Как ожидание катастрофы стало инвестиционной стратегией. Думать vs рисковать. Талеб vs Нидерхоффер.
Через тернии к миллиардам.
Почему лучше ждать и думать, чем риковать и верить.
Почему лучше не верить в свою неуязвимость, но всеми способами пытаться не допустить катастрофы.
Истинное мужество в борьбе с импульсивными порывами, в упорной и трудной подготовке к неизбежному.
В 1996 году биржевой брокер с Уолл-стрит Нассим Талеб отправился на встречу с Виктором Нидерхоффером.
В те дни Нидерхоффер регулярно играл в теннис с финансистом-миллиардером Джорджем Соросом.
Только что вышел написанный Нидерхоффером бестселлер «Университеты биржевого спекулянта» (The Education of a Speculator).
Виктор прослышал о растущей известности Талеба в закрытом мире опционных сделок и пригласил его в Коннектикут.
Талеб был поражен до глубины души.
Он рассказал:
«Этот человек жил в огромном доме с тысячами книг, в детстве я мечтал о таком.
Он был одновременно рыцарем и ученым.
Я питал к нему глубочайшее уважение».
Однако существовала одно обстоятельство, из-за которого Талеб выбрал другой путь, став главным диссидентом Уолл-стрит.
Дело в том, что, несмотря на все свое уважение и восхищение, он не хотел повторить путь Виктора Нидерхоффера — ни тогда, ни сейчас, никогда.
Разглядывая книги, теннисный корт, предметы искусства, представляя бесчисленные миллионы, заработанные Нидерхоффером на протяжении многих лет, он не мог избавиться от мысли, что все это могло быть результатом обычного слепого везения.
Талеб был одержим поиском причин, объясняющих успех на рынке ценных бумаг.
Нассим решил, что ни в коем случае не будет пользоваться инвестиционными стратегиями, которые хотя бы с крошечной долей вероятности могут обернуться банкротством.
В каждом инвестбанке имеется команда докторов наук, физиков из России, специалистов по прикладной математике из Китая и компьютерщиков из Индии.
На Уолл-стрит таких специалистов по биржевому анализу называют квантами.
Нассим Талеб и его команда как раз кванты.
Однако они отвергают традиционные «квантовые» доктрины, поскольку полагают, что функционирование фондовой биржи отличается от физических феноменов вроде статистики смертности.
Физические явления, будь то уровень смертности или игра в покер, есть предсказуемое выражение ограниченных и неизменных факторов.
Они подчиняются закону, который статистики называют нормальным законом распределения, и выражаются в виде колоколообразной кривой.
Но разве колоколообразная кривая может передать колебания рынка?
Если бы курсы акций подчинялись принципу нормального распределения, значительные потрясения, которые он определил как пять стандартных отклонений от среднего значения, происходили бы на рынке лишь раз в 7000 лет.
В действительности же потрясения подобного масштаба рынок переживает каждые три-четыре года, ведь поведение инвесторов не подчиняется законам статистики.
Они меняют решения.
Делают глупости.
Подражают друг другу. Впадают в панику.
График колебаний фондовой биржи имеет «тяжелый хвост».
Другими словами, на верхнем и нижнем краях распределения будет располагаться гораздо больше необычных явлений, чем могли бы спрогнозировать статистики, привыкшие моделировать физический мир.
Летом 1997 года Талеб предсказал потенциальную угрозу для хеджевых фондов, таких как Long Term Capital Management, поскольку те пренебрегали понятием «тяжелых хвостов».
Всего год спустя LTCM продал огромное количество опционов, исходя из того, что его компьютерные модели указывали на грядущую стабильность рынка.
И что же случилось?
Россия объявила дефолт, на рынках возникла паника, и за несколько недель LTCM пришел конец.
Дефолт, отказ России платить по облигациям можно считать неожиданным, из ряда вон выходящим событием.
В этом, по мнению Талеба, и кроется самая суть:
правила фондовых бирж, в отличие от правил физического мира, изменчивы.
Центральные банки могут в любой момент объявить дефолт.
Талеб разработал философию, основанную исключительно на существовании черных лебедей — на вероятности случайных неожиданных изменений, которые могут повлиять на состояние рынка.
Поэтому он только покупает, но никогда не продает опционы.
Он никогда не делает ставки ни на подъем, ни на падение рынка.
Ведь для этого надо знать, как функционирует рынок, а Талеб этого не знает.
Он не обладает уверенностью Уоррена Баффетта.
И поэтому покупает опционы как на вероятность того, что стоимость акций пойдет вверх, так и на вероятность того, что она пойдет вниз.
Покупка акций, в отличие от покупки опциона, есть рискованный расчет на то, что будущее окажется лучше прошлого.
А кто знает, как оно все обернется?
Вот почему личный капитал самого Талеба, а также резервные сотни миллионов долларов фонда Empirica вложены в казначейские векселя.
Мало кто на Уолл-стрит скупал опционы в таких огромных количествах.
Но если на бирже случится нечто совсем из ряда вон выходящее, если вся Уолл-стрит содрогнется от случайного, неожиданного события, которое приведет к падению акций GM до, к примеру, 20 долларов, Нассим Талеб будет богат.
Талеб покупает опционы, поскольку считает, что ничего не знает или, что другие люди переоценивают свои знания.
Кумир Талеба — Карл Поппер, заявлявший, что нельзя быть абсолютно уверенным в истинности того или иного утверждения, а можно лишь говорить о том, что оно не является истинным.
Талеб в 1980-х работал в банке.
Трейдеры привыкли к точности: «Продай сотню фьючерсов по восемьдесят семь».
Насим же звонил и говорил nрейдеру Тиму: «Продавай».
Тим уточнял: «Сколько именно?»
На что Талеб отвечал: «Да сколько не жалко».
Словно хотел сказать: «Я точно знаю, что нужно продавать, но не знаю сколько».
Основная работа Талеба и команды — ждать и думать.
Они анализируют трейдинговую политику компании, оценивают эффективность различных стратегий и разрабатывают еще более хитроумные компьютерные модели оценки опционов.
Мы более склонны к риску, когда речь идет о потерях, но проявляем осторожность, если дело касается прибыли.
Вот почему нам так нравятся маленькие ежедневные выигрыши на бирже, даже если в конечном счете мы рискуем потерять во время обвала все.
Empirica только и делает, что теряет деньги.
Талеб говорит:
«Мы не можем лопнуть, мы можем только умереть от потери крови».
Смерть от кровопотери, мучительная боль от постоянных неудач.
Разве природой в нас не заложен страх перед ними?
Талеб поясняет:
«Секрет не в том, чтобы генерировать идеи, а в том, чтобы применять их.
Нам нужен набор приемо».
Один из таких приемов — протокол, предусматривающий действия в любой ситуации.
Талеб разработал этот протокол по одной простой причине:
чтобы все руководствовались именно им.
У Нассима есть право изменять его, но для изменения протокола тоже разработан специальный протокол.
Упорству Талеба есть и еще одно объяснение — дело не только в приметах или самоограничении.
Уу Нассима обнаружили рак горла.
Рак горла — болезнь курильщиков со стажем.
Но Талеб был молод и не курил.
Такой, как он, мог заболеть раком горла в одном случае из ста тысяч.
Черный лебедь!
Рак был побежден, но Талеб до сих пор хранит в секрете воспоминание о нем:
тому, кто хотя бы раз побывал черным лебедем, — не просто видел его, но смотрел в лицо смерти как черный лебедь, — легче распознать приближение другого черного лебедя.
Терять деньги неприятно, но, если ты не позволяешь себе раскисать, работаешь над проблемой и помнишь о том, что когда-нибудь рынок обязательно выкинет что-нибудь неожиданное, чувство горечи немного притупляется.
Спустя год после встречи с Талебом Виктор Нидерхоффер все продул.
Он продал огромное количество опционов на индекс S&P, получив от других трейдеров миллионы долларов в обмен на обещание выкупить акции по текущим ценам в случае обвала рынка.
Это была незастрахованная ставка, или, как говорят на Уолл-стрит, «голый опцион».
Иными словами, Нидерхоффер делал ставку на один исход:
в пользу высокой вероятности небольшой прибыли и против небольшой вероятности огромных убытков.
И проиграл.
Потому что 27 октября 1997 года котировки упали на 8 %, и все те, кто купил опционы у Нидерхоффера, разом потребовали у него выкупить акции по первоначальной цене.
В ход пошел резервный фонд, сбережения, прочие акции — всего 130 млн долларов.
Когда брокер обратился к нему с требованием дальнейших выплат, Нидерхофферу просто нечем было платить.
Всего за день одному из самых успешных хеджевых фондов Америки пришел конец.
Виктору Нидерхофферу пришлось закрыть фирму, заложить дом и взять деньги в долг у своих детей.
Он подвел друзей. Лишился компании.
Он был одним из крупнейших финансистов, а теперь вынужден был начинать все с нуля.
На Уолл-стрит таких называют призраками.
Легко представить Нассима и Виктора, сидящих друг напротив друга.
Нидерхоффер объясняет, что идет на допустимый риск, что вероятность крушения рынка слишком мала.
Талеб слушает, качает головой и думает о черных лебедях.
Он слишком хорошо представлял себе, чем все может обернуться, и мысленно видел, как Нидерхоффер распродает серебро, берет взаймы у собственных детей, с горечью признается в том, что подвел друзей.
Талеб не знал, достанет ли ему мужества жить с осознанием такой перспективы.
В отличие от Нидерхоффера он никогда не верил в свою неуязвимость.
А разве можно в нее верить, если ты видел, как гибнет твоя страна, если ты оказался одним на сотню тысяч заболевшим раком горла?
Талебу не оставалось ничего другого, кроме как всеми способами пытаться не допустить катастрофы.
Правда в том, что мы симпатизируем таким, как Нидерхоффер, потому что в глубине души похожи на него:
готовность идти на большой риск — и подниматься после сокрушительного падения — мы почитаем за мужество.
Но в этом мы ошибаемся.
Это урок, который преподали нам Нассим Талеб и Виктор Нидерхоффер, это урок нашего неспокойного времени.
Истинное мужество в борьбе с импульсивными порывами, в упорной и трудной подготовке к неизбежному.
Осенью 2001 года Нидерхоффер продал огромное количество опционов, делая ставку на стабильность рынка.
Но вдруг, как гром среди ясного неба, два самолета врезались в здания Всемирного торгового центра.
11 сентября не мог предвидеть никто. Все случилось совершенно неожиданно.
Талеб прославился.
Его вторая книга называется «Черный лебедь» (The Black Swan: The Impact of the Highly Improbable).
Во время финансового кризиса 2008–2009 годов фонд Талеба хорошо заработал.
«Под нашим управлением теперь миллиарды долларов, — сказал Нассим, — и мы все равно ничего не знаем».
Кстати сказать, Нидерхоффер за эти годы неоднократно то терял деньги, то снова зарабатывал их.
