Избранное трейдера katasma
Здравствуй дружок. Сегодня мы поговорим об «улыбке волатильности» Помнишь подружку Веги, которая стоит в сторонке? Она может улыбаться, может ухмыляться и от этого, дружок зависит стоимость опциона. Тут нам, маленький мой, понадобится арифметика. Палочки-считалочки. А главное, надо свои мозги преключить на математический лад. Что это значит?
Однажды Кирилл Ильинский читал свою лекцию, «Мир глазами опционного трейдера: 10 примеров из жизни, разобранных по косточкам». В аудитории сидело ДВА студента. Когда Кирилл написал формулу.ЧЕТЫРЕ студента встали и вышли из аудитории делать преобразование Фурье.
— «Так». Подумал Кирилл.
— « Если сейчас ДВА студента вернуться, то в аудитории вообще ни кого не останется»
Именно так мы и будем рассуждать, исследуя «улыбку волатильности». И если мы выгоним из аудитории Блека и Шоулза (это действительно два человека) с их греками (это еще пять человек плюс производные от человеков) то останется только Сигма. А сигма это ник Волы на СЛ. И у нас получится, что цена любого опциона и на любом страйке равна Воле. А Вола у нас измеряется в процентах. Поэтому цена опционов выражается в процентах. В процентах от чего? Для этого надо звать БШ, а они еще больше ситуацию запутают. Просто, прими как веру в Бога, цена опциона = %. И тогда все становится ясно.(Предыдущие части можно найти здесь)
Вскоре после 9/11 моя компания выкинула меня на обочину.
За полгода до этого события президент нашего подразделения пригласил меня на ланч, чтобы поздравить с прорывными бизнес-результатами завершившегося года. У нас был взрывной рост и ошеломляющие прибыли. Мы обсуждали мое очень светлое будущее за бутылкой прекрасного вина.
Это была самая лучшая работа, которая у меня когда-либо была. Великолепная команда, отличный лидер, куча драйва. Прекрасные деньги. Я только что обналичил бонусный чек, и он был больше, чем я когда-либо зарабатывал за целый год.
Год спустя я сидел на диване с моей маленькой дочерью и смотрел новости по телевизору. Там показывали репортаж про людей, стоящих в очереди за хлебом, совсем как в депрессионную эру. Журналист рассказывал, что это были новые бедняки, потерявшие свою работу из-за мрачной экономики. Я по-прежнему был безработным и зализывал свои раны.