РОССЕТИ

— По коням! — нежданно для всех и для себя тоже, уве-
ренно крикнул воевода, легко вставая и принимая поводья у
стременного.
По широкой дуге скакали ободритские и словенские кони,
тысячами копыт тревожа веками нетронутые поля и перелески,
распугивая птиц и животных. Вскоре у небольшого сосняка заме-
тили коня и лежащего подле него истекающего кровью раненого
княжеского гонца. Хотя жизнь ещё теплилась в обескровленном
теле, говорить он уже не мог, очи его закатились, и Перуница
готовилась напоить его водой Вечной Жизни.
«Значит, бой уже в разгаре», — понял Ольг и, оставив по-
заботиться об умирающем стременного, пришпорил своего
скакуна.
Когда новгородская конница вылетела на простор огромного
поля, то ошую узрела тылы хазарского войска, что почти окру-
жило оставшихся в живых новгородцев. Лишь большое болото
не давало хазарам замкнуть смертельное коло.
Ольг рванулся вперёд. С каждым шагом коня, приближавшим
его к спинам хазарских воев, всё более возгоралась в нём пра-
ведная ярая сила, которой нет ни удержу, ни преграды, и воину
в том состоянии уже всё равно, сколько врагов перед ним. Чут-
кий конь ощутил это удивительное состояние седока и слился
с ним в боевом порыве: с этого мгновения конь и человек стали
единым целым. Хищным железным клювом огромной ободрит-
ской птицы стал Ольг с передовыми полками, нещадно кроша
и рассекая врагов, а крепкие крылья этой птицы-конницы уже
охватывали тылы хазарского воинства, которое в пылу окру-
жения новгородских ратей ещё не успело уразуметь, что теперь
само оказалось заключённым в русское коло. Часть новгородцев
стояла по грудь в болоте, а оставшиеся на тверди собрались в
ладью. Острым носом её была сильно поредевшая железная нур-
манская тьма. Новгородцы старались пробить хазарское коло.
Вмиг почуяв ослабление натиска врага и ободрившись, они ещё
яростнее налегли на скученных хазарских конников, которые
оказались теперь зажаты меж двух огней и уже не ведали, куда
кидаться — вперёд или назад.
Рассекла русская ладья хазар надвое и соединилась с горячи-
ми конниками воеводы. Будто болотные дивы стали выходить
из трясины новгородские воины и включаться в рубку. Теперь
в двух отдельных котлах оказались заключены хазары, и чем
туже стягивались ряды новгородцев, тем меньше толку было
от зажатых в тесной толчее батыров. Часть хазар, что оказалась
у болота, ринулась по казавшимся спасительными тропам, но
вскоре их кони стали вязнуть, и путь к спасению обернулся
путём к гибели. Не знающие болот, не обращавшие в горячке
бегства никакого внимания на торчащие тут и там вешки, хазары
кидались в вязкую грязь и гибли от стрел и копий теснивших их
новгородцев и от цепких объятий ненасытного болота.
Другая часть окружённых хазар напрягала все силы, чтобы
вырваться из русского кола и уйти подальше от поля сражения,
которое так неожиданно из победного превратилось в смер-
тельную западню. Наконец самый отчаянный молодой бек с
полками храбрых итильцев выстроил русскую ладью, в центре
которой был хан Исмаил с верными батырами и алел плащ
византийского стратигоса. Стремительно пошла ладья, крошилась
и таяла по краям, но продвигалась вперёд. Наконец ей удалось
выйти из русского кола. Место становища бека было пустым, и
тархан вздохнул с облегчением: осторожный владыка со своими
лариссиями уже давно покинул место сражения. Будто горох из
разорвавшегося мешка потекли остатки хазарских конников по
искромсанному тысячами конских копыт, усеянному трупами
людей и коней полю.
Ольг огляделся по сторонам, крикнул во всю мощь своего
голоса:
— Бобрец, бери конную полутьму и за хазарами, я здесь! — Он
не стал преследовать врагов, а кинулся со своей уже поредевшей
личной сотней разыскивать Рарога, прорубаясь к тому месту, где,
как подсказывало чутьё, должен быть князь