Разворачивающийся кризис показывает направления грядущих геополитических перемен

К концу лета сквозь опадающую пыль нависающего греческого дефолта проступили, наконец, контуры реальных целей и позиций главных игроков. Начинает просматриваться поле битвы. Встает новая архитектура валютной системы, где доллар становится валютой-балансиром между несколькими растущими акторами – евро, юанем и, потенциально, евразийской валютой. Внутри ЕС идет консолидация финансово-политической системы регионального доминанта — Германии. Алеет Восток. Китай планомерно продвигает юань на роль резервной валюты в перспективе 10–15 лет. Параллельно растут политические претензии.
Постепенно выкристаллизовываются расклад игры и позиции, между которыми в конечном итоге и будет вырабатываться компромисс. В противостоянии противоречивых трендов набирают оборот вынужденные меры, которые приводят к чрезмерной эмиссии и глобальному накоплению госдолгов — вплоть до осторожной Германии. Но воз и ныне там.

Дети в подвале играли в валюты...

Тем временем идущие валютные игры остаются не более чем играми, с падающей эффективностью на каждый последующий акт эмиссии: это касается как ФРС, так и ЕЦБ — и вплоть до ЦБ Китая. Нельзя сказать, что они полностью бессмысленны: речь идет о главном — запустить экономику, чего бы это ни стоило. Если это удастся, то долг нетрудно покрыть, а эмиссия, которая, несомненно, чрезмерна сегодня, окажется уместной — как база для монетизации потенциально намного более мощного потока товаров. Это единственный возможный выход из «бесконечного ужаса», который одновременно позволяет избежать «ужасного конца», о чем так красочно сказал Михаил Леонтьев. Но, увы, истории со счастливым и беспроблемным концом есть только в волшебных сказках. С одной стороны, для чудесного исхода, казалось бы, есть все основания. В США уже идет энергетическая революция. Однако страна как бы не замечает собственного везения. То ли в шутку, то ли всерьез некий бизнесмен из Северной Дакоты заявил Обаме во время приема, что штат в одиночку может легко покрыть такую безделицу как 13–15 трлн госдолга США в обмен на благоприятное законодательство в газовой сфере.

Новые игры и старые игроки

А верхам наплевать. США остаются в плену старых ориентаций и старых институтов времен нехватки энергии и продолжают вязнуть в бессмысленных и все более опасных войнах на Арабском Востоке. Что делать, в стране перепроизводство арабистов и недопроизводство инженеров и математиков (раньше их импортировали, а теперь в связи с аутсорсингом вроде и не нужны)… В Европе, аналогично, идет технологическая революция, несмотря на целый ряд угроз — от неблагоприятной демографии и миграции до нестабильности монетарной и ресурсной базы, которые отчаянно пытаются перестроить, но, как водится, так, чтобы ничего не изменилось. При всем при том популярной страшилки инфляции не видать. Повторяя сценарий конца XIX века после массивных кризисов 1890-х, несмотря на непрерывную эмиссионную накачку, экономика Запада скорее дефляционная в связи с падением занятости и активной скупкой облигаций акторами из-за рубежа.
Подтверждается наша старая позиция, что еврокризис в значительной степени инспирирован изнутри, самими немцами, которые используют его как политический рычаг. Суть его — в природе евро как сугубо экспортной валюты. До сих пор на резервную валюту евро никак не тянуло, прежде всего, по причине неразвитости институциональной базы финансовой сферы (которая переразвита у США и их младшего партнера Британии) и незначительной глубины пула евробондов. В то же время доллар очевидным образом не справлялся с функцией резервной валюты. Тому никак не помогал изначально заложенный неразрешимый парадокс страновой валюты, которая одновременно и абсолютно бесконтрольно служила также единственной мировой валютой. С одной стороны, это создавало американцам очевидные преимущества типа хорошей жизни на дармовщинку. На короткое время заработала скатерть-самобранка и финансовая сфера США смогла заменить работающие фабрики, сады и поля. В самом деле, зачем что-либо делать и тем паче производить в поте лица и членов, когда можно напечатать зелененьких и все сами притащат все самое лучшее и будут навязывать его усталому и пресыщенному доминанту.
Но в дармовом яблоке сидел колоссальный червяк морального и физического разложения. Если не надо производить, то фабрики и заводы закрываются и яблочные сады вырубаются, поскольку неконкурентоспособны по сравнению со сверхдоходной финансовой сферой. Итог конкуренции экономики со сверхэффективным Бернанке печальный — безработица… Впрочем, с таким сценарием отчасти знакомы и в России, где сверхдоходы энергетической отрасли аналогичным образом давно подавили местное производство — как неизлечимо неконкурентоспособное. Зачем тачать и клепать, если можно купить?
Евро, как мы и предполагали, через пень-колоду и череду кризисов неумолимо ковыляет к превращению в альтернативную резервную валюту и к перемене рода деятельности от производства к потреблению, где конкурентов становится как-то многовато. В этом смысле затянувшийся еврокризис — это родовые муки фискального и затем политического союза внутри федерализующегося ЕС. В немалой мере он инициирован самой Германией и ее жесткой позицией по финансовой дисциплине. «Мутхен» Меркель умело наводит порядок в евродоме, потчуя кого палкой, кого пряником, направляя по пути к светлому федералистскому орднунгу под строгой немецкой командой, где Германия, наконец, занимает свою законную роль регионального доминанта. Дружный еврохор от Баррозу и иже с ним на все голоса выпевает рефрен о необходимости жестких федеральных институтов для полноты контроля и регуляции над безответными южанами. Плохих греков, которые разбили сахарницу, показательно порют. Тем временем тихой сапой и при сговоре теплой компании Меркель, Олланда, Монти и Драги идет массивное расширение пула евро и углубление рынка евробондов. Дело в том, что в сочетании с новой регуляцией банков и обязательной регистрацией и клирингованием деривативов подобное набирание евродолгов в параллельном процессе с разбуханием облигаций США становится практически безнаказанным и (почти?) безопасным.

Гособлигации как основа пирамиды

Поясним сказанное: при всем внимании к массивному выпуску облигаций как со стороны ЕЦБ, так и ФРС, оборотными деньгами в настоящее время служат вовсе не они (ибо хотите верьте, хотите нет, но их относительно мало). В обороте — деривативы, номинальный объем которых оценивается в 650 трлн долларов, что, как и следует ожидать для оборотных денег, которых очень и очень много, более чем на порядок превышает мировой ВВП. Деривативы, исходная функция которых в хеджировании, несмотря на их нынешнюю ведущую роль в спекуляциях, а также в финансировании кредитования периода глобализации, в ближайшее время нужно будет проводить через регистрацию в клирингхаусе, подкрепляя десятипроцентным залогом в виде «надежных» ценных бумаг, типа облигаций США или евробондов. Уже привычным образом, в процессе секьюритизации создается леверидж, щедро оплачивая все расходы за счет генерации оборотного капитала. Последний как бы не существует, поскольку в благополучной ситуации он непрерывно зачитывается при клиринговании, генерируя доходы финансовой сфере, которой отрезается кусок на каждом шаге. А в неблагополучной — порождает такие явления, как недавний кризис, где риски социализированы и ложатся на бюджеты, а доходы приватизированы и идут в карман кому надо. Впрочем, в своем оригинальном варианте, это хорошо знакомо и в России...
Поэтому, пока эта система в ходу, любой мыслимый объем облигаций, которых даже при энном количественном «смягчении» остается много меньше, чем объем деривативов, будет вмиг слизываться оголодавшим финансовым рынком. Дефицит «качественных» бумаг для залога подчеркивается тем фактом, что многие банки уже начали готовиться, накапливая пулы облигаций. В частности, начали предоставляться услуги по кредитованию банковских клиентов через принятие у них второсортных бумаг и хеджирование в обмен на облигации США (де-факто это обходит цель создания механизма контроля деривативов через регистрацию и депозит в виде десятипроцентного резерва в клиринговом доме). Как видим, ФРС придумал практически безнаказанный способ поддержания постоянного и массового спроса на облигации. Этот механизм де-факто существовал и раньше, когда спрос на облигации США гарантировался возможностью многократного левериджа. Теперь процесс становится регулируемым и берется под контроль, будучи подкреплен требованием десятипроцентного резерва. ЕЦБ, не будь дураком, присоединился со своей стороны, резко углубив пул евробондов. Это решение вроде как принято Драги независимо, но — о чудо из чудес! — поддержано строгой «мутхен» и решением германского верховного суда о легитимности взносов из немецкого бюджета в фонд «евростабилизации» на поддержание утопающих европейских должников. Разумеется, только с санкции парламента, который следует запрашивать в каждом конкретном случае.
Подчеркнем, что значительное углубление рынка евробондов идет целиком и полностью на условиях Германии. Результат предсказанный. Расширение эмиссии евро на базе выпуска нового массива евробондов, обслуживающих кредитные потребности европейского рынка, — под фискальным контролем Германии — ставит евро в позицию дополнительной резервной валюты наряду с долларом. Осторожно подстраивается и юань. Просматриваются также перспективы потенциальной валюты Евразийского союза, о возможной архитектуре которой мы уже писали совместно с Глазьевым.

Гопики и демы: борьба между патриотами и интернационалистами

Между тем процесс генерации облигаций остается небезоблачным, и идет активная борьба на этом тучном поле. Например, недавно агентство Moody’s пригрозило проанализировать облигации США на предмет понижения рейтингов по причине излишнего размера госдолга. На фоне яростной предвыборной борьбы демократов и республиканцев Moody’s показало свои республиканские цвета и политическую направленность этой якобы беспристрастной организации. При сравнении предвыборных программ на первый план выходит следующее: единственное, что хотят гопики (GOP — good old party), — это снижение налогов на богатых, даже ценой обнищания половины населения (46% американцев, которые не платят или почти не платят подоходного налога по причине бедности), и резкого сжатия или даже полного искоренения сети социального страхования в стране (пенсий и т.п.). Они, как показывает недавнее противостояние, не остановятся даже перед дефолтом США.
Демы в противоположность гопикам готовы балансировать бюджет по европейскому образцу за счет налогов на богатых (хотя, конечно, им не снились 75-процентные налоги Олланда на миллионеров, которыми он собирается покрыть аж две трети бюджетного дефицита).
При очевидной разнице в классовом подходе просматривается и более глубокая подоплека, то, что в России назвали бы национализацией элит. Гопики и их кандидат, чемпион аутсорсинга Ромни, нацелены на глобализацию и мировые финансовые рынки. Их очевидным образом все меньше интересует судьба страны, включая возможность дефолта, и судьба малообеспеченных слоев населения. Они не возражали бы против низведения доллара на роль одной из нескольких резервных валют, поскольку это давало бы возможность им, как глобалистам и завсегдатаям офшоров, наживаться на прибыльных операциях обмена, предоставляя финансовые сервисы. Демы в отличие от них пользуются гарантированным спросом мирового рынка на облигации США и в процессе количественного смягчения активно расширяют пул облигаций, то есть ставят на США как страну — мирового доминанта и на доллар как ведущую резервную валюту.

Вечный двигатель печатных станков

В процессе, де-факто оторвавшись от марксовой формулы «товар-деньги-товар», деньги стали работать сами по себе, по формуле деньги-деньги-деньги, принося баснословные прибыли самим оборотом. Казалось бы, усилиями умудренного Бернанке изобретен вечный двигатель, работающий на денежных печатных станках, открывая дорогу к счастью. Увы, как хорошо известно физикам, вечного двигателя (perpetuum mobile) попросту нет, и все попытки его изобрести обречены на неудачу. Спрашивается, в чем же причина переключения с реальных двигателей на денежные печатные станки?
Как мы давно утверждали, все эти лихорадочные усилия — всего лишь внешние эффекты реального и неотвратимого тренда. Просто, как предсказано законом падающей отдачи Рикардо, открытого во второй половине XIX века, падает эффективность технологий современной экономики, доставшихся нам в наследство от ХХ века. Новых технологий на смену вроде как полно, но они в основном находятся в сфере непроизводительной или малопроизводительной — вместо того чтобы резко повысить производство, одновременно резко снизив его себестоимость. Да, есть блестящая и многообещающая технология телекоммуникаций и создан богатый виртуальный мир. Но вместо того чтобы работать для освоения медвежьих уголков планеты, резко поднимая их отдачу, новые технологии продолжают использоваться для айфонов и фейсбуков. И не то что бы мы против айфонов и фейсбуков (хотя в настоящее время они в основном используются в «оранжаде» для дестабилизации социально-политического status quo). Просто это совершенно несопоставимо с их реальным потенциалом как основы будущей робототехники. Точно так же электричество появилось в начале ХХ века сначала как пара лампочек и радио. И только после двух мировых войн выявился его реальный производственный потенциал как электромотора конвейеров фабрик и заводов.

Закон убывающей отдачи и невыносимое бремя старых технологий и институтов

Спрашивается: в чем же проблема? В неразвитости технологий? В их отсутствии? Оказывается, нет, скорее в отсутствии реально мощных применений для них. Поэтому нет критериев, неясно, что ценно, а что не очень, что надо развивать, а что нет. Поэтому все хором лезут в одну и ту же узкую дырку, типа производства смартфонов и планшеток, которыми угрожают завалить весь мир. И абсолютно всем наплевать на «реальную» экономику, где надо неэлегантно тачать и ковать.
Аналогично в начале ХХ века были уже налицо все ведущие технологии наступающего века, от электричества до мотора внутреннего сгорания, более того, они практически не изменились с того времени и по сей день. Однако для современников они еще незрелые конкуренты, казалось бы, намного более перспективных и развитых технологий эпохи. Самолет — жалкая тень дирижабля, экологически «грязный» автомобиль конкурирует с эффектным и «чистым» электромобилем и т.п. Для того чтобы испытать, выявить и ударно развить «истинный» технологический пучок стали-электричества-нефти и выработать на его основе ведущий технологический уклад, пришлось провоевать две мировые войны.
Тем временем в гонке выиграли первопроходцы. Так США пошли в неровный рост еще до Первой мировой, сначала на экспорте ресурсов, потом массовой стали, а потом и на автомобиле, который открыл просторы США, казалось бы, уже давно открытые железными дорогами, но на новом уровне продуктивности, которая резко скакнула вверх в процессе их освоения. Заработал «закон Фабриканта», с удесятерением производительности в первой половине века, что и покрыло последующий и исторически беспрецедентный рост благосостояния потребительского общества. Германия пошла на наукоемкие технологии химии электричества. Однако в отсутствие пространства освоения технологии пошли в военную область — единственную, способную их оплатить. Так росли будущие претенденты на мировое доминирование на фоне продолжающегося финансового всемогущества Британии.

Выход из кризиса — массивные инвестиции в освоение территории

Перспективы неясные… То есть валютные игры валютными играми, а необходимости производить, тачать, ковать и сеять никто пока не отменял. Это означает, что выход из этого кризиса может открыться только по старым рецептам — резкого роста производительности новой территории в процессе ее освоения. Это крайне трудный и медленный процесс. В настоящее время падение спроса на Западе отнюдь не возмещается ростом спроса на Востоке, на что надеялись еще недавно. Поэтому и спит инфляция, несмотря на героические усилия печатных станков.
Но дело небезнадежно. В мире немало пустых или полупустых территорий, ждущих своего продуктивного освоения. Таковые налицо даже, казалось бы, в отчаянно перенаселенных странах, трещащих по швам. Например, большая часть территории Китая населена слабо, а население спрессовано в прибрежной полосе, которая сильно урбанизирована. Пустые территории есть и на Ближнем Востоке, типа Руб-эль-Хали и т.п. Наиболее перспективными смотрятся малонаселенные территории российского, а также канадского Севера. Одна проблема: освоение их требует колоссальных инвестиций с неопределенным горизонтом отдачи. Закапывание денег в трубопроводы все более сомнительно на фоне перспектив роста мировой конкуренции энергоэкспортеров, включая в будущем потоки сжиженного природного газа морем из США.
Так что наиболее выгодными кажутся вложения в принципиально новые применения альтернативных энергоисточников, прежде всего природного газа. По образцу ХХ века — впереди новый двигатель и новые, супердешевые транспортные технологии. Для России аналогом хайвеев, разбудивших США в ХХ веке, может стать возрождение речного транспорта на основе новых технологий, типа гибридов самолета и баржи — «монстров» на воздушной подушке. Понятно, что это требует нового двигателя. Впереди новые применения виртуальных технологий в сфере супердешевого и суперкачественного образования и медицины по мировым стандартам в глубинке.
Принципиальным отличием от ХХ века является переход от национального к супранациональному уровню. Встают огромные регионы — от Евразии и вплоть до халифата, угрожающего всему миру стремлением к мировому господству как выполнению обязательной религиозной догмы.
По сравнению с этим ХХ век может показаться пушистым и ласковым, несмотря на аналогичные заявления большевиков в первой его половине. Например, в ХХ веке кризис 1980– 1990-х перешел в неровный, но лихорадочный рост достаточно быстро, когда возник новый спрос от разоренных крестьян и фермеров, побежавших в города и вынужденных покупать то, что получали раньше из собственного хозяйства. Сегодня масштабы несопоставимы, и возобновление роста сугубо в рамках старых национальных структур кажется сомнительным. Простого списания старого сегодня может оказаться недостаточно, и временной горизонт кризиса пока, увы, неясен.
Об этом мы уже писали и будем писать еще. Тем временем отчаянные меры по спасению мира старого еще могут превратиться в построение архитектуры мира будущего. С принципиально новыми территориями и соответствующими их масштабу институциями даже денежный печатный пресс может превратиться в основу монетизации намного более массивного потока товаров. Без них он останется тем, чем является сегодня, — очередной попыткой perpetuum mobile для сохранения status quo.
Что можно уверенно предсказывать — впереди технологический переход огромной силы и важности. Понятно, что он приведет также и к политической реконфигурации. Некое представление о масштабе ожидаемого можно получить от первой половины ХХ века, если, конечно, помножить раз на десять. Так что, продолжение следует...

первоисточник