Сталин ведь тоже звонил деятелям культуры. Ему повезло с современниками — хотя сам он, наверное, так не считал. Сталин звонил Пастернаку, интересовался его мнением о Мандельштаме и попутно издевался над великим поэтом. Сталин звонил Булгакову, интересовался его творческими планами и желанием работать во МХАТе. Советская интеллигенция восхищалась мудростью вождя, готового приютить «попутчика», явно не готового верой и правдой служить партии людоедов. Никому в стране и в голову не приходило, что все это по сути своей аморально, что власть не должна вмешиваться в творчество, что не Сталину решать, кому работать в Художественном театре, а кому нет, что расстрига-экспроприатор не дотягивает даже до каблука великого писателя и в конечном счете когда уйдут от нас его обожатели, останется в истории только потому, что был современником таких людей, как Пастернак и Булгаков.
В Кремле не меняется ничего. Разговор Путина и Маши Гессен — почти точная копия разговора Сталина и Булгакова. Сталин в начале разговора интересуется у Булгакова, хочет ли тот уехать. Путин интересуется у Гессен, поможет ли статус гонимого журналиста ее карьере или же ей нравилась ее работа. То есть априори подразумевается, что люди неспособны совершать честные поступки или что нравственность в том, чтобы лизать сапоги вождя. Булгаков, если бы был нормальным человеком, писал бы как Новиков-Прибой. Гессен, если бы не выделывалась, сама бы поехала фотографировать дельтаплан. Если они этого всего не делают — значит, хотят чего-то другого.
(
Читать дальше )