Далее. Рассмотрим метод обнаружения непрочности на примере рассказа о гигантской кредитной организации «Фэнни Мэй», поддерживаемой государством корпорации, которая развалилась и оставила Налогоплательщику Соединённых Штатов убытки на сотни миллиардов долларов (всё ещё считают, увы).

Как-то раз, в 2003 году, в мой кабинет зашел Алекс Беренсон, журналист «Нью-Йорк Таймс», держа в руках негласный рисковый отчёт компании «Фэнни Мэй», который он получил от перебежчика. Это был особый отчёт, он глубоко вдавался в метод оценки риска и был предназначен исключительно для внутреннего пользования: компания «Фэнни Мэй» провела собственную оценку риска и не стала скрывать свои намерения ни от общественности, ни от кого бы то ни было. Но только перебежчик мог показать нам, как риск был рассчитан.

Глядим в отчёт: простой рост экономической переменной — на один пункт — приводит к огромным потерям; снижение на один пункт — к скромным доходам. Дальнейший рост (переменной) оборачивается дополнительными, ещё более тяжёлыми потерями, а дальнейшее снижение — ещё более скромными доходами. Выглядело всё в точности, как та история с камнем (рис. х). Вред ускорялся очевидным образом, фактически — чудовищным. Нам тут же стало ясно, что взрыв неминуем: положение компании было ужасающе «вогнутым», как на графике дорожного движения (рис. х). Стоило двинуть экономическую переменную, и потери с ускорением нарастали (мне даже не требовалось понять какую именно, ибо непрочность к одной переменной такого уровня подразумевает непрочность ко всем другим параметрам)[1]. Я судил не разумом, а эмоциями, и ощутил острую боль ещё до того, как понял что означали увиденные мной числа. Это была мать всея непрочности, и моя озабоченность, благодаря Беренсону, была опубликована в «Нью-Йорк Таймс». После этого меня какое-то время охаивали — ничего примечательного — за то, что нескольких ключевых людей я назвал шарлатанами и они были этому не очень-то рады.


( Читать дальше )