка, нефть или ОФЗ. Этот след как раз и формируется тем самым простым правилом. За этими следами в свое время наблюдали господа Чарльз Доу, Ральф Эллиотт а также те, для кого «фрактальность» означает чуть больше, чем галочки Вильямса над свечами. 

 Но это была преамбула. К волнующему расширению игры с нулевой суммой я вернусь во второй части статьи.