– Михаил а почему вы так не любите Русь?

– Вопрос подразумевает, что я сейчас кинусь оправдываться, доказывать что люблю. Ну и естественно подразумевается, что уж Вы-то Русь любите.

Разговор этот слишком серьёзный. И в какой-то степени бессмысленный. Свою родину, Германию, любил экипаж немецкой подводной лодки, топивший Северные конвои. И чекист, убивавший царских детей, любил Русь и делал это ради интересов России.

Я Вам могу сказать, что я НЕ ЛЮБЛЮ в этом мире.

Я НЕ ЛЮБЛЮ лицемерие. Я не люблю ложь, хамство. Не люблю, когда сильный издевается над слабым. Не люблю, когда люди убивают друг друга. Не люблю, когда не имеют своего мнения. Не люблю, когда затыкают рот, даже тем, кого я не люблю.

Я ХОЧУ, чтобы мою Родину уважали. Уважали за новые технологии, за современные заводы, за красивые и чистые города, качественные и недорогие товары. За наших красивых женщин, за работящих и добрых мужчин. Я хочу, чтобы другие страны мечтали к нам присоединиться не от безысходности, и не потому что у нас пенсии выше, а потому что у нас общество справедливее и дышится легче. Чтобы к нам ездили не с малолетними проститутками развлекаться, а лечиться от болезней, которые никто, кроме наших врачей, не вылечит.

( Читать дальше )

Будет ли существовать нынешняя Россия в 2018 году?
С Владимиром Яковлевым сейчас редко удается поговорить. Да, впрочем, он никогда не был особенно доступен: даже для сотрудников былого «Коммерсанта» встреча с ним всегда была событием. У Яковлева были три больших личных проекта — «Ъ» (самый успешный и долгоиграющий), «Сноб» и «Возраст счастья», про здоровую и активную старость. И все три оказались безупречным попаданием в десятку, и породили волны подражаний, и даже приносили деньги, которые для Яковлева, впрочем, никогда не были самоцелью.
Его отец, Егор Владимирович, был легендарным журналистом. Яковлев в каком-то смысле еще более легендарен, потому что никогда не понятно, где он и что делает. Поэтому когда вам вдруг звонит лично Яковлев и предлагает поговорить — это значит, что он придумал или понял нечто экстраординарное, и об этом надо срочно оповестить тех, кто пока недопонимает.
— Началось, как всегда у меня, с безмерной усталости и даже, пожалуй, отвращения. Скажем, когда я делал «Коммерсантъ», я безмерно устал от журналистики советского типа, болтливой, поучительной, размытой. «Сноб» был усталостью от экспертократии, от нескольких десятков экспертов, присвоивших себе право судить обо всем. В идеале, в моем замысле «Сноб» был сайтом — и журналом, где 70 процентов контента пишут читатели, реально разбирающиеся в проблеме. Не знаю, насколько это получилось, но потенциальная привлекательность проекта основана на этом. «Возраст счастья» — результат настоящего отвращения к капитуляции 50-летних: всё, жизнь кончена! Тогда как после 50 она только начата, потому что современному человеку остаются еще 30 лучших лет, когда не надо притворяться и гоняться за успехом и прокормом. Теперь я страшно устал от повторения одних и тех же разговоров, которые помню с детства. Я поймал себя на том, что они повторяются дословно — и это невыносимо.


( Читать дальше )

Пятидесятилетний мужчина на пляже в Анапе бросает камнем в женщину, которая не поднялась по просьбе диджея при исполнении гимна России. Дикая сама по себе история, к сожалению, является признаком более общего синдрома интоксикации пропагандой. Ее в равной мере испытывают на себе и украинцы, ведь патриотическо-российское кидание камнями, по сути, форма украинской игры «кто не скачет – тот москаль» и точно такой же признак массового психоза. Буквально накануне этого вопиющего случая в одном популярном российском издании публикуется интервью, где первый же вопрос начинается с откровенной паранойи: «Какие-то странные в последнее время меня преследуют тени. Мне одной кажется, что то, что происходит сейчас, странным образом напоминает…» – и далее про планы врагов по развалу России. Эффект, наблюдаемый на примере журналиста-пропагандиста, давно известен в социальной психологии как «разрушение манипулятора». Его суть в том, что нельзя манипулировать другими людьми без разрушительных последствий для самого манипулятора. И если пропаганда транслирует в массы страх и ненависть, то первыми жертвами страха становятся сами пропагандисты. 


( Читать дальше )

Иван Ильин, небезызвестный русский философ, как-то писал: «Мы знаем, что западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский „веник“ на „прутики“, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести ее через западное уравнение и развязывание и тем погубить ее».
Этот антизападный, мягко говоря, взгляд имеет давнюю в России историю — он то ослабевал, то усиливался, но никогда не исчезал. Сегодня он весьма заметен, являясь в какой-то мере даже политической платформой некоторых объединений, партий и отдельных политических деятелей. Безусловным сторонником и проводником этого взгляда была и остается Русская Православная Церковь. Кто же такие эти скверные «западные народы», что их объединяет, кроме, разумеется, непонимания России, неприязни к ней и желания ее расчленить? Я думаю, что их объединяет некоторая общность взглядов, касающихся таких предметов, как: ценность каждой отдельной человеческой жизни, право человека на жизнь, на свободу, на счастье; на свободу слова и средств массовой информации, на то, чтобы избирать свою власть и быть избранным, словом, на все то, что принято называть демократией. Этим я вовсе не хочу сказать, что на этом самом пресловутом Западе все с демократией в полном порядке. Разумеется, нет. Но демократические ценности являются — и это несомненно — приоритетом для «западных народов». Чего, увы, не скажешь о народе русском. И западные народы в самом деле не могут понять, почему это так. Как пересказал мне один знакомый политолог мысль своего польского приятеля, «Беда русских в том, что они — белые; будь они черными, желтыми, красными или фиолетовыми, все было бы нормально, потому что, глядя на них, западный мир говорил бы себе, ну да, они другие, они не такие как мы, нечего и ждать от них схожих с нами взглядов и поступков. Но в том-то и дело, что вы похожи, и поэтому от вас ждут, чтобы вы были такими же, а вы — другие».


( Читать дальше )