По просьбе Esquire ученица 11-го класса рассказала о буднях обычной московской школы. Все имена изменены. Некоторые неологизмы снабжены пояснениями. Большинство идиоматических выражений и композиционных решений оставлены безредактуры.

Меня зовут Алиса Дубова, и мне 16 лет. Учусь в 11-м «а» в Москве. Моя лучшая подруга Яна пишет «Египед» вместо «Египет», но она единственная в классе, с кем я могу нормально общаться. Один раз наш обэжист (преподаватель предмета «Основы безопасности жизнедеятельности», или ОБЖ. — Esquire) Сан Саныч говорит: «Знаете, откуда в России СПИД появился?» Все молчат. «СПИД, — говорит он, — привезли черные. Это они снимали наших бедненьких девочек и заражали их СПИДом». Яна тут же встала и вышла из класса — хотя она и литовка наполовину. Потом ее на перемене все спрашивали: «Яна, а ты че выбежала — плохо что ли стало?» Яна блондинка, и у нее такая интересная бледность. Я брюнетка. Мне кажется, что брюнетка — это очень женственно, а у нас в школе все блондинки, все айренбишницы (поклонницы музыки в стиле R’n’B. — Esquire) — с ремнями, где стразами выложено «Love». И везде в школе понатыканы камеры слежения: у нас, как говорит директриса, элитная школа. Директриса сидит перед мониторами и все просматривает — может в микрофон сказать: «Алиса, зайди к директору». Это, например, она увидела, что я в джинсах пришла. Учителя считают у нас швы на брюках: если два — значит, джинсы. Один мальчик на переменах выпрашивал у других шоколадки и деньги — с помощью камеры его поймали. Или брякнешь что-то типа «какая тупая школа» — повернешься, а там сзади камера торчит. Они за неделю пленки складывают, а потом стирают их, и опять пишут. Если учитель зашел в туалет, почувствовал запах сигарет — пойдет к директору и прокрутит пленку: посмотрит, кто последний заходил — а там же камера перед входом висит. Родители не против камер. Единственный раз, когда вообще кто-то был против чего-то, — это когда мама чья-то на собрании сказала, что ее дочери порции не докладывают в столовой и что вилки грязные.