Больше чем деньги. Часть 4. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит. 17-19 век.

Больше чем деньги. Часть 4. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит. 17-19 век.

Братья Перейра.

Англия стала в ХІХ в. главным источником финансовых инноваций.

Но идея акционерного коммерческого банка — банка нового типа, превращающего сбережения зарождающегося среднего класса в кредиты для промышленности, — появилась во Франции. 

 

Эмиль Перейра — этот энергичный генератор идей сразу понравился «королю евреев», как называли в Париже Ротшильда. 

И когда началось строительство новой железной дороги Париж–Версаль, Перейра стал ответственным управляющим всем проектом. 

Однако, когда дорога была построена, оказалось, что у Джеймса Ротшильда, «главного раввина правого берега» Сены, появился серьезный конкурент — «главный раввин левого берега» Ашиль Маркус Фульд. 

Он построил подобную линию по левому берегу Сены.

 

А тем временем во Франции в 1848 г. произошла очередная революция. 

Король отрекся от престола, и была провозглашена Вторая республика. 

Ее президентом стал Наполеон III, племянник Наполеона Бонапарта.

Для героев нашей истории значение всего этого в том, что если король Луи-Филипп прислушивался к мнению Джеймса Ротшильда, то Наполеон III давно уже имел совсем другого финансового покровителя — Ашиля Фульда, ставшего в 1849 г. — министром финансов.

 

После революции 1848 г. в Париже опять оживились разговоры о социализме. 

И случилось такое, чего никак не ожидал Ротшильд: 

Эмиль переметнулся к главному конкуренту, Фульду.

Может, все дело было в том, что Перейра, перейдя к Фульду, стал его полноценным компаньоном, а не помощником. 

Главной мечтой Эмиля был «народный банк», собиравший небольшие капиталы мелких индивидуальных инвесторов, чтобы вкладывать их потом в железнодорожные проекты, самые прибыльные в то время.

В 1852 году Наполеон III провозгласил себя императором, а на следующий день объявили о создании (при финансовой помощи Фульда и поддержке императора) банка «Креди Мобилье» (Crédit Mobilier). 

Основными его учредителями стали братья Перейра. 

Капитал Crédit Mobilier составлял 60 млн франков и был разделен на 120 тысяч акций номиналом 500 франков.

 

Цена акций 500 франков оставалась такой только в течение получаса после их выпуска — спрос был настолько высоким, что к концу первого дня она достигла 1100 франков, а через неделю — 1600.

 

Ротшильды приготовили коварную ловушку. 

В их тактику входило устраивать искусственный ажиотаж вокруг заведомо проблемных акций или облигаций, делая вид, что они очень интересуют Ротшильдов и они якобы знают что-то такое, чего не знает никто другой. 

Они сильно повышали цену этих бумаг и соблазняли ими конкурентов, а потом отходили в тень, оставляя клюнувшего на такой развод противника с никому не нужными активами.

Так было и с облигациями мексиканского займа, погубившими братьев Перейра.

 

История Максимилиана фон Габсбурга, при поддержке Наполеона III провозгласившего себя императором Мексики, длилась всего три года, но шума эта авантюра наделала немало. 

Появилась идея создать в Мексике марионеточное государство с императором Максимилианом во главе. 

В 1862 г. туда прибыл французский 30-тысячный экспедиционный корпус, и начались бои с мексиканскими войсками. 

Максимилиана силой удалось сделать императором Мексики. Но правил он недолго и при всех своих прогрессивных планах поддержки у населения не имел. 

Вернуть Франции долги Мексика так и не смогла.

 

С этим займом царила неразбериха, можно было получить громадные премии…. 

Вот этими облигациями Ротшильды и заманили в ловушку братьев Перейра — те включились в финансирование мексиканской авантюры, закончившейся полным провалом.

 

Дела Crédit Mobilier быстро ухудшались. 

В 1867 г. банку пришлось признать 8 млн франков убытков, и акции упали ниже номинала. 

Банк перестал существовать, и Эмиль Перейра вынужденно ушел в тень.

 

 

Мировой финансовый кризис 1857 г.

Кризис показал не столько обреченность капитализма, как им хотелось бы представить дело, сколько способность рыночной экономики выпускать пар при сильном перегреве. 

И продолжать расти дальше. 

Начавшись в сентябре–октябре 1857 г. в Англии, в ноябре кризис быстро охватил Францию, Германию, Россию, Норвегию и другие страны, став первым общемировым финансовым кризисом. 

Во многих странах созрели свои внутренние причины, связанные с перепроизводством товаров и капиталов, и события 1857 г. были уже не просто отражением английских проблем. 

А главное — мир стал гораздо более взаимосвязанным, как и рынки разных стран.

А в 1860 г. общий экономический подъем стал мировым — массовая индустриализация.

Она началась в Германии и США, где полным ходом шло создание железнодорожной сети. 

В этих странах железнодорожные проекты оказались главной движущей силой этого подъема — как 10 лет назад в Англии. 

В 1860-х гг. количество акционерных компаний стало стремительно расти. 

Началось сращивание акционерных коммерческих банков с промышленными компаниями. 

Для компаний это расширяло возможности получения финансирования, а вот для банков создавало дополнительные риски.

На Нью-Йоркской бирже, в те годы можно было разбогатеть гораздо быстрее, чем даже на добыче золота в Калифорнии. 

Поэтому основная часть капиталов, вложенных в учреждение американских банков, железнодорожных и промышленных компаний, принадлежала англичанам.

(Кризис 1866 г.)

Напряженность на финансовых рынках в Великобритании и других странах континентальной Европы начала ощущаться еще в 1864 г., когда общий экономический подъем достиг максимума. 

«…Как грибы вырастали мошеннические общества», а крупные компании «вступали на путь финансовых авантюр», — писал об этом времени современник Эмиль Золя в романе «Деньги».

Чтобы приостановить раздувание нового пузыря, в 1864 г. учетную ставку Банка Англии повысили сразу с 3 до 9%. 

В те годы уже поняли, что изменения ставки — простейший способ управлять нарастанием кризиса.

 

Скоро ставку снова снизили, после чего повторилось то же самое раздувание кредитного пузыря. 

Обвал начался 11 мая 1866 г., после банкротства одного из крупнейших банков Overend and Cо, кредитовавшего железнодорожные компании. 

Паника прошла довольно быстро, и через полмесяца кризис закончился — он оказался не таким серьезным, как в 1857 г. 

Однако множество ценных бумаг на сумму более миллиарда фунтов еще долго не пользовалось никаким спросом. А кредит можно было получить только под залог надежных государственных облигаций.

 

Также произошла первая информационная революция.

 

«Теперь новости доступны всем», — недовольно говорил Ротшильд в 1851 г., когда появился телеграф и знаменитый финансист со своей средневековой голубиной почтой утратил преимущество в получении свежих новостей с бирж Европы. 

Телеграф стал «интернетом Викторианской эпохи».

Переживала расцвет и финансовая пресса. 

С 1844 г. в Великобритании начал издаваться журнал The Economist, где кроме биржевой информации о котировках ценных бумаг печатались аналитические статьи. 

С 1863 г. выходило ежемесячное приложение к The Economist — Investors Monthly Manual.

Так информационная революция вместе со свободной торговлей объединила рынки. 

Финансовые потоки связали между собой мировые финансовые центры, приближая наступление новой эпохи — эпохи экспорта капитала.

(Глава 13 Грюндерский крах. Берлин и Вена — разные пути).

Австрия оставалась безнадежно отсталой страной по сравнению с соседней Германией, не говоря уже об Англии или Франции. 

:--) «Швейк сказал в пользу Австрии несколько теплых слов, а именно что такой идиотской монархии не место на белом свете»

Венские газеты расписывали ужасы, ждущие пассажиров поездов.

Самую бурную фантазию имели неврологи: 

скорость движения поезда вызовет у мужчин (почему-то именно у них) расстройство психики и попытки самоубийства — якобы это уже происходило в Англии. 

А у женщин начнутся приступы сексуального безумия. 

Можно себе представить, что будет происходить после этого в поездах!

В Германии первые паровозы, несущиеся с «безумной скоростью» 35 км/ч, тоже вызвали тревогу и панические настроения. 

В 1838 г. Высшая медицинская коллегия Баварии совершенно серьезно заявляла, что от такой скорости у пассажиров начнется болезнь головного мозга и приступ помешательства. 

И если сами пассажиры не понимают этой «страшной опасности», то государство должно позаботиться хотя бы о посторонних наблюдателях (у которых вид быстро мчащегося поезда тоже вызовет болезнь мозга) и поставить вдоль железнодорожных путей высокий забор.

Плохие немецкие подделки качественных британских, французских и американских товаров везли контрабандой в страны Восточной Европы, где их охотно покупали: они стоили дешевле.

Молодые и активные немецкие предприниматели, первые грюндеры (нем. Gründer — учредитель компании), выдавая себя за заказчиков и покупателей, проникали на британские заводы и не только тщательно рассматривали там оборудование (чтобы потом по памяти нарисовать его чертежи), но и временами воровали детали, пряча в одежду.

Иногда немецкие предприниматели поступали проще: 

нанимали за хорошую оплату на работу английских рабочих (если удавалось — даже инженеров). 

Те налаживали производство, и так в Германии появлялись фабрики и заводы (металлургические, текстильные и др.), уже не отстававшие от английских.

 

Индустриализация в Германии шла полным ходом. 

Но, основной акцент сделали на развитие военной промышленности в Пруссии. 

 

Шутили, что прусская монархия — это не государство, у которого есть армия, а армия, располагающая своим государством. 

А, король Пруссии Фридрих-Вильгельм I получил прозвище «солдатский король».

 

Прусский премьер-министр Отто фон Бисмарк мечтал объединить все германские земли. 

И когда это удалось, появление единой Германии стало важным не только для немцев, но и для экономики всего мира. 

 

Строящиеся немецкие предприятия оснащались новейшим оборудованием, в то время как английские заводы уже начали устаревать — их модернизация слишком дорого стоила. 

Нужен был технологический прорыв, и он произошел в химии и электротехнике. 

В 1868-м создали электрическую «динамо-машину» (генератор), лидерство немецкой химической и электротехнической промышленности признали все. 

Германия нашла свои собственные новые технологии. 

Прав оказался Бисмарк, когда говорил: 

«Стоит только посадить Германию в седло, а уж поскакать она сумеет!»

Это уже было не догоняющее развитие, а самостоятельный путь. 

Так Германия вошла в круг ведущих стран мира. 

А в те годы, во второй половине XIX в., начала формироваться германская модель капитализма, в которой крупные универсальные банки (а не рынок ценных бумаг, как в Англии) стали главным источником финансирования промышленности. 

Происходило сращивание промышленного предприятия с банками. 

Директоров промышленных предприятий намеренно вводили в состав наблюдательных советов банков, а банкиров — в советы предприятий. 

А кроме того, предприятия и банки все чаще использовали перекрестное владение акциями друг друга.

Сильные связи универсальных банков и промышленных компаний стали характерной чертой немецкого капитализма (а немного позже — и зарождавшегося японского).

 

Вкладывать капиталы в создание акционерных компаний начали не только аристократы, но и сам канцлер Отто фон Бисмарк. 

Его тогда часто упрекали, что, управляя государством, он не забывал о своем кармане. 

У Бисмарка появился персональный доверенный банкир — связанный с Ротшильдами Герсон Бляйхрёдер (1822–1893), один из богатейших людей Берлина.

Бисмарк хотел объединить Германию — для него это стало задачей всей жизни. 

Первым делом предстояло подчинить Австрийскую империю, для которой было выгодно, чтобы Германия оставалась раздробленной. 

Пруссия могла бы победить Австрию в войне, но для войны необходимы деньги — причем много. Взять их было негде.

Бляйхрёдер предложил приватизировать и продать государственные угольные шахты и железную дорогу. 

В июле 1865 г. банкир, получив согласие короля, продал акции шахт и дороги за 20 млн золотых талеров. 

Деньги на войну появились.

 

К середине 1866 г. Пруссия подготовилась к войне с Австрией. 

Бляйхрёдер через своих частных агентов получил секретную информацию о плохом состоянии финансовой системы Австрии. Это означало, что вести длительную войну она не сможет. 

Кроме того, Герсон подкупил венгерских националистов, передав им огромную сумму. 

По сигналу из Берлина они подняли восстание. 

Так что начавшаяся в июле 1866 г. война продолжалась недолго — всего месяц, после чего австрийская армия потерпела поражение.

 

В 1867 г. был создан Северо-Германский союз. 

Бисмарк стал союзным канцлером, а Бляйхрёдер официально получил государственную должность «тайный советник по коммерции».

Бисмарк не ошибся в своем выборе — Бляйхрёдер давал ему хорошие советы. 

Герсон оставался главным советником и правой рукой Бисмарка, находясь при этом всегда в тени.

 Благодаря связям с Ротшильдами он располагал информацией о закулисных финансовых и политических делах в разных странах Европы.

За заслуги в деле объединения Германии в 1872 г. Бляйхрёдер получил дворянский титул, и у него перед фамилией появилась приставка «фон» — Герсон фон Бляйхрёдер. Для Пруссии это беспрецедентный случай — ведь Герсон так и оставался некрещеным евреем.

В 1888 г. к власти пришел молодой кайзер Вильгельм II, и в 1890 г. он выразил недовольство Бисмарку, что тот пользуется услугами Бляйхрёдера. 

Кайзер считал, что евреи — главные враги Германии. 

На это Бисмарк возразил, что Бляйхрёдеру он полностью доверяет, а германские евреи приносят пользу государству.

Вскоре после этого разговора Вильгельм II отправил Бисмарка в отставку.

 

Век спустя, в марте 1984 г., в прессе появились сообщения о помолвке правнука Бисмарка Готфрида и правнучки Бляйхрёдера Эллы. 

Поистине удивительными бывают переплетения человеческих судеб…

(Грюндерский бум).

В 1870 г. был принят новый закон об акционерных обществах, по которому для учреждения компании больше не требовалась государственная лицензия.

 

Началось лихорадочное создание акционерных компаний — грюндерский бум. 

Большинство спекуляций происходило вокруг земельных участков для строительства жилой недвижимости и железнодорожных акций. 

Грюндерский бум вдохновлялся мифом о том, что инвестиции в акции якобы невероятно прибыльны. 

В крупных горнодобывающих компаниях действительно выплачивались дивиденды порядка 12%, в акционерных коммерческих банках — в среднем 8%. 

А если говорить про инвестиции в акции вообще, то их средняя прибыльность редко превышала 5%, приближаясь к прибыльности государственных облигаций. 

Но миф — великое дело.

Когда в Германию потекли французские миллиарды и начался общий ажиотаж, акционерные компании часто создавались путем преобразования уже существующих частных предприятий. 

Бум продолжался недолго и закончился грандиозным грюндерским крахом.

Грюндерский крах начался в Вене. 

В начале мая 1873 г. там должна была открыться V Всемирная выставка — символ экономических успехов Австро-Венгрии. 

Подготовку к ней контролировал лично император Франц-Иосиф — от этого зависел престиж государства. 

Предполагалось, что выставку посетят 20 млн человек, и для бюджета это дало бы немалую прибыль. 

Но все подпортил финансовый кризис, так некстати разразившийся 9 мая 1873 г. на Венской бирже.

Банк Сreditanstalt обанкротился 5 мая. 

А на Венской бирже обвал начался в «черную пятницу» 9 мая. 

«Биржевая спекуляция достигла апогея… и особенно ярким ее примером стал венский крах в 1873 году, который обязан своим происхождением… отчаянной биржевой спекуляции… имевший отголосок не только в Европе, но и в Америке».

В 1874 г. австрийский парламент создал комитет, чтобы выяснить причины венского краха. 

Чего-либо необычного комитет, конечно, не нашел — то, что главная причина кризиса была в спекулятивном ажиотаже, понимали уже и тогда. 

Этот ажиотаж во многом искусственно раздувался за счет заказных публикаций в прессе.

Венский крах послужил толчком для начала финансового кризиса в Германии.

К тому же немецкая финансовая система была гораздо более нестабильна, чем австрийская, — попытка использовать французские миллиарды для введения золотого стандарта и выпуска новой денежной единицы, рейхсмарки, только создала напряженность на финансовых рынках. 

А видимость изобилия денег была, как обычно, только видимостью.

Вроде бы еще недавно удача во всем сопутствовала Германии, и была так близка заветная цель — обогнать Англию. 

Но внезапно удача отвернулась — производство сокращалось, курс акций падал, и никто уже не хотел ни во что вкладывать деньги.

Томас Манн в романе «Будденброки» писал о том времени:

«Банкрот! Это было хуже смерти. 

Это было смятенье, бедствие, катастрофа, позор, стыд, отчаяние и нищета!»

Так грюндерский крах оказался одним из самых глубоких и длительных кризисов за всю предыдущую историю. 

Начавшись как вроде бы обычный биржевой кризис в Вене и Берлине, он быстро распространился во многих странах от Италии, Франции и Скандинавии до Америки и России, 

а потом охватил все отрасли промышленности и торговли. 

 

Наступивший после кризиса период экономического спада был наиболее длительным в ХІХ в. 

Его назвали тогда Великой депрессией, 

это уже потом Великой депрессией назовут знаменитый спад 1930-х гг., а современниками та первая Великая депрессия воспринималась как драматическое последствие «прогресса», о котором так любили поговорить в те годы.

(Глава 14 Belle époque. Первая глобализация).

Время перед Первой мировой войной недаром назвали «прекрасной эпохой» (Belle époque). 

 

Мир, казалось, стал единым, а свободно текущие потоки капиталов связали в одно финансовое пространство далекие друг от друга страны, находящиеся на разных континентах. 

 

За 40 мирных лет между Франко-прусской войной 1870–1871 гг. и Первой мировой войной «экономика окрепла… начался подъем, который во всех странах Европы был ощутим почти в равной мере… 

люди почувствовали себя увереннее, в них появилась небывалая отвага, они стали смелее в странствиях, безрассуднее в жизни…. 

Символы того оптимистичного времени — кафе на парижских бульварах, песни шансонье, Эйфелева башня и знаменитый лайнер «Титаник». 

Это была «первая глобализация».

Роль сети обмена информацией выполнял телеграф — «интернет Викторианской эпохи», а вместо самолетов использовали океанские пароходы.

Наверное, главным, что связало тогда страны и континенты, были потоки капиталов — иностранные инвестиции в перспективные страны с растущей экономикой. 

Это стали называть модными тогда словами «экспорт капитала».

К концу ХІХ в. в развитых странах (Англии, Франции, Бельгии, отчасти Германии) накопилось большое количество свободных денег, которые нужно было выгодно вложить. 

Они устремились в страны с высокими темпами экономического роста — США и Канаду, Австралию и Аргентину, 

в меньшей мере — в открывшуюся миру Японию, Российскую империю, переживавшую тогда период бурной индустриализации. 

На практике экспорт капиталов происходил с помощью облигаций внешних займов, которые размещались развивающимися странами в мировых финансовых столицах.

Общемировая экономическая система, возникшая накануне Первой мировой войны на основе Британской империи, во многом не уступала рынкам конца ХХ в. 

Объем внешней торговли в 1913 г. составлял 11,9% совокупного ВВП экономически развитых стран (чего снова удалось достичь только в 1970-х гг.). 

А показатели капитализации рынка акций в отношении к ВВП, достигнутые в 1913 г. 

Англия — 109%, 

США — 39%, стали выше только в конце 1990-х гг.

Эпоха экспорта капитала стала настоящим раем для индивидуальных инвесторов — рантье. 

Они поверили, что если вложить свои сбережения в облигации, то на проценты по ним можно будет весьма неплохо жить. Сформировалась целая культура рантье. 

Правда, во Франции эпоха рантье закончилась драматично; 

они вложили больше 10 млрд франков сбережений в российские гособлигации, а долги по ним полностью аннулировали большевики в 1917 г.

В 1910 г. в Англии 10,6% населения были владельцами ценных бумаг, получая от них доход.

Людей из британских колоний, из Штатов, Канады или Австралии влек Лондон — финансовая столица мира. 

Там стало легко получить кредит и любые финансовые услуги или же выгодно вложить свои собственные капиталы, тоже не очень вдаваясь в то, откуда они появились.

 

А тех, кто жил в Европе, в том же Петербурге, Киеве или других городах, притягивал к себе Париж. 

Да, он действительно считался «великолепным вторым» — после Лондона. 

Но этот «город вечной юности», как называл его Стефан Цвейг, оставался главным мировым центром всего связанного с культурой, искусством, модой и стилем жизни.

Париж. Главный город «прекрасной эпохи». Н

Основная часть французского капитала экспортировалась в страны Европы.

Когда Первая мировая война все же началась, она подвела черту под целой эпохой либерального космополитического оптимизма, разрушив всю мировую систему финансовых связей, сложившихся за несколько десятилетий.

Когда война закончилась, то и победители, и побежденные оказались под гнетом огромных военных долгов. 

А жители европейских столиц — и Лондона, и Парижа, и Берлина, и Вены (не говоря уже о Петербурге или Киеве) — со всей очевидностью поняли, что и сами они, и их страны стали намного беднее, чем до 1914 г.

 Сегодня уже понятно, что всякий экономический подъем неизбежно заканчивается кризисом и спадом — таков принцип циклического развития экономических систем. 

И наступивший в 1914 г. крах «прекрасной эпохи» Pax Britannica был столь же неизбежным, как смена времен года в природе.