Талеб

Что же такое антихрупкость? С попытки ответить на этот вопрос и начинается книга. Талеб отмечает что если попросить кого нибудь назвать антоним слову хрупкий, то как правило называют крепкий, упругий, твердый. Но это все неверно. Если взять что то хрупкое, например фарфоровую чашку, то можно заметить что она любит спокойствие и покой, стоит ее уронить на пол, и она разобьется. То есть хрупкая чашка не любит стресс.

Предмет, который обладает противоположным хрупкости характеристикой, с другой стороны, должен получать выгоду от стресса и всяких случайностей. Не просто спокойно не разбиваться, а становиться лучше. 

Талеба очень удивляет что ни в каком современном языке он не нашел слово, которое описывало бы это качество. Поэтому, он решил его выдумать сам и написать о нем книгу.

( Читать дальше )

                                                                               Н.Талеб

        Придумайте антоним к слову  «Хрупкий»!

Если на ум приходят слова “прочный”, “крепкий”, “твёрдый”, и т.п. – Вы начинаете ошибаться))))

 Это – не антонимы! Это промежуточное состояние. А Вас просят придумать Противоположное!....

________________________
  -  «AntiFragile — категорически рекомендую!»

  -  «Оно недавно вышло — приходится бумажные пицотстраниц читать… (их, кст, всего в районе семисот). Дочитаю — расскажу)) Но рекомендую самому читать.»

_______________________
а Я?

  -  «В процессе))))
Дочитал до темы, собсно, опционов — и тут настал Новый Год))))

( Читать дальше )

«Antifragile: Things That Gain from Disorder»

Кто читал эту книгу?

интересны Ваши идеи и мысли после прочтения книги

Поделитесь впечатлениями пожалуйста!

отрывок на Озоне:
static2.ozone.ru/multimedia/book_file/1007872506.pdf

Много копий уже поломано об некоторого «мифического дурня», который тратит деньги на покупку волатильности. Сначала была покупка в сентябре 135-х путов под заседание ФРС. Ставка была на то, что Фед снизит программу выкупа, а рынок ответит распродажами. Я, честно сказать, делал тоже самое, в этот день, у меня была супер прибыльная поза в 140-х коллах я её продал, купил 135-х путов и думал, что первая реакция рынка будет распродажа. На этой распродаже я выйду из 135-х и вернусь в резко подешевевшие 140-е коллы. Но я ошибся…цена ошибки 1,8 млн рублей. Ошибся и тот парень и цена его ошибки на космические порядки больше, если…
Если он (они) не хеджировали свою ошибку фъючерсом и вот этот хедж вполне мог загнать цену на планку. Дальше было сползание от 149 000 до 142 000. Есть два варианта:
Первый: весь хедж он раздал на планке и тогда кто может сказать, что у него не получилось заработать?
Второй: он не  успел раздать на планке и тогда у него на сползании двойной убыток по лонгу путов (тетта отрицательная) и по лонгу фъючерса. Вследствие,  этого на уровне 142 140 у него в позиции синтетический колл. Дальше движение на 151 000 и у него по позе «синтетический колл» профит от движения в 9 000 пунктов. И кто может сказать, что он здесь не заработал?


( Читать дальше )

«Ктонибудь из сотен миллионов потребителей новостей, скорее всего уже купил заинтересовавшие вас бумаги и тем самым поднял цену. Поняв это я полностью отказался от газет и телевизора, что сэкономило мне массу времени (скажем час в день — вполне достаточно чтобы читать около ста дополнительных книг в год а со временем даже больше).
Поначалу это был отличный предлог не следить за скучными буднями делового мира — топорного, унылого, помпезного, жадного, серого, эгоистичного и занудного.

               ГДЕ ВСЕ ПРОИСХОДИТ?

Каким образом человека, мечтавшего стать „философом“ или „исследователем философии истории“, занесло в бизнес-школу, причем в такую как Уортон, мне по сей день неясно.
Там я осознал что не только второстепенный политик в маленькой древней стране (и его философствующий водитель Михаил) не знает, что происходит на свете. В конце концов, люди в маленьких странах и должны не знать что проиисходит. Увидел я вот что: в одной из самых престижных бизнесшкол мира, в самой могущественной в истории человечества стране, топ менеджеры самых влиятельных корпораций рассказывают нам как они зарабатывают деньги, а сами тоже наверно понятия не имеют о том что происходит. На самом деле для меня это „наверно“ граничило с „наверняка“. Я ощущал хребтом бремя эпистемологической самоуверенности рода человеческого. *

( Читать дальше )

"… один трейдер бросился меня душить так что четыре охранника едва его оттащили. Он рассвирепел потому что я залез на «помеченную им» территорию. Кто же захочет расстаться с такой средой? Променять ее на обеды в обшарпанной университетской столовке с замшелыми профессорами обсуждающими последнюю кафедральную интригу? Поэтому я остался (и по сей день остаюсь) квант-инженером и трейдером, однако устроил свою жизнь так: работал по минимуму, но интенсивно ( и с увлечением), сосредоточивался только на высокотехнических аспектах, никогда не посещал деловых встреч, избегал компании «успешных людей», не читающих книжек, и  примерно каждый четвертый год целиком посвящал ликвидации пробелов в своем научном и философском образовании. Чтобы постепенно вынашивать мою главную идею, мне надо было стать фланером, профессиональным медитатором, сидеть в кафе, гулять без поводка, привязанного к рабочему столу и организации, спать столько сколько душе угодно, читать запоем и никому ничего не объяснять. Мне требовался покой для возведения, кирпичик за кирпичиком, целой философской системы, основанной на моей идее Черного лебедя.

( Читать дальше )

"… «Берлинский дневник. Записки иностранного корреспондента, 1934 — 1941» Уильяма Ширера. Ширер был радио-корреспондентом, автором нашумевшей книги «Взлет и падение Третьего рейха». «Записки» поразили меня необычным взглядом на вещи. К тому времени я уже читал труды (или о трудах) Гегеля, Маркса, Тойнби, Арона и Фихте о философии истории и ее свойствах; мне казалось, что я худо-бедно представляю себе, что такое диалектика. Понял я немного — разве что то, что у истории есть некоторая логика и что развитие идет через отрицание ( или противопоставление) так, что человечество постепенно идет ко все более высоким формам общественного развития — чтото в этом роде. Это все ужасно напоминало разглагольствования о ливанской войне. Когда мне задают дурацкий вопрос, какие книги «сформировали мое мышление», я до сих пор удивляю людей, говоря что эта книга (нечаянно) научила меня главному из того что я знаю о философии и теоретической истории — и, как мы увидим в дальнейшем, о науке тоже, поскольку я уяснил себе разницу между прямым и обратным процессом.

( Читать дальше )

«Чтобы опровергнуть одну историю, нужна другая история. Метафоры  и истории (увы) гораздо сильнее идей; кроме того, они легче запоминаются и приятнее читаются. Если я собираюсь атаковать „нарративные дисциплины“, как я их называю, мое лучшее оружие — нарратив.
           Идеи появляются и исчезают, истории остаются.

           ОБОБЩЕНИЕ

Цель этой книги — не просто раскритиковать „гауссову кривую“ и заблуждения статистики, а также платонизирующих ученых, которые просто не могут не обманывать себя всякими теориями. Я хочу „сконцентрироваться“ на том, что имеет для нас реальное значение. Чтобы жить сегодня на нашей планете, нужно куда больше воображения, чем нам отпущено природой. Мы страдаем от недостатка воображения и подавляем его в других.
            Прошу заметить, что в этой книге я не прибегаю к дурацкому методу подбора „подкрепляющих фактов“. По причинам, к которым мы обратимся в главе 5, я называю переизбыток примеров наивным эмпирицизмом: набор анекдотов, умело встроенный в рассказ, не является доказательством. Тот, кто ищет подтверждений, не замедлит найти их — в достаточном количестве, чтобы обмануть себя и, конечно, своих коллег.*

( Читать дальше )

«Дневник Ширера оказался тренингом по динамике неопределенности. Я хотел стать философом, не представляя себе, чем зарабатывают на жизнь современные философы. Поэтому я пустился в авантюру (вернее, в авантюрные эксперименты с неопределенностью) и принялся штудировать математику и другие науки.

                    ОБРАЗОВАНИЕ В ТАКСИ

Третий элемент триады — проклятие обучения — я представлю следующим образом. Я внимательно наблюдал за своим дедом, который занимал посты министра обороны, потом министра внутренних дел и вначале войны, перед закатом своей политической карьеры, вице-премьера. Несмотря на свое положение, он не больше знал о том, что произойдет, чем его водитель Михаил. Однаком, в отличие от деда, Михаил все свои прогнозы сводил к словам: „Одному Богу известно“, признавая тем самым, что понимание — прерогатива высшей инстанции.
                  По моим наблюдениям, очень умные и образованные люди строили прогнозы ничуть не лучше таксистов, но с одной принципиальной разницей. Таксисты не воображали, будто понимают столько же, сколько интеллигенты, и на роль экспертов не претендовали. Никто ничего не знал, но специалистам мнилось, будто они знают больше других, поскольку само собой разумеется, что специалист всегда образованнее неспециалиста.

( Читать дальше )