Государство — это нечто общее, которым распоряжается некто частный в общих интересах… Это общее для тех, кто за ним присматривает, становится со временем чем-то своим, личным — если он присматривает слишком долго или если он знает, что всякий раз для присматривания будет выбран именно он. С этого и начинается вечное стремление государства, а точнее, тех самых, кто присматривает за общим, к подчинению остальных своим интересам, чтобы никогда не лишиться общего как ресурса своего благополучия. Опуская тему того, как ограничить такие интенции и сами возможности, попробуем разобраться, как такие возможности создаются и к чему приводят.

Проблему свободы, рынка, государства и общества можно рассматривать через различные призмы и в разных парадигмах. В этом случае я буду отталкиваться от простейшей экономической зависимости — цены денег и инфляции, описанной, в частности, Ирвингом Фишером. 

Автор — приглашенный научный сотрудник Stanford Institute for Economic Policy Research (Stanford University), портфельный менеджер BlackRock (UK), колумнист WallStreet Window, Mises Institute, Eurasia Review



Как известно, одна из главных задач ФЕДа в проведении монетарной политики — формирование ожиданий, то, что Томас Шеллинг называл “обусловленным поведением”. Ожидания определяют экономическое — да и в целом социальное — поведение экономических агентов, а значит  экономическую динамику и ее направление. 

Важная цель монетарной политики ФЕДа — таргетирование инфляции. Это один из видов формирования ожиданий и управления ими, т.е. создание условий для достижения того самого целевого «обусловленного поведения». 

Хорошо ли это? В целом нет. Конечно, это лучше прямого монетарного вмешательства, и современная мейнстрим-экономика считает это рыночным способом проведения монетарной политики через стимулы, исключающие прямое импактирование. Однако сторонники свободного рынка скажут на это, что аппетит растет во время еды, особенно когда это касается государственного регулирования. 

Пропаганда — важнейший инструмент коммуникаций политических групп с населением. Однако зачастую пропагандой называют то, что пропагандой не является. Пропаганда — лишь один из видов информационного моделирования социального сознания,  его  использует любая социальная группа, претендующая на власть или желающая ее удержать. 

Помимо эволюционных факторов — географического положения и природных условий, исторического наследия, культуры, религии и пр. — общественное сознание и политические предпочтения определяются информацией. Сама информация и ее влияние на социальные предпочтения, способ ее доставки и представления, основания и углы зрения для ее оценки в большой степени зависят от сформировавшихся этических ценностей, принятой социальной риторики и институтов, включая степень их трансформационной эластичности. В разных обществах с различным социополитическим и экономическим устройством влияние информации может иметь полярные результаты — от обретения свободы до ухода в рабство. Другими словами, информационное моделирование, его цели и результаты зависят от того, кто моделирует, где моделирует и кто адресат этого моделирования. 

Деградация или трансформация? Невежество, как фактор убывающей полезности — актуальная проблема развитых демократий.

 Универсальное невежество, специализация и эгоизм – естественные природные черты усредненного человека, как биологического вида. Во все времена, «средний представитель» был именно таким, таким же остается сегодня. Имеет значение база и контекст, от которых необходимо отталкиваться – ординализм здесь весьма уместен.

Однако, в современном цивилизованном мире развитых рыночных демократий, победителем, лидером любого социума или суб-социума – от государства до автомастерской – становится персона или группа, обладающие экстраординарными знаниями или способностями. Меритократия на демократических основах – одно из самых значимых достижений человечества.

В России привыкли говорить МЫ. МЫ выиграли Вторую, МЫ первыми запустили спутник и человека в космос, МЫ провели индустриализацию, МЫ создали великую русскую литературу…. МЫ… МЫ...

Это МЫ -  удобный способ исторического ревизионизма и компенсации этико-социальной и экономической недоразвитости. Это   – одновременно и историческая конъюнктурность, и исторический конформизм.

Если что-то людоедское, наподобие опричнины, дыбы, многовекового рабства или пыток в застенках спецслужб — это не МЫ, это отдельно взятые люди или, в лучшем случае, группы — царь, бояре, барин-самодур, салтычихи, нквдэшники, “сталин-берия”…. Это — вне «народа», это — по сторонам от всего «основного-хорошего», это — не главное, это — не МЫ.

Если же Петербург на болотах, победа над Наполеоном, военная гегемония в 18-ом веке, индустриализация в 30-хх 20-ого века, прорывы в науке, освоение космоса, Кутузов, Толстой, Чайковский — это все МЫ, это МЫ — Великая Россия.

Пара слов на тему внезапно образовавшейся новостной повестки о тотальном ограничении доступа россиян в Европу и другие развитые страны.

Такие предложения изначально выдвинула украинская сторона некоторое время назад. Предложения были частично поддержаны официальными лицами в Латвии и Эстонии, а также в Польше и некоторых других странах Восточной Европы. Одновременно представители властей главных европейских держав — Германии, Франции и Италии, а также США официально высказались против таких потенциальных мер. Олаф Шольц отметил: “мы воюем не с русскими, а с нынешним политическим  режимом”.

Вместе с тем абсолютное большинство всех оппозиционных лагерей в российском обществе также подвергло жесткой критике как заявление представителей Киева, так и поддержку этих заявлений представителями правительств прибалтийских государств и Польши.