Те овцы, которых влечет внутреннее желание покинуть собратьев и подняться выше в горы, — это те люди, которые начали поиск путей к обретению собственной души.
Б. Ломбер

  Я проснулся от шума. Ветер трепал палатку как поймавший хулигана дворник. Гармины  оказывали -15, влажный от моего дыхания воздух за ночь выпал на спальник и стенки палатки тонким инеем, свет играл на нем как в царстве снежной королевы, «Пора вставать, Кай»- сказал я — «Пора… пора идти и крутить жернова этого странного места».
  Я делал ночной переход и разбивал лагерь под поджопники снежного шторма, видимость была низкая, я не знал, правильный ли я выбрал маршрут, но подтверждение моим прогнозам пришло неожиданно. На плато где я устроился на стоянку, стояла еще одна палатка, ее я нашел когда решил заправиться чаем и набрать для этого свежевыпавшего снега. Клапан входной двери у палатки был открыт, заглянув я увидел то, что и ожидал, еще один герой на этом пути, только путь его закончился здесь. Я почувствовал воодушевление — «я на верном пути, и все же я буду покрепче и поумнее этих янки!»- подумал я, воодушевление, конечно, разбавляло отдаленное ощущение дыхания смерти, на этом маршруте это был уже третий жмур, и очевидно будут еще, и очевидно им могу быть и я. Я взял сухпай из его снаряжения, надо отдать должное, заморский сублимат куда нажористей чем тот, что был у украинской делегации семью километрами ниже, хотя маркировка «made in USA» был и на том и на том, второй однако не стал есть даже задравший проводника Сеню гризли. Сеню я знал давно, мы проходили подготовку в одной школе в Элходзе, когда были детьми, и еще тогда инструктор говорил нам об опасности мохнатых мамок гризли в этом регионе, которые ночуют в это время года в низинах целым выводком, укрываясь в снегу. Моей целью было две тысячи крутого подъема, вчера ночью оттуда поднялись в воздух два огня сигнальной ракеты, еле различимые в снежном небе. Закинувшись тушенкой с армейскими галетами я прикинул прогноз на предстоящий день и отправился в путь, подъем был не простой, меня то отбрасывало назад, то приходилось задерживаться и ждать пока стихнет напор нисходящего ветра, но сигнал был верный и предвещал неплохой хабар. Спустя пять часов я вышел на место, я был несколько удивлен, тут стоял французский Аероспасьяль, этакий сплав новых материалов, технологий и инженерной мысли. Этот вертолет не из тех толстых бизнескоптеров с кожаными креслами, которые сгодятся разве что для подъемов на туристические или горнолыжные маршруты где-нибудь в Альпах, скорее это стрекоза на стероидах, минимум обшивки, мощный ротор, кислородные баллоны для пассажиров и пилота, легкий и быстрый насколько это возможно, такой в отличии от моих скитаний приносит почти гарантированную прибыль, и не доставляет владельцу проблем в виде голода холода и прочих невзгод природы, но как видно и даже он может в один день рухнуть. Именно благодаря им, такие аборигены как я почти остались без работы, проводники теперь не нужны, а всех погибших и пропавших они находят без нашей помощи. Вертолет стоял ровно, судя по всему, двигатель заглох на высоте и пилот садился используя авторотацию. Они погибли явно не от падения, а от холода, бедняги пытались согреваться и еще держались какое-то время, кидая в костер все что у них было, но это их не спасло. Я ухмыльнулся — «Ну что железка, заглянула в лицо стихии? У этого места и для технического прогресса найдется ответ» — пробежало у меня в голове. На самом деле я знал, что падение таких штук из разряда статистической погрешности, и содержащие их команды, один человек вряд ли сможет ее обслужить, давно к ним готовы, а прибыль от парка машин перекрывает потери с лихвой.
  Глядя на, в прямом смысле, застывшую безмятежность лиц очередных погибших тут гостей, лежавших около засыпанного снегом кострища, я опять подумал, что же заставляет их приходить? Геройство? Слава? Адреналин? Деньги? Парадокс в том, что благодаря им тут есть я. Я давно понимал философию этого места, но только сейчас для меня самого она стала выкристаллизовываться в оформленную сентенцию — это место, это мой дом, я не выживаю тут, я тут живу, и давно не испытываю эмоциональных мук, страха, жажды наживы, горести разочарования, желания стать героем, жизнь тут, это не психология, это технология. За семь лет в этом месте, среда научила меня всему, что мне нужно, чтобы быть живым и сытым. Если бы я семь лет занимался психологией, Скрудж задрал бы меня в первую же ночь, всем гризли я уже раздал клички по именам диснеевских персонажей.
  Все содрогнулось, как будто невидимая рука тряхнула рождественский снежный шар, от чего вновь посыпал густой снег. Я вгляделся в серое небо, набрав фокусировку я понял, что смотрю в серые, как сталь, глаза официантки — «Ваш счет!» — улыбнулась и отрапортовала она, на ее бейджике значилось имя «Надежда» — «Тебя-то и не хватало» — пробормотал я — «Спасибо» — уже чуть громче ответил я ей, она развернулась и ушла. Давно заметил, что в ресторанах при дорогих отелях можно встретить очень даже милых официанток, эта, например, запросто могла сойти за какую-нибудь мисс Саратов, причина работы таких девушек в таких местах мне тоже была ясна. Открыв кожаную обложку счета, на чеке я увидел выведенный подчерком отличницы телефонный номер и небрежный смайлик. Я закрыл терминал и захлопнул ноутбук, откинувшись в кресле. Вариационка намекала на отпуск, позвоню Надьке и полетим в горы, слишком часто они мне стали мерещиться в последнее время.