Дуглас Рашкофф - Выживание Богатейших

Перед вами свежий и довольно резкий текст Дугласа Рашкоффа — одного из тех немногих медиаведов, к которым как минимум стоит прислушаться, если вас интересует ближайшее будущее и киберкультура.

В этом году, я был приглашен на супер-люксовый частный курорт основным докладчиком для ста или около того инвестиционных банкиров, как я предполагал. Это был самый большой гонорар, который мне когда-либо предлагали за выступление — примерно половина моей профессорской зарплаты за год — все, чтобы дать некоторое представление на тему «будущее технологий». 

Мне никогда не нравилось говорить о будущем. Сеансы вопросов и ответов всегда в конечном итоге больше похожи на игровые автоматы, где меня просят высказаться о новейших технологиях, как если бы они были ключевыми словами для потенциальных инвестиций: блокчейн, 3D-печать, CRISPR. Аудитория редко интересуется изучением этих технологий или их потенциалом помимо выбора: нужно ли инвестировать в них, или нет. Но деньги были немалые, поэтому я принял предложение. 

Когда я приехал, меня пригласили в то, что я считал залом для выступления. Но вместо того, чтобы включать микрофон или выходить на сцену, я просто сидел там за простым круглым столом, пока собиралась аудитория: пять супер-богатых парней — да, все мужчины — из верхнего эшелона хедж-фондового мира. После небольшого разговора я понял, что они вообще не заинтересованы в информации, которую я готовил о будущем технологий. У них были собственные вопросы. 

Они начали с безобидных тем. Эфириум или биткойн? Реальны ли квантовые компьютеры? Однако медленно, но верно, они затронули настоящие темы, вызывающие беспокойство. Какой регион меньше затронет грядущий климатический кризис: Новую Зеландию или Аляску? Действительно ли Google — это дом, который Рэй Курцвейл строит для своего мозга, и будет ли его сознание жить после перехода, или оно умрет и возродится как совершенно новое? Наконец, гендиректор брокерского дома объяснил, что он почти завершил строительство собственной подземной бункер-системы и спросил: «Как я могу удерживать власть над своими силами безопасности после События?» 

Событие. Это был их эвфемизм для экологического коллапса, социальных потрясений, ядерного взрыва, непреодолимого вируса или Мистера Робота, который хакнет все, что только можно. 

Этот единственный вопрос занял нас на оставшуюся часть часа. Они знали, что вооруженные охранники должны будут защищать их имущество от разгневанных толп. Но чем они будут платить охранникам, как только деньги станут бесполезными? Что остановит охранников от выбора собственного лидера? Миллиардеры рассматривали использование всех специальных кодовых замков на системах продовольственного снабжения, которые они только знали. Или заставить охранников носить дисциплинарные ошейники какого-то вида в обмен на их выживание. Или, может быть, строить роботов в качестве охранников и рабочих — если эта технология будет разработана вовремя. 

Это вот меня и шибануло: по крайней мере для этих господ, именно это и было разговором о будущем технологий. Пока Элон Маск собирался колонизировать Марс, Питер Тиль, пытается замедлить процесс старения, или Сэм Альтман и Рэй Курцвейл загружают свои умы в суперкомпьютеры, эти люди готовились к цифровому будущему, которое было бы намного меньше связано с тем, чтобы сделать мир лучше, полностью превзойдя состояние человека и изолировавшись от очень реальной и настоящей опасности изменения климата, повышения уровня моря, массовых миграций, глобальных пандемий, паники нативизма и истощения ресурсов. Для них будущее технологий — это только одно: побег. 

Конечно же, так было не всегда. Недолгий момент, в начале 1990-х, когда цифровое будущее ощущалось открытым пространством, существующим для наших изобретений. Технология стала площадкой для контркультуры, которая видела возможность создать с ее помощью более открытое, распределенное и человечное будущее. Но сложившиеся деловые интересы увидели лишь новые возможности для все той же выгоды, и слишком много технарей соблазнились однотипными радужными возможностями получения прибыли. Цифровые фьючерсы стали пониматься скорее как фьючерсы на фьючерсы или фьючерсы на хлопок — что-то что можно предсказывать и делать ставки. Будущее стало меньше того, что мы создаем нашими повседневным выборами или надеждами, превратившись в предопределенный сценарий, которому мы следуем в обращении с нашим венчурным капиталом, приходя при этом к пассивности. 

Это освободило нас от моральных последствий собственной деятельности. Развитие технологий стало не историей коллективного процветания, но скорее личного выживания. Хуже того, привлечь внимание к любому из этих аспектов, стало значить непреднамеренно выставить себя врагом рынка или анти-технологическим скрягой. 

Поэтому вместо того, чтобы рассматривать практическую этику истощения и эксплуатации многих во имя немногих, большинство ученых, журналистов и писателей-фантастов рассматривают гораздо более абстрактные и причудливые загадки: нужно ли биржевику использовать «умные наркотики»? Должны ли дети внедрять импланты, помогающие учить иностранные языки? Хотим ли мы, чтобы автономные транспортные средства определяли приоритетность жизни пешеходов над пассажирами своих пассажиров? Должны ли первые колонии Марса работать как демократические государства? Меняет ли моя ДНК мою личность? Должны ли роботы иметь права? 

Задавать подобные вопросы, хотя и философски занимательно, все же плохая замена борьбе с настоящими моральными проблемами, связанными с необузданным технологическим развитием во имя корпоративного капитализма. Цифровые платформы превратились из эксплуататорских площадок вроде Walmart, в их еще более дегуманизирующих преемников вроде Amazon. Большинство из нас осознало эти недостатки в виде автоматизированных рабочих мест, гиг-экономики общественного пользования и кончины розничной местной торговли. 

Но наиболее разрушительные последствия цифрового капитализма относятся к окружающей среде и к глобальной нищете. В производстве некоторых наших компьютеров и смартфонов по-прежнему используются сети рабского труда. Эти практики настолько глубоко укоренились, что компания под названием Fairphone, основанная с нуля, чтобы создавать и продавать «этические телефоны» (созданные из эко-материалов и не использующие эксплуатацию жителей бедных стран, узнала, что это невозможно. (Основатель компании теперь печально относится к их продуктам как к «чуть более справедливым» телефонам.)
Между тем, добыча редкоземельных металлов и утилизация наших высоких цифровых технологий разрушают среду обитания человека, заменяя ее ядовитыми свалками отходов, которые затем собираются крестьянами и их семьями, продающими пригодные материалы обратно производителям. 

Несмотря на ваши «не знаю и не вижу» распространение бедности и загрязнения не исчезает только потому, что мы накрыли наши глаза VR очками и погрузились в альтернативную реальность. Во всяком случае, чем дольше мы игнорируем социальные, экономические и экологические последствия, тем большей проблемой они становятся. Это, в свою очередь, мотивирует еще больший уход от действительности, больший изоляционизм и апокалиптические фантазии—и еще более отчаянные и рискованные технологии и бизнес-планы. Цикл замкнулся.

Чем больше мы становимся привержены к такому взгляду на мир, тем больше мы воспринимаем людей как проблему и технологию как решение. Сама суть того, что значит быть человеком, воспринимается все меньше как фича, чем баг. Независимо от их встроенных особенностей, технологии объявляются нейтральными. Любые плохие вещи, которые мы творим с их помощью — это просто отражение нашего собственного поврежденного внутреннего центра.

Как будто какая-то врожденная человеческая дикость виновата в наших бедах. Так же, как неэффективность местного рынка такси может быть «решена» с помощью приложения, которое обанкротит людей-водителей, досадные несоответствия человеческой души могут быть скорректированы с помощью цифрового или генетического апгрейда.

В конечном итоге, согласно техно-ортодоксам, будущее человечества достигает кульминации через загрузку нашего сознания в компьютер или, еще лучше, принятие этой технологии как нашей эволюционной преемственности. Как члены гностического культа, мы стремимся войти в следующую трансцендентную фазу нашего развития, сбросить наши тела и оставить их позади вместе с нашими грехами и бедами. 

Наши фильмы и телешоу воспроизводят эти фантазии для нас. Зомби-фильмы изображают пост-апокалипсис, где люди ничуть не лучше нежити, и, похоже, сами знают об этом. Хуже того, эти фильмы приглашают зрителей представить будущее как битву с нулевым результатом между оставшимися людьми, где выживание одной группы зависит от кончины другой. Даже Westworld, основанный на научно-фантастическом романе, где роботы сходят с ума, закончил свой второй сезон окончательным открытием: люди гораздо проще и предсказуемее, чем искусственные интеллекты, которые мы сами создали. Роботы узнают, что каждый из нас может быть сведен к нескольким строкам кода и что мы не в состоянии делать по настоящему осознанные выборы. Черт, даже роботы в этом фильме хотят сбежать от своих тел и провести остаток своей жизни в компьютерной симуляции. 

Ментальная гимнастика, необходимая для такого глубокой смены роли между людьми и машинами, основана на базовом предположении, что люди—отстой. Давайте либо изменим их, либо сбежим из них, навсегда. 

Так мы получаем техно-миллиардеров, которые водят электромобили в космос—как будто это символизирует нечто большее, чем один миллиардер, способный к корпоративному продвижению. И если некоторые люди достигают скорости убегания и как-то выживают в пузыре на Марсе—несмотря на нашу неспособность поддерживать такой пузырь даже здесь, на Земле—результат будет не продолжением жизни вида, а всего лишь спасательной шлюпкой для элиты. 

Когда эти большие шишки- главы фондов спросили меня, как наилучшим образом удержать власть над своими секьюрити после «События», я предположил, что наилучшим вариантом было бы правильно относиться к этим людям, уже сейчас. Они должны взаимодействовать со своими сотрудниками службы безопасности, как если бы те были членами их семьи. И чем больше они могут расширить этот дух сопричастности в остальной части своей бизнес практики, управлении цепочками поставок, усилиями по обеспечению устойчивости и распределения богатства, тем в первую очередь меньше шансов на то, что произойдет «Событие». Все это технологическое волшебство может быть применено к менее романтичным, но совершенно более коллективным интересам прямо сейчас. 

Они были удивлены моим оптимизмом, но на деле они решили не покупать его. Им не было интересно, как избежать бедствия; они убеждены, что мы уже слишком далеко ушли. При всем своем богатстве и силе они не верят, что могут повлиять на будущее. Они просто принимают самый темный из всех сценариев, а затем приносят любые деньги и технологии, которые они могут использовать, чтобы изолировать себя, особенно если они не могут забронировать себе место на ракете на Марс. 

К счастью, тем из нас, кто не имеет финансирования для отказа от нашей собственной человечности, доступны гораздо более лучшие варианты. Нам не нужно использовать технологию таким антиобщественным, распыляющим способом. Мы можем стать индивидуалистами- потребителями и профайлами, которые хотят наши устройства и платформы, или мы можем помнить, что действительно развитый человек не сделает ничего в одиночку. 

Быть человеком — это не индивидуальное выживание или побег. Это командный вид спорта. Какими бы ни были будущие люди, им придется быть вместе. 

UPD. Авторство статьи принадлежит форуму

Чтобы обеспечить общественную поддержку нелогичной политике, лидерам нужно назвать имя врага и демонизировать его, а потом направить на демона ярость общества. Все продолжающие выступать против предлагаемой политики должны быть умалены, выведены из игры или маргинализованы. Таким образом людей, противостоящих целям пиарщиков, заставляют почувствовать себя абсолютно одинокими. Согласно этой стратегии, так и должно быть: граждане не уполномочены отвечать на подобные вопросы. Они не должны быть сведущими в принятии политических решений. Они должны получать понятные, но бессмысленные слоганы и слепо им следовать. Пока люди чувствуют, что у них нет власти над образами, которые им преподносят медиа, они будут чувствовать, что у них нет власти над событиями реального мира. Преподнося новости и медиа как стерильный, несложный, навязываемый «сверху», неприступный, линейный, состоящий из слоганов континуум, мастера пиара мешают индивидуумам, мыслящим независимо, установить какую-либо положительную обратную связь окружающим миром. Диссиденты должны быть поставлены в положение одиночек.

Из книги Дуглас Рашкофф «Медиа ВИРУС»