Игра в нефть. Почему нефтяные цены не всегда подчиняются рыночным законам

Падение цен на нефть одна из самых обсуждаемых тем. Экономисты, политики, да и просто обычные люди выдвигают различные версии причин столь резкого и неожиданного снижения, и пытаются понять, что будет с нефтяными ценами дальше. Между тем нефть едва ли не единственный в мире товар, который с момента появления на рынке далеко не всегда подчиняется рыночным законам.

В июле 2014 года нефтяные цены наперекор всем рыночным постулатам ушли в глубокое пике. Мировой спрос на нефть продолжал расти, квоты ОПЕК не увеличивались, а падение цен всего за полгода составило 60%. Цены упали не только вопреки фундаментальным (спрос--предложение) законам рынка, но и законам здравого смысла.

Еще недавно считалось аксиомой, что любое напряжение обстановки в нефтяном регионе автоматически ведет к росту цен на нефть. Так было во время войны Судного дня в 1973-м, иранской революции в 1980-м и захвата Кувейта Ираком в 1990-м. Так было и в 1861 году, когда нефтяной бум в США совпал по времени с войной Севера и Юга.

Назвать напряженной прошлогоднюю обстановку в самом нефтеносном районе Земли даже неловко. Египет еще не пришел в себя после двух подряд переворотов. Ливия разорвана внутриплеменной войной. Иран под санкциями. Израиль провел наземную операцию против «Хамаса». В Сирии и Ираке полномасштабная война, а на стыке этих стран сформировалось новое образование под названием «Исламское государство».

Политическое пространство Ближнего Востока и Магриба будто прокрутили через мясорубку. Против России введены санкции, а нефтяной рынок просто в упор не видит запредельные политические риски и продолжает падать.

Очевидно, что нефтяной рынок ведет себя вопреки рыночной логике. Но это вовсе не означает, что логика как таковая в поведении рынка отсутствует. И если привычные представления о зависимости цен на нефть от двух ключевых параметров (спрос--предложение и риски) не работают, значит, существует какая-то иная зависимость.

Значит, система нефтяного ценообразования подчиняется каким-то иным (нерыночным) законам.

Исторические параллели

2014 год вновь заставил наблюдателей вспомнить, пожалуй, самый загадочный и таинственный в истории 1986 год.

Эксперты нефтяного рынка считают 1986-й точкой запуска нового механизма формирования цен. Политологи — точкой отсчета современного мирового порядка. А конспирологи — точкой запуска проекта по развалу СССР и старта проекта глобализации.

В 1986 году мировые цены на нефть рухнули так же стремительно, как и в прошлом году. Обвалу предшествовал визит в Эр-Рияд главы ЦРУ США Уильяма Кейси и его встреча с королем Саудовской Аравии Фахдом.

Шесть предшествующих лет саудиты последовательно и монотонно сокращали добычу, сдерживая падающие после скачка в 1980-м году цены. Добыча снизилась в пять раз. В ходе персидской войны авиация Ирака наносила удары по месторождениям и танкерам Ирана. А цены, как и в 2014-м, вопреки всем законам рынка продолжали снижаться.

После визита Кейси все изменилось. Саудовская Аравия за четыре месяца в обход квот ОПЕК увеличила добычу с 2 млн до 10 млн баррелей в день. При этом сделки на поставку нефти Эр-Рияд заключал по формуле нетбэк, гарантируя переработчику прибыль в $2 с барреля независимо от величины издержек, стоимости фрахта и собственно цен на нефть.

При такой схеме потребитель мог демпинговать, наращивать объемы и продавать бензин по любой цене. Все издержки благородно брал на себя Эр-Рияд. Весной 1986 года автозаправки США для привлечения клиентов устраивали дни бесплатного бензина. Нефтяные цены буквально рухнули с $32 до $10, опускаясь временами до $6 за баррель.

Многие эксперты считают этот обвал ключевой причиной краха СССР. А действия Саудовской Аравии — тщательно спланированной и скоординированной со стороны США операцией. Прямые потери СССР в 1986 году составили около $20 млрд, а объем столь необходимого Советскому Союзу высокотехнологичного импорта сократился на треть.

Рыночные адепты как оправдательный мотив демпинга саудитов приводят версию борьбы за увеличение доли на мировом рынке. Этот тезис также используется в качестве обоснования сегодняшних действий Эр-Рияда. Хотя по итогам кризиса 1986 года доля Саудовской Аравии на рынке не выросла, а снизилась.

Обвалить рынок, потерять прибыль и ничего при этом не выиграть. С точки зрения формальной логики объяснить этот ряд невозможно. Однако есть один нюанс. В 1986 году 80% своей нефти Саудовская Аравия реализовывала через четыре американские компании (Exxon, Mobil, Texaco и Chevron). Правда, объяснение это лишь подливает воду на мельницу сторонников теории заговора.

Сегодня Эр-Рияд, как и в 1986 году, демпингует. В ноябре 2014 года саудиты заблокировали решение ОПЕК о снижении квот, на котором настаивали Иран и Ливия. А в декабре объявили скидку в $2 на свою нефть к цене рынка, который к тому моменту уже рухнул на 40%. Обвал продолжился.

Любопытно, что прошлогоднему обвалу нефтяного рынка так же, как в 1986 году, предшествовал визит в Саудовскую Аравию высокопоставленных представителей США. На этот раз гостем был президент США Барак Обама.

Рынок — что дышло

2014 и 1986 годы далеко не единственные периоды в истории нефтяной отрасли, когда цены вели себя необъяснимо с точки зрения законов рынка и логики.

Сразу после кризиса 2008 года и 40-процентного обвала нефти цены резко пошли вверх. Росли они три года подряд, и на протяжении всего этого время предложение неизменно превышало спрос.

За три года коммерческие запасы нефти в США выросли на 13,7%, а промышленные запасы стран ОЭСР в 2010 году достигли 2797 млн баррелей, всего на 12 млн ниже исторического максимума. ЕС снизил потребление нефти на 7%, а США — на 3,3%. Однако цены продолжали расти, стартовав с $33 в декабре 2008 года, они достигли $125 к апрелю 2011 года.

Точно такими же темпами и так же вопреки рынку нефтяные цены росли накануне террористической атаки на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. В 2000 году ОПЕК пять раз повышал квоты, но цены никак на это не реагировали. Рухнули они только после теракта, но снова пошли вверх со следующего года.

Никогда цена на нефть не определялась себестоимостью добычи, превышая ее временами на порядок. Цена эта всегда была результатом военно-политического (точнее, силового) компромисса между производителями и потребителями. А зафиксировать раз и навсегда расклад и синхронизировать интересы участников нефтяного рынка невозможно.

За все время существования нефтяного рынка ни разу не удалось заранее спрогнозировать его скачки и падения. Это означает только то, что факторы, способные кардинально влиять на цену нефти, находятся вне прогнозной зоны. То есть за пределами законов спроса и предложения, в рамках которых строятся все прогнозы. Проще говоря, рынок нефти является объектом нормативно-правового регулирования, в иной трактовке (кому что нравится) — объектом манипулирования.

В истории нефти был, пожалуй, единственный очень короткий период (1871-1895 гг.) свободного ценообразования. Эти 24 года изобиловали таким числом скачков цен и с такой амплитудой, которые ни разу не повторились за всю последующую историю рынка.

В 1871 году в США была открыта первая нефтяная биржа, а в 1895 Standard Oil объявила о закрытии бирж и стала монопольно назначать цены. Глава Standard Oil Джон Рокфеллер тогда обмолвился, что его устроит цена в $2 за баррель.

На нефтяном рынке наступила удивительная стабильность, которая продержалась до 1973 года. Цена в $2 тоже продержалась до 1973 года.

Долгое время Standard Oil и ее дочерние компании оставались монополистами. В 1927 году на Ближнем Востоке в британской зоне контроля было открыто крупнейшее нефтяное месторождение Киркук, и география рынка кардинально изменилась. До этого момента основные объемы нефти добывались исключительно в США.

После Киркука пришлось договариваться с европейцами. В 1928 году был создан Международный нефтяной картель (МНК), в который помимо пяти американских компаний (Exxon, Mobil, Texaco, Chevron и Gulf Oil) вошли British Petroleum и Royal Dutch Shell.

За каждым участником картеля закреплялась квота на мировом рынке. Но цена по-прежнему определялась исходя из стоимости поставок американской нефти, независимо от места добычи и стоимости доставки.

Соглашение позволило американским компаниям не проиграть конкуренцию с ближневосточной нефтью за рынки Европы и Азии. Цена была одинаковой везде. При этом они еще и дополнительную выгоду извлекали. Нефть Киркука в США стоила так же, как и своя собственная, а Европа и Азия платили за ближневосточную нефть по цене ее фиктивной доставки из США.

Система продержалась до 1947 года, когда под план Маршалла была введена двухбазовая система цен. Необходимо было обеспечить послевоенную Европу дешевой нефтью, стоимость которой составляла 20% от всего плана Маршалла и оплачивалась деньгами из бюджета США.

В новой схеме базовой оставили цену американской нефти, но стоимость доставки теперь считалась от места реальной отгрузки. Либо от побережья Мексиканского, либо Персидского залива.

Схема позволила Европе не оплачивать фиктивный фрахт ближневосточной нефти якобы из США, но создала угрозу для добычи и экспорта нефти американской. При различной стоимости доставки и сохранении единой базовой цены образовалась так называемая срединная линия. На уровне этой линии стоимость американской и ближневосточной нефти с учетом их доставки были одинаковы.

«Срединная линия» располагалась в районе Мальты, что делало невыгодным экспорт американской нефти в большую часть Европы и всю Азию. Кроме того, невыгодной становилась и транспортировка более дешевой по своей себестоимости ближневосточной нефти в США.

Решение нашли быстро. Цену ближневосточной нефти снизили по отношению к американской настолько, что «срединная линия» переместилась из района Мальты в Нью-Йорк, превратив его в нефтяной Гринвич. Поставки нефти в США из любого уголка планеты моментально стали рентабельными.

Это решение развернуло рынок. США начали превращаться из главного мирового экспортера нефти в главного импортера, что в итоге кардинально переломило рынок и сформировало современный механизм ценообразования.

Перелом произошел в 1971 году, а 1986 год со всей его конспирологией стал лишь следствием этого перелома. Современная моторика рынка и механизмы воздействия на нее были заложены и опробованы впервые именно в 1971 году.

Мы за ценой не постоим

Переходу США на импортную модель энергопотребления так же, как в 1986 и 2014 годах, предшествовали американо-саудовские переговоры на высшем уровне.

В феврале 1945 года на борту американского военного корабля «Куинси» в Суэцком канале президент США Франклин Рузвельт встретился с королем Саудовской Аравии Абдель Азизом. Итогом встречи стало соглашение («пакт Куинси») о монополии США на разведку, добычу и покупку саудовской нефти в обмен на политическую и военную защиту от любой внешней угрозы.

Через два года «срединную линию» перенесут в Нью-Йорк и начнется рост импорта нефти в США. Поначалу рост был очень медленным. К 1971 году (за 14 лет) импорт достиг 1 млн баррелей в день. В 1971 году этот рост приобрел взрывной характер и за три года вырос более чем в шесть раз, достигнув к кризису 1973 года 6,5 млн баррелей.

США продолжали наращивать импорт и в 1973 году, несмотря на эмбарго. Любопытно, что одновременно с импортом США росла и добыча Саудовской Аравии. К 1973 году она увеличилась в два раза и достигла 8,4 млн баррелей в день.

Вопрос, куда в условиях эмбарго уходили дополнительные объемы саудовской нефти, с учетом «пакта Куинси» носит риторический характер. Более интересным выглядит вопрос о том, что же такого произошло в 1971 году? Почему именно в 1971 году США в пожарном режиме стали наращивать импорт нефти?

В 1971 году президент США Ричард Никсон своим распоряжением прекратил действие золотого стандарта доллара. Это решение и последовавшие за ним две подряд (1972-1973 гг.) девальвации доллара на 25% в итоге и привели к нефтяному кризису 1973 года и скачку цен.

Официально признанная версия кризиса трактует события хронологически. Согласно этой версии, причиной кризиса 1973 года считается нефтяное эмбарго стран ОПЕК. Однако если за точку отсчета взять отказ США от золотого стандарта, то эмбарго превращается из причины кризиса, в его проявление.

Эмбарго, конечно, сыграло свою роль, но роль эта не была решающей. К эмбарго не присоединился Иран, который по уровню добычи (5,5 млн баррелей в день) занимал второе после Саудовской Аравии место среди стран ОПЕК. Американские военные корабли и танкеры продолжали заправляться нефтью в Персидском заливе. Американский импорт продолжал расти по экспоненте и в 1973 году.

Решение Никсона об отмене золотой конвертации доллара также имело свою подоплеку. Этому решению предшествовали переговоры Международного нефтяного картеля со странами ОПЕК. Их результатом стало увеличение до 55% рентных платежей в пользу стран ОПЕК. Тогда практически вся нефть добывалась картелем по концессиям.

Одновременно картель и ОПЕК вели переговоры о поднятии цен на нефть. В 1971-1972 годах цены свободных поставок нефти выросли в два раза, а картель продолжал платить официальную заниженную цену.

Рост цен был выгоден и картелю, и ОПЕК. К примеру, прибыль Exxon в 1973 году выросла на 60%. Свою выгоду от роста цен получал и бюджет США.

На тот момент в стоимости бензина доля платежей странам ОПЕК (рента плюс налоги) составляла всего 9%, картелю доставалось 20%, а около 70% приходилось на налоги стран, производящих конечный продукт. Тогда 85% мировой переработки нефти принадлежало картелю, а пять из семи его участников налоги платили в США.

Причиной кризиса был не рост цен или нехватка нефти. Причиной была привычка арабских шейхов хранить свои доходы в золоте. Рост рентных платежей, добычи и цен на порядок увеличил поток «арабских» долларов, предъявляемых для обмена на золото.

К лету 1971 года золотой запас США упал до 9838 т против 21 800 в 1949 году. Количество долларовой массы на внешнем рынке достигло 132 млрд, а внутренний оборот США составлял 52 млрд. Отмена золотого стандарта и последующая 25-процентная девальвация доллара обесценили доходы шейхов.

Страны ОПЕК стали требовать от картеля повышения цен на 100%. Картель отказывался, не желая лишать себя дополнительной прибыли, которая возникала из двукратной разницы между ценой ОПЕК и ценой поставок нефти в Европу и Японию.

Война Судного дня и эмбарго стали всего лишь следствием решений, принятых США в 1971-1972 годах. А по факту они послужили политическим обоснованием роста цен ОПЕК до $11,65 за баррель. Позже конспирологи даже выдвинут версию о том, что война и кризис 1973 года были спровоцированы США для оправдания очередного изъятия средств у Европы и Японии.

Опек — игры по чужим правилам

Считается, что кризис 1971-1973 годов стал началом эпохи нового нефтяного картеля под названием ОПЕК, объединившего страны-экспортеры нефти и заменившего МНК в системе ценообразования. А основой этого процесса называют национализацию правительствами арабских стран нефтедобывающих подразделений МНК.

Версия эта не отвечает на один простой вопрос: почему официальная цена ОПЕК в $11,65, установленная после кризиса, оставалась практически неизмененной до 1979 года? Почему ОПЕК ни разу не воспользовался своим правом, хотя за это время положительное сальдо в $67 млрд по итогам 1974 года обернулось для ОПЕК дефицитом в $2 млрд?

Как версию ответа на этот вопрос приведу один любопытный факт. В 1976 году Саудовская Аравия и акционеры Aramco (Exxon, Mobil, Texaco и Chevron) заключили соглашение о выкупе правительством активов компании по балансовой стоимости. Aramco была (и остается) монополией по добыче саудовской нефти.

По соглашению до выплаты денег акционеры Aramco продолжали добывать саудовскую нефть, получая с барреля всего 21 цент. Правда, взамен они получали на реализацию 80% всей добытой нефти.

Балансовую стоимость Саудовская Аравия выплатила в 1980 году, но соглашение не подписывала до 1990 года. Все это время Саудовская Аравия играла роль замыкающего клапана, первой повышала или понижала свою добычу согласно решению ОПЕК. При этом фактическими владельцами саудовской нефти оставались американские компании.

Внутренний конфликт интересов настолько очевиден, что версия о господстве ОПЕК в системе нефтяного ценообразования начиная с 1973 года выглядит как минимум сомнительной. Сомнения эти усиливаются с учетом того, что вся нефтедобыча Ирана (второй по объему в ОПЕК) до 1979 года принадлежала все тем же акционерам Aramco. Несмотря на эти нестыковки, версия о господстве ОПЕК в системе нефтяного ценообразования после кризиса 1973 года остается доминирующей. При этом все эксперты согласны, что кризис положил начало эпохе так называемого нефтедоллара.

Один из ведущих российских нефтяных аналитиков Андрей Конопляник считает кризис 1971-1973 годов началом развития спотовой торговли и перехода от картельных цен к биржевым. Но при этом он признает ведущую роль ОПЕК в ценообразовании вплоть до кризиса 1986 года. А мировой авторитет в области нефтяного рынка, автор бестселлера «Добыча», Дэниел Ергин отмечает, что объем нефти, реализуемой экспортерами без прибыли для компаний, выступающих в роли посредника (институт трейдеров), после 1973 года вырос в пять раз, с 8% до 42% от общего объема добычи стран ОПЕК к 1979 году.

Далее Ергин делает вывод, что за этим процессом скрывалось проникновение государственных компаний стран ОПЕК в международный нефтяной бизнес за пределами своих стран. Иными словами, все эти годы шло встраивание (ассимиляция) в мировой рынок госкомпаний, национализированных правительствами арабских стран.

Ергин признает, что к 1979 году нефтяная отрасль приобрела качественно иные очертания. Но при этом он так же, как и Конопляник, говорит об абсолютной власти ОПЕК в этот период.

На чьих условиях на самом деле происходила ассимиляция, можно судить по сложившемуся в итоге перераспределению прибыли внутри нефтяной отрасли.

Когда накануне атаки на башни-близнецы ВТЦ цены на нефть в очередной раз вышли из подчинения рынку, Европу захлестнули так называемые бензиновые бунты. Водители и фермеры стали блокировать бензоколонки и нефтеперерабатывающие заводы. Тогда европейские лидеры попытались обвинить в росте цен ОПЕК. В ответ глава ОПЕК Рилвану Лукман заявил, что только 16% стоимости барреля очищенной нефти идет экспортерам, остальные 84% формируются за счет налогов стран потребителей. Сравните это с долей стран-экспортеров в конечном продукте, которая в начале 1970-х годов составляла 9%. За 30 лет рост составил всего 7%.

Если же взять за точку отсчета нефтяного кризиса 1971-1973 годов не эмбарго, а отказ США от золотого содержания доллара и его девальвацию, то события выстраиваются совершенно в иной, противоречащей общепринятой, логической последовательности...

Возвращение биржи

Кризис 1971-1973 годов установил еще одну помимо обязательных американо-саудовских встреч закономерность в рамках нелогичного (нерыночного) поведения мировых цен на нефть. Этой закономерностью стала связь ценовых скачков на нефтяном рынке с денежной политикой ФРС США.

Кризис положил начало постепенному переходу нефтяной отрасли на биржевую торговлю. В начале 70-х годов рынок спотовых (разовых) поставок нефти составлял всего 1-2% по отношению к долгосрочным контрактам. К концу 70-х он достиг 10-15%, а к 1986 году — 50-55%.

Это была настоящая революция в нефтяной отрасли. Изначально спотовые поставки осуществлялись по относительно свободной цене и выполняли вспомогательную роль в отношении долгосрочных поставок нефти по официальным ценам. Если где-то подскакивал спрос, а долгосрочные контракты его не перекрывали, туда отправлялся танкер с нефтью, которая продавалась с премией по отношению к официальной цене.

Объем спотовых поставок рос параллельно с процессом ассимиляции госкомпаний стран ОПЕК c мировым нефтяным рынком, который отметил в своем исследовании Дэниел Ергин. Капитализация динамично набирающего обороты рынка шла исключительно в долларовой зоне под присмотром американских авианосцев. Нефть и 6-й флот ВМС США наполнили доллар новым содержанием.

Возникшая в 1971 году связка между ценой на нефть и долларом бесперебойно работает до сих пор. Зависимость сложилась по принципу сообщающихся сосудов: чем дороже доллар, тем ниже цена на нефть, и наоборот.

К примеру, в 1970 году, когда еще действовал «золотой стандарт», ставка ФРС превышала 9%. А в 1971 году, накануне скачка нефтяных цен, ее опустили до уровня 3% и держали на низком уровне весь период кризиса. Подняли после кризиса вместе со стабилизацией нефтяных цен до 13%.

Среди наиболее показательных маневров доллар--нефть следует выделить также оккупацию Кувейта Ираком в 1990 году. Накануне войны ФРС подняла ставку с 6% до 10%, в итоге рост цен на нефть был незначительным и недолгим. После того как цены вернулись на прежний уровень, вновь снизилась и ставка.

А рекорд в 19% был установлен в 1980-1981 годах, когда революция в Иране лишила рынок 7 млн баррелей в день (10% мирового потребления). Цена на нефть моментально прыгнула с $12 до $40. И если бы не рекордная ставка, трудно себе даже представить, в какую высь могли взметнуться цены.

Иранская революция позволила апробировать компенсационный механизм роста нефтяных цен через повышение ставки ФРС в экстремальных условиях. Это позволяет взглянуть на обвал цен 1986 года под иным углом. В 1981 году на выборах в США побеждает Рональд Рейган, в недрах администрации которого и был разработан план по банкротству СССР.

Начиная с 1981 года глава ЦРУ Уильям Кейси несколько раз навещал Саудовскую Аравию с целью уговорить королевскую семью обрушить нефтяной рынок. Саудиты не соглашались и продолжали снижать добычу, пытаясь сдержать падение цен.

Однако цены продолжали медленно, но верно снижаться. Начиная с 1983 года США вели свою игру против нефтяного рынка. Все это время ФРС целенаправленно повышала ставку и увеличила ее на треть к 1985 году. Напомню, спотовый рынок нефти к этому моменту по объему уже превысил рынок долгосрочных контрактов. То есть больше половины нефти к тому времени уже торговалось свободно, но свободные цены на тот момент были почему-то ниже официальных цен ОПЕК.

Перед тем как Саудовская Аравия включилась в игру и начала бесконтрольно наращивать добычу, заключая сделки по принципу нэт-бэк, состоялся еще один визит Кейси в Эр-Рияд. На этот раз глава ЦРУ привез королю подарок, который и склонил чашу весов в пользу обвала цен. В случае согласия саудитов Кейси пообещал, что США проведут девальвацию и снизят ставку ФРС.

Подарок пришелся ко двору. Все свои резервы саудиты накануне девальвации вывели из долларовой зоны. За два года ставка ФРС упала с 12% до 6%, а королевская семья на этой операции заработала более $10 млрд, что с лихвой окупало потери Эр-Рияда от нефтяного демпинга.

С 1986 года официальные цены ОПЕК переходят в разряд справочных. Отныне на нефтяном рынке воцаряется его величество фьючерс. Объем торгов всевозможными деривативами и фьючерсами без обязательства поставок нефти начинает преобладать над объемами торгов реальной нефтью. Нефть из реального актива начинает превращаться в финансовый, а фондовый рынок — в букмекерскую контору.

Резкий рост биржевых торгов так называемой бумажной нефтью происходит сразу после теракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Выражаясь более корректно, в 2001 году происходит ускоренная капитализация нефтяного рынка. Этому способствуют два решения, принятых США накануне теракта, которые сняли последние запреты на спекулятивную биржевую игру.

В 1999 году США отменяют Закон Гласса--Стиголла, запрещавший финансовым организациям совмещать функции коммерческого и инвестиционного банка. А в 2000 году снимается запрет на участие пенсионных и страховых фондов в высокорискованных (сомнительных) биржевых операциях.

Цены на нефть устремляются вверх, не обращая внимания на войны, «арабскую весну» и сокращение объемов добычи ОПЕК. За исключением небольшого провала в сентябре 2001-го и краткосрочного срыва в 2008 году, среднегодовая цена на нефть растет вплоть до 2011 года, после чего начинает колебаться на уровне $110 вплоть до середины 2014 года.

Нефтяной рынок превращается в сегмент глобального финансового рынка. Финансовые спекулянты становятся ключевыми игроками, а сам рынок зависит уже не от спроса и предложения нефти, а от спроса и предложения денег. Сегодня торги так называемой бумажной нефтью занимают 98-99% рынка, а объемы физической нефти не превышают 2%.

Большинство контрактов заканчивается тем, что в конце их срока действия покупатель просто выплачивает разницу между ценой контракта и реальной ценой нефти на тот момент. За всю историю биржевых торгов известно только два случая крупных выигрышей. В 2009 году Goldman Sachs застраховал весь объем экспорта Мексики от падения цены ниже $70 за баррель, а в 2010-м — ниже $57.

Как известно, биржевой рынок делают крупные спекулянты, а Goldman Sachs входит в пятерку ведущих американских инвестиционных банков.

В 2008 году происходит еще одно событие, которое приводит к тому, что нефтяные цены окончательно теряют связь с товарным наполнением и лишаются рыночного смысла. Цены больше не могут служить ориентиром для проектного финансирования, так как на глобальном биржевом рынке рост не ограничивается реальным объемом инвестиций в конкретную отрасль.

Проще говоря, цена на нефть окончательно превращается в политически обусловленную величину. А процесс моделирования будущего из области долгосрочных экономических проектов перемещается в сферу военно-политических решений.

Дальняя дорога...

В конце 2008 года ФРС США запускает первую программу так называемого количественного смягчения объемом $1,15 трлн. Потом будут еще две объемом $1,68 трлн. Суть этих программ в эмиссии долларов под казначейские обязательства США. Проще говоря, Вашингтон запустил на полную мощность печатный станок.

Когда под честное слово печатаются деньги в отдельно взятой стране, это называется инфляцией. Когда печатают мировую валюту под честное слово администрации США, это называется наполнением рынка ликвидностью. Однако по внешним показателям оба процесса выглядят одинаково — как безудержный рост цен.

В 2008 году сразу после запуска программы количественного смягчения золото выросло на 20%, Dow Jones — на 50%, а нефть — на 100%. Рост продолжался на протяжении действия всех трех программ, при этом рост нефтяных цен был абсолютно синхронен росту ведущих биржевых индексов.

В сбалансированной экономике падение рынка всегда сопровождается ростом золота и нефти, так как деньги бегут в более надежные активы. А при росте доходности рынка, наоборот, цены на золото и нефть снижаются. При избытке ликвидности растет все. Если обязательства, под которые печатают деньги, воспринимать как сверхнадежный актив, тогда инфляция выглядит как рост экономики.

Являются ли обязательства США сегодня безрисковыми — вопрос дискутируемый. Нефть, которая якобы обеспечивает эти обязательства, в реальности США не принадлежит. Вашингтон контролирует ценообразование через фондовые механизмы, но основные активы до недавнего времени находились вне зоны его прямого контроля.

Гораздо интереснее вопрос: насколько нынешний процесс спроектирован. Насколько он управляем, а значит, прогнозируем?

Однозначного ответа на него нет. Конечно, можно ответить отрицательно, заклеймить сторонников теории заговора и уповать в дальнейшем на «невидимую руку рынка», которая все разрулит. Если же считать, что процесс носит закономерный характер, то следует обратить внимание на несколько моментов.

Первый момент состоит в том, что накануне каждого скачка мировых цен уровень внутренней добычи нефти в США неизменно возрастал, всякий раз достигая исторических максимумов.

Накануне кризиса 1973 года внутренняя добыча в США составляла 9,6 млн баррелей в день. В 1985 году, накануне шестикратного обвала цен, США добывали 11,192 млн баррелей в день. А в 2013 году, перед срывом цен в пике, США вышли на уровень 12,304 млн баррелей в день.

Немаловажный нюанс: рост внутренней добычи в США происходил не одномоментно, как бы в ответ на скачок цен. Рост начинался загодя, происходил постепенно и после скачка цен всегда снижался, что исключает версию оперативного (рефлекторного) реагирования на кризис.

В случае с американо-саудовскими встречами на высшем уровне можно сослаться на давние партнерские отношения. В случае с процентными ставками ФРС можно списать все на рыночные закономерности. Предварительному росту внутренней добычи нельзя найти логичное объяснение, не заподозрив США в манипулировании рынком.

Дилемма выглядит очень просто. Либо Вашингтон сам устраивает нефтяные скачки, либо в Белом доме знают что-то такое, что неизвестно другим участникам рынка.

Вторым моментом является тот факт, что после 2008 года на фоне избытка ликвидности и высоких цен произошел скачок роста технологий по сжижению газа. Технологии СПГ увеличили объем спотовых поставок газа до 25% и качественно изменили этот рынок, превратив его из регионального (связанного трубой) в глобальный. Одновременно в США произошел сланцевый бум.

Споров вокруг рентабельности сланцевой добычи очень много, мнения экспертов прямо противоположны. Не вдаваясь в споры, стоит отметить, что сланцевый бум сопровождался мощнейшим информационным разогревом рынка, что всегда является признаком серьезной фондовой игры.

По данным Barclays, при двукратном росте рынка высокодоходных облигаций объем привлеченных сланцевыми компаниями средств с фондового рынка вырос в 9 раз. Иными словами, проект носит многоуровневый и хорошо скоординированный характер.

Третий момент — это обязательное наличие проектной цели. Если процесс спроектирован, то он спроектирован ради чего-то. Большие игроки на интерес не играют.

Еще на заре нефтяной эры глава Standard Oil Джон Рокфеллер разработал технологию «большой встряски». Суть ее в создании отраслевого информационного бума и разогрева рынка по образу золотой лихорадки. Следствием бума являлся наплыв множества независимых бурильщиков нефти. Цены падают, Standard Oil скупает за бесценок мелкую рыбешку, а потом цена возвращается на прежний уровень.

Технология это не умерла вместе со Standard Oil. По этому принципу развивались события 1971-1973 годов, когда скачок цен позволил начать разработку более дорогих месторождений на шельфе Мексиканского залива, Северного моря и Самотлора. А в результате доля стран ОПЕК в мировой добыче существенно снизилась.

События 2014 года по внутреннему механизму также очень похожи на «большую встряску». Процесс пока не завершен. Чтобы понять его цель, необходимо вспомнить события, которые, как и в 1973 году, предшествовали нынешней «большой встряске» и войне на Ближнем Востоке.

… и казенный дом

Безудержному росту цен, который стартовал в 1999 году, и прошлогоднему их обвалу предшествовала тема так называемой газовой паузы.

Практически все 90-е годы главной энергетической темой была скорая исчерпаемость запасов нефти. Сегодня на эту тему ни одной публикации. Даже в отношении США, где при уровне добычи 12,304 млн баррелей в день, который страна достигла в 2013 году, запасов традиционной нефти хватит всего на шесть-семь лет. Правда, нынешний уровень добычи включает в себя и сланец.

Что стояло за информационным бумом 90-х — ошибка экспертов или необходимость разогреть рынок,— сегодня уже не имеет значения. По факту разогрев рынка произошел. Результатом стал не только рост цен, но и рост объемов, а главное, качества нефтепереработки.

Это привело к серьезным структурным изменениям энергорынка. Процент выхода светлых нефтепродуктов в переработке увеличился, а процент выхода мазута упал, что привело к его удорожанию. Сегодня использовать мазут в энергетике — все равно что топить деньгами.

На смену нефти стал приходить газ. Технологии сжижения газа и развитие спотовой торговли сформировали перед мировым фондовым рынком перспективу возникновения нового энергетического сегмента, который по своему биржевому потенциалу превосходит нефтяной. Как минимум по уровню запасов.

Чтобы понимать, о каком объеме средств идет речь, приведу всего одну цифру. В 2013 году при цене $110 за баррель совокупный оборот нефтяных фьючерсов на биржах Нью-Йорка и Лондона доходил до $3 трлн в месяц. И это без всевозможных деривативов. Для сравнения, ежемесячная добыча нефти на тот момент не превышала $200 млрд, а реальный экспорт был ниже в два раза.

На пике темы «газовой паузы» капитализация «Газпрома» поднималась выше $400 млрд. Глава концерна Алексей Миллер говорил об ориентире $1 трлн. В прессе активно обсуждалась тема создания так называемой газовой ОПЕК, переговоры о выработке механизмов координации своих действий на мировом рынке шли между Россией, Ираном и Ливией.

Одновременно в ЕС шло обсуждение темы формирования «энергетического кольца» Европы, которое должно было создать замкнутую систему поставок энергоресурсов и превратить ЕС в энергосамодостаточный регион. Обеспечить эту самодостаточность должны были прежде всего страны Северной Африки и Россия.

Стратегия «энергетического кольца» подразумевала формирование режима новой политической реальности в регионе на основе стабильных поставок энергоресурсов. Одним из главных сторонников этой стратегии был президент Франции Никола Саркози, а первой точкой ее отработки должна была стать Ливия. Собственно, они и стали первыми жертвами контрстратегии.

Дело в том, что конфигурация газового рынка противоречит военно-политической конфигурации мира. В результате сегодня под прессингом оказался весь газовый сектор. Прежде всего Иран и Россия. Взглянув на карту, легко заметить, что зона политической нестабильности расположена полукольцом вокруг ЕС, а разомкнуто это полукольцо в западном направлении.

Начавшийся в прошлом году обвал цен на нефтяном рынке с инвестиционной точки зрения заморозил его. Но заморозить формирование нового сегмента рынка невозможно, да и смысла в этом нет никакого.

Смысл может заключаться только в том, чтобы капитализировать (обеспечить ликвидностью) новый рынок по своим правилам и на своих условиях. А для этого необходимы та самая ликвидность и собственная доля рынка в газовом секторе, сопоставимая по объемам хотя бы примерно с другими игроками. Речь о программе количественного смягчения и сланцевом буме в США.

С точки зрения биржевой технологии обрушения нефтяного рынка в условиях его глобализации все предметно: «быки», «медведи», игра на понижение, игра на повышение. Главными игроками на фондовом рынке являются американские инвестиционные фонды. Деньгами их ФРС накачала. А правила игры устанавливает и следит за их исполнением Комиссия по ценным бумагам и биржам США.

Однако сыграть так резко вниз только на бирже без контроля над значительной долей мирового экспорта невозможно. Остается вопрос, почему Саудовская Аравия, как и в 1986 году, присоединилась к этой игре себе в убыток. Именно в убытках, а не в игре на понижение и состоит главный вопрос.

На бирже зарабатывают деньги в два конца — как на росте, так и на падении. Нефтяные фьючерсы бывают короткими, на полгода (их на рынке более 50%), и длинными, до девяти лет (таких не более 10%). Если игрок обладает инсайдом (что называется, в тренде), то накануне падения при цене $110 за баррель он уходит из коротких дорогих фьючерсов в длинные, более дешевые. Или просто уходит с нефтяного сегмента рынка в любой другой. Кстати, фондовые рынки весь прошлый год росли, невзирая на падение нефти.

После этого, даже если ты сам являешься экспортером нефти, цена на нефть тебя не интересует. Цена может упасть до $50 или даже $35, ты просто плюсуешь эти деньги к уже вырученным $110.

Проследить это со стороны невозможно, на бирже играют не компании и фирмы, а банковские счета. Кто стоит за этими счетами — королевская семья Саудовской Аравии или крупнейший разработчик сланцевых месторождений,— одной только Комиссии по ценным бумагам и биржам США известно.

Подробнее: www.kommersant.ru/doc/2665183

Подробнее: www.kommersant.ru/Doc/2660662