А конце 1990 года наконец появились акции — выпустила их группа МЕНАТЕП.
Это было первое и самое неожиданное на моей памяти размещение. Мои преподаватели на курсах
убедили меня, что финансы — сфера очень чувствительная к качеству репутации, любая ошибка — клей-
мо на всю жизнь. Комсомольцы из МЕНАТЕПа этого, видимо, не знали.
Бумаги, выпущенные номиналом в 1000 рублей, банк продал по 150, потом сам же выкупил — уже за 200, вновь продал за 250, и купил за 300, таким образом, поднял цену до 800 рублей! Вот пример, как легко было в то время акции стоимостью цены бумаги, на которой она напечатана, довести до уровня значимой цены — 800 рублей. Первый выпуск стал первым образцом манипулирования.
Далее появились предъявительские бумаги НИПЕК, они запомнились тем, что на торги их таскали чемоданами. Правда, выпущены они были уже на хорошей бумаге.
Мы тогда рассуждали: «Какая глупость печатать бумаги, чтобы потом в расчётах возить их сумками».
Это повышает издержки и сдерживает расчёты и оборот.
Чувствовали, что не нужно повторять путь развития Запада и все ценные бумаги нужно дематериализовать
законодательно.
Так появились бездокументарные акции РИНАКО и её проектов, в частности телекомпании ВКТ (которая собиралась даже приватизировать весь телецентр «Останкино»).
На самом деле это была ещё просто игра в рынок.

Прививка от жулья

В 1993 году мне захотелось понять, на что рассчитывают люди, несущие последние 1000 рублей к жуликам в «пирамиды». Я понимал, что во всём мире люди вкла дывают деньги в ценные бумаги: на случай потери работоспособности, работы, на пенсию, на обучение детей
или на дорогую покупку. То есть в основном накапливают их и сберегают от инфляции.
Важно было понять, что движет нашими «вкладчиками».
Я опубликовал объявление в газете: «Даю бесплатные консультации по …».
Ко мне побежал народ.
Беседуя с клиентами, я почувствовал главную российскую «тайну»: наши люди вкладывают деньги не для
того, чтобы сохранить средства от инфляции, а чтобы заработать сумасшедшие лёгкие деньги!
Тогда возник второй вопрос: а смогу ли я любому, даже необразованному человеку объяснить основы
безопасного инвестирования — сделать прививку от жулья.
Я открыл бесплатную Школу начинающего инвестора, которую прошли около 300 человек.
Оказалось не сложно на пальцах объяснить, например, что когда тебе обещают 600% доходности, значит, и себе имеют намерение оставить как минимум столько же.
Итак, 1200% плюс налоги (если легальный бизнес) — итого более полутора тысяч процентов текущей
доходности! Назовите мне вид легальной деятельности с подобной регулярной доходностью… И тогда человек
начинает понимать: играть в лотерею можно, но нужно сознавать, что это лотерея. И в лотерею играть на
всё, на последнее, закладывая своё жильё, — это БОЛЕЗНЬ.
Или, по крайней мере, помутнение разума.
Однажды руководитель чекового инвестиционного фонда доктор экономических наук (!), вложил все чеки
своего, кстати сказать, социального чекового фонда, то есть средства тысяч пенсионеров и инвалидов, в МММ.
И прогорел! Он рыдал и требовал, чтобы государство вернуло фонду вложенные чеки.
Вот уровень тогдашних «экономистов-финансистов»! Чего было ждать от простых граждан, не имевших рыночного иммунитета от глупцов и подлецов.
Я выслушал его тирады и сказал, что лучше было бы ему как доктору экономических наук застрелиться.
Конечно, государство морально ответственно за произошедшее — необходимо было вести разъяснительную работу.
Но ведь разумные доводы в то время не принимались, ажиотаж охватил все категории людей.
В «пирамиды» вкладывали не только последние сбережения, люди брали деньги в долг, закладывая машины и квартиры.
Сколько это вызвало трагедий, известно только Богу.

Байки от Виктора Плескачевского… ©

В августе мы зарегистрировали
первый кооперативный банк «Союз» из города
Чимкента. Его возглавлял Берик Колдыбаевич Бектаев.
Мне пришлось много повозиться с его очень сырыми до-
кументами. Деньги на банк учредители нашли быстро.
Дело в том, что Чимкент был перевалочным центром
в бизнесе по выращиванию лука, дававшим тогда боль-
шие и стабильные живые деньги. Для оплаты уставного
фонда кооперативного банка было достаточно трёх са-
мосвалов лука — как раз 500 тысяч рублей.
Вторым банком стал банк «Патент» из Ленинграда,
он тоже был кооперативным (зарегистрирован 26 авгу-
ста). Теперь это банк «Викинг», самый старый коммер-
ческий банк России.
В сентябре в Госбанке появилась регистрацион-
ная книга (до этого номера банкам не присваивали).
Я лично по поручению зампреда В. С. Захарова ездил
в типографию издательства «Правда», придумывал не-
обходимые графы и утверждал гранки для книги ре-
гистрации. Помню, вернулся в Госбанк перемазанный
типографской краской, но удовлетворённый проделан-
ной работой.
В процессе создания первых банков логики вообще
не было никакой. В Госбанк прямо с вокзала ввалива-
лись люди с крепким запахом пота и говорили, что они 

из Курска или из Армении… Как они вообще попада-
ли в Госбанк СССР, мы просто не понимали, никто им
пропуска не заказывал. Москвичи обычно более лени-
вые, поэтому первыми зарегистрировались региональ-
ные банки. Москва — это отдельная огромная страна,
в которую, как на Землю обетованную, ломится энер-
гичный провинциал со всех концов «великой и необъ-
ятной».
Мотивов для отказов и критериев отбора реально
не было никаких. Давая разрешение на открытие бан-
ков, мы предполагали, что половина этих людей прохо-
димцы, а какая-то часть полностью профессионально
непригодна. Ставка была сделана на естественный от-
бор, она себя в конечном счёте и оправдала.
Хорошо помню две комнатки и проход к ним в цо-
кольном этаже на Пятницкой, 70, где находился банк
«Столичный» А. П. Смоленского. А вот сам Александр
Павлович уже тогда был хорош — зелёный пиджак,
перстень с бриллиантом в три карата. А главное — же-
лезная уверенность, что «всё это здание мы скоро выку-
пим!» Действительно, выкупили и его, и соседнее уже
через год после регистрации.

Из событий того переходного времени мне ещё за-
помнилось, как на одном из заседаний Московского
банковского союза начальник Московского главного
управления Госбанка СССР Константин Борисович
Шор отчитывал одного банкира за то, что у того касса
банка была в квартире, на кухне. А тот оправдывался
«производственной необходимостью»: никакого другого
приспособленного и более надёжного помещения у них
не нашлось.