Россия в борьбе с короновирусом сделали те же ошибки, что и американцы

Сколько человек в России гибнет от болезней органов дыхания? Почему у нас нет точной статистики и массового тестирования на вирусные инфекции? Что делать миру для борьбы с COVID-19? Отвечает молекулярный биолог Сергей Нетёсов.

Фрагменты интервью заведующего лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского государственного университета профессора Сергея Нетёсова

только через четыре-пять лет «Вектор» открылся для международных проектов. Благодаря этому сделали ряд очень полезных для России вещей. Например, мой самый крупный грант был об изучении встречаемости вирусных гепатитов в Сибири. Наши данные показали, какой необходим объем противогепатитных вакцин, какой охват территории, кого именно вакцинировать в первую очередь.

Это, кстати, именно то, чего сейчас в России не хватает для понимания ситуации с пневмониями и вообще с болезнями органов дыхания. Это ведь не такая уж и big data, это не стоит десятки миллиардов. У нас выпускается Госкомстатом онлайн ежегодник «Здравоохранение в России». Там написано, сколько у нас в год бывает официально зарегистрированных болезней органов дыхания. Вы не поверите — примерно 50 миллионов.

Ежегодно от всех болезней органов дыхания у нас гибнут от 60 000 до 94 000 человек. Цифра большая. Но, там нет информации об их конкретных причинах. Что их вызвало?

Получается, что пневмония у нас в России безымянная. И сейчас, когда люди говорят: да я этим коронавирусом в октябре или ноябре уже переболел, что нам делать с этими догадками? Чем это все доказывать?

А ведь, между прочим, есть платный тест на шесть видов агентов, вызывающих острые респираторные вирусные инфекции, которые могут вызывать последующую пневмонию. Он стоит в районе пяти тысяч, а страховая медицина эти расходы не покрывает.

Раз этого нет в страховой медицине, значит, этого не будет сделано в 99% случаев, людям даже не рассказывают о возможности платного теста.

С другой стороны, когда сейчас говорят о постановке диагноза в виде конкретного вируса по компьютерной томографии, я не понимаю — как это вообще возможно? Какой из шести вирусов-возбудителей или какая бактерия это вызвала, на КТ не может быть видно.

Реально же исследовать хотя бы 500 человек на шесть вирусов и на пять-семь бактерий. По крайней мере, будет яснее, каково соотношение возбудителей этих пневмоний, какие лекарства наиболее предпочтительны в условиях России, и главное — от чего именно делать вакцины в первую очередь.

Вот мы смотрим: такие данные в Китае есть, они есть в Корее, в Германии, в Италии. А у нас нет.

С Америкой мы ошибки совершаем те же самые. Сначала, как и американцы, мы сказали, что тест-системы будут только государственными. Упустили время, не дали коммерческим компаниям сделать свои тест-системы. Решили сначала, что тестировать надо только людей с симптомами заболевания, а теперь выясняется, что бессимптомников на порядки больше, они не изолированы, а значит, способны заразить гораздо большее количество людей.

Наконец, только сейчас одобрен тест на антитела, то есть на способность организма конкретного человека противостоять коронавирусу. А ведь это чуть ли не главный вопрос: насколько популяция людей в принципе иммунозащищена от этой болезни. Есть ведь тут еще и такая тонкость: давно известны четыре вида коронавирусов, которые десятилетиями уже заражают людей и в большинстве случаев вызывают заболевания легкой или средней тяжести.

Так вот у двух из них, так называемых бета-коронавирусов, есть антигенный перекрест с нынешним коронавирусом. Не очень большой, но существует вероятность того, что люди, которые переболели двумя обычными бета-коронавирусами, у них какой-то иммунитет теперь все-таки существует. Поэтому вот еще задачка научная: быстро оценить, так это или не так. В Калифорнии вот только что оценили. И выяснилось, что около 3% имеют антитела к этому вирусу уже сейчас. Но там вспышка была весьма серьезная и более месяца назад.

Китайцы за время эпидемии этого коронавируса секвенировали уже около 1800 изолятов вируса. У нас в России сделана только пара десятков.

Мы можем стать передовой вирусологической державой, но для этого ученых-биологов нужно перестать считать айтишниками, и гранты им предлагать побольше числом и денежкой.

Благодаря молекулярной биологии, сейчас можно изучать сообщества микроорганизмов. И это изучение принесло такие неожиданные данные: если посчитать все бактерии, которые сидят у нас на коже, во рту, в кишечнике и так далее, то по численности это будет больше в несколько раз, чем число клеток нашего организма. Второй момент. Оказывается, взрослый человек вообще не может жить без этого, потому что наше существование — это симбиоз между человеком и минимум 50–70 видами бактерий. Причем: примерно половина видов этих бактерий живут только в сообществе. Более того. У нас в кишечнике живут микробы в том числе очень болезнетворные, например, бактерия, которая вызывает столбняк. Она там находится и не приносит нам никакого вреда. Но если она попадает к нам в кровь, она становится смертельной. И таких видов несколько.

Встает вопрос: мы где живем? Это вообще мир людей или мир микробов?

Человек оказывается такой вот полезной системой, в которой удобно жить совсем другим существам.

Наконец, про вирусы. В кишечнике, например, находят целую кучу вирусов бактерий. Судя во всему, они там играют роль регуляторных элементов. То есть когда одной бактерии становится сильно много, ее вирус ее уничтожает, количество падает. Фактически это элементы защиты одних бактерий от других бактерий. Гипотиза, что вирусы — паразиты, с которыми надо только бороться, не совсем верная. Выясняется, например, что вирусы переносят генетическую информацию, обмен этой информацией между бактериями без вирусов невозможен.

Мы должны принять тот факт, что мы живем тут не одни, а в неком сообществе, которое действует по не слишком понятным нам пока законам.

Пример, клещевой энцефалит… Его когда-то не было в европейской части России. Его открыли в 1937 году, а изучать распространение начали только с конца 80-х. Обнаружили три подтипа — сибирский, дальневосточный и центральноевропейский. Выяснили, что эти подтипы начинают расползаться. Наш сибирский подтип находят сейчас и в Подмосковье, и в Чехии, и в Германии. Оказалось, что в Германия стали поощрять диких животных, кормушки ставить. Но ведь эти животные — кормовая база клещей, клещи — переносчики энцефалита. И как численность клещей уменьшить сейчас, а оленей не трогать?

Другой момент. Китайцы после атипичной пневмонии взялись за летучих мышей. Начали секвенировать у них все вирусы, какие только можно. И выяснилось: у летучих мышей есть близкие родственники этих вирусов. Это говорит о том, что переход вирусов из дикой природы на человека шел давно. И он продолжает развиваться. Мы просто впервые в нашей жизни увидели вот этот перескок прямо при нас. Это и есть один из результатов нашего взаимодействия с природой.

Еще пример. Вот в Китае есть провинция Гуандун, в которой возник ТОРС-коронавирус, вызвавший вспышку атипичной пневмонии. В этой провинция живут 115 миллиона человек. Чтобы прокормить Гуандун, надо 300 миллионов кур в год. А еще свиньи, утки и коровы. Это огромный такой «Ноев ковчег». Вероятность обмена вирусами в такой плотности населения и животных невероятно большая.

Плюс они завезли туда в свое время пальмовых циветт, это такие дальние родственники мангустов. У них интересный мех, вкусное мясо. Держали их в открытых вольерах, там были крыши, на крышах — летучие мыши. Так что, можно сказать, китайцы вирус атипичной пневмонии сделали собственными руками. На рынке в Ухане с коронавирусом наверняка произошло что-то похожее. Там, где тонко, там она и прорывается.

И что миру людей делать в этой связи?  Три пути.

Первый — искоренять вирус карантином, как это сделал Китай и как это заканчивает делать Корея.

Второй путь — додавить коронавирус вакциной.

Третий путь — большое количество людей переболеет, получит иммунитет, и когда прослойка этого населения дойдет примерно до уровня 50 процентов, эпидемия затухнет сама по себе. Это как дрова полили водой — и они сами гаснут. Судя по всему, именно этот сценарий для ряда стран становится сейчас актуальным.

В любом случае, следует присмотреться к опыту Германии, в которой люди сейчас проходят тест на антитела и им собираются выдавать сертификаты. Их иммунный статус — это их пропуск на работу, фактически в новую жизнь. С этим пропуском они пойдут спасать человечество, потому что от экономического спада может умереть гораздо больше народа, чем от самой болезни.

Власти должны обратить внимание на жизненную необходимость мониторинга природных инфекций животных. Человек должен изменить свое отношение к природе: не только к растениям и животным, но и к микроорганизмам.

Появится намного больше бесконтактных кранов, самооткрывающихся дверей и так далее.

Может быть, в результате эпидемии мы вообще, как ни странно, будем меньше болеть и больше думать. Причем не только о себе, а о большом мире, в котором мы на самом деле живем.

P.S. Как Вы считаете, какие ошибки сделала Россия в борьбе с ковидом? А какие еще можно избежать?

(Анонсы деловых событий онлайн. t-do.ru/SmartEventMos Анализ происходящего t-do.ru/kudaidem )