Биржа и катастрофы

Ключевые слова здесь — «вред бизнесу». Фондовый рынок бесконечно циничен, поэтому ни моральный ущерб, ни физические и душевные страдания, которые любая война наносит роду человеческому, биржей в расчёт не принимаются. Экономический урон — вот альфа и омега всех реакций фондового рынка на войну.

Прежде чем мы перейдём к анализу поведения биржи в контексте катастроф невоенного характера (политические, природные потрясения, теракты и т.п.), я хотел бы подкрепить сделанные выводы ещё одним — очень показательным — историческим примером. В нашем предыдущем эссе мы разбирали реакцию бирж стран, выступавших потерпевшей стороной в военных конфликтах (например, США после Перл Харбор), либо никак напрямую в них не вовлечённых (например, реакция США на объявление Австро-Венгрией войны Сербии).

Нужно отметить, что реакция фондовых рынков стран-агрессоров, то есть тех, кто развязывает военные действия, радикально отличается от картины, которую мы описали. Так немецкий рынок (Берлинская фондовая биржа, учреждённая в 1685 году) демонстрировала устойчивый рост с 1932 года (показание биржевого индекса 6,43) по 1943 год (индекс 27,75)! Иными словами, рынок вырос на 430%, беззаботно пройдя через поджог Рейхстага (1933 год), аннексию Судетской области (1938 год), оккупацию Польши (1939) и нападение на СССР.

Немецкий фондовый рынок рос вплоть до уничтожения группировки войск под Сталинградом, после чего власти наложили ограничения на торги, что привело к практическому замораживанию котировок публичных компаний.

Очевидно, что патриотический угар немецкой биржи имел объективные причины. В 1933 году, сразу после прихода Гитлера к власти, 85% брокерских контор Берлинской биржи были ликвидированы в результате этнической (антиеврейской) чистки. Если в 1922 году ежедневно на бирже торговало 6 тысяч брокеров и частных трейдеров, то в 1938 году их осталось только 455. Стоит ли удивляться, что каждая очередная агрессия германской армии воспринималась биржей восторженным ростом котировок?

Как бы там ни было, трейдер всегда должен учитывать объективно сложившуюся реальность и не удивляться, почему на социальных катастрофах некоторые рынки не падают, а, напротив, растут в цене.

Переходим теперь к потрясениям, не связанным непосредственно с военными действиями. Предлагаю читателям посмотреть на серию графиков, которые демонстрируют реакции фондового рынка на значимые события такого рода.

Инфаркт президента Дуайта Эйзенхауэра (23 сентября 1955 года).

Как мы видим, рынок отреагировал очень болезненно, и полностью восстановился лишь 16 ноября 1966 года (почти через 2 месяца). Столь необычно долгий срок для восстановления, объясняется состоянием неопределённости, которое продолжалось все то время, что Дуайт Эйзенхауэр находился в армейском госпитале Фитцсиммонс (7 недель). Как только президент был выписан с позитивным прогнозом, рынок продолжил своё восходящее движение.

Убийство президента Джона Кеннеди (22 ноября 1963 года).

В Кеннеди стреляли 22 ноября в 12:30 по местному времени (Даллас, штат Техас). Это была пятница, однако уже в понедельник (25 ноября) американский рынок компенсировал падение. Можно говорить, что биржа полностью дисконтировала событие, которое вне фондового рынка однозначно оценивается как национальная трагедия.

Ураган Глория (27 сентября 1985 года).

Рынок попросту игнорировал этот природный катаклизм. Это при том, что ураган Глория обрушился на восточное побережье США и из-за него торги на Нью-Йоркской фондовой бирже были приостановлены уже через пару минут после открытия. Ураган прошёл, торги на следующий день возобновились и рынок как ни в чем ни бывало продолжил свой рост, хотя стихия унесла жизни 14 человек, а общий нанесённый урон составил 900 миллионов долларов (2 миллиарда 140 миллионов в деньгах 2015 года).

Теракт в Мировом торговом центре (26 февраля 1993 года).

В полдень в пятницу на подземной парковке одной из башен Международного торгового центра взорвалась бомба, спрятанная в машине. Шесть человек погибло, более тысячи оказалось ранены. Реакция рынка, как мы видим, отсутствовала полностью. Безусловно, это аномалия и тому есть рациональное объяснение: взрыв произошёл в 12 часов 17 минут и до самого закрытия торговой сессии не было ясности относительно его природы: в официальных сообщениях версия теракта даже не поднималась. Когда стало известно, что взорвалась бомба, торги уже завершились и до понедельника страхи развеялись, тем более, что башни Международного торгового центра остались невредимы и пострадала только прилегающая к ним гостиница «Виста».

Взрыв в муниципальном центре города Оклахома-сити (19 апреля 1995 года).

Теракт в федеральном центре Murrah в столице штата Оклахома, унёсший жизни 168 человек (680 раненых) и разрушивший треть здания, сначала приписывался исламским террористам, однако уже через 1,5 часа после взрыва Тимоти МакВей был задержан, а вскоре арестовали и его соратника Терри Николса. Мы видим, что рынок остался равнодушен к трагическим событиям точно так же, как и двумя годами ранее после взрыва в Международном торговом центре.

Наконец, самое знаковое событие нового времени — теракт 11 сентября 2001 года.

Северная башня Международного торгового центра была поражена в 8 часов 46 минут, за 44 минуты до начала торгов, Южная — в 9:03. Рынок открылся и сразу же закрылся до 17 сентября — самый долгий перерыв с 1933 года. В первую же сессию индекс Доу Джонса упал на 684 пункта (7,1%) — рекордный обвал за одну сессию во всей истории американской биржи. Торговая неделя завершилась снижением на 1370 пунктов (более 14%), что тоже явилось рекордом негативной реакции фондового рынка.

Тем не менее, уже через 2 месяца (к 10 ноября) рынок полностью восстановил потери, и этот срок, аналогичный компенсационному периоду после инфаркта президента Эйзенхауэра, похоже, является предельным для негативных реакций управляющего американским рынком Коллективного бессознательного на события, не связанные с внутренними и внешними циклами флуктуации стоимости ценных бумаг.

Какие же выводы можно сделать из увиденного? Во-первых, так же, как и в случае с продолжительными военными действиями, реакция рынка лишена малейшей эмпатии, оценивается не число человеческих жертв, а материальные аспекты урона. Причём важен не непосредственный объем разрушений, а прямое влияние этих разрушений на бизнес публичных компаний.

Скажем, акции строительного сектора рынка после разрушений, принесённой ураганом, наоборот, должны расти в цене, поскольку дополнительные заказы на проведение строительных работ будут способствовать развитию бизнеса. Соответственно, акции страховых компаний будут падать непропорционально сильнее остального рынка.

Во-вторых, ключевым фактором, определяющим сценарий реакции фондового рынка на катастрофы, выступает неопределённость. Общее правило: рынок будет падать ровно столько, сколько будет продолжаться состояние неопределённости, неясности, связанной непосредственно с оценкой катастрофы. Как только станут известны ответы на вопросы вроде «Кто совершил теракт?», «Есть ли вероятность повторения урагана (землетрясения, наводнения, смерча и т.п.)?», «Умрёт президент или останется жить?», обвал на рынке тут же завершается и следует незамедлительная контрреакция (отскок).

Наконец, самое любопытное: мера отскока определяется уже не самой катастрофой и её последствиями, а внутренними и внешними циклами изменения стоимости ценных бумаг, которые доминировали накануне непредвиденного ЧП!

Движение американского рынка после теракта 11 сентября 2011 года продолжилось в рамках сформировавшегося в 2000 году нисходящего тренда (Тренд 2 на графике), который затем сменился на секулярный рост, окончательно сформировавшийся лишь через три с половиной года, в декабре 2003 (Тренд 3).

Соответственно, мера отскока рынка после 11 сентября определилась не последствиями теракта (принятие Закона о патриотизме, глобальное изменение в международной политике — так называемый Новый мировой порядок, и проч.), а границами доминирующего (нисходящего тренда): на графике мы видим, как в середине марта 2002 года восстановление после обвала 9/11 прекратилось — аккурат на линии сопротивления нисходящего тренда — и рынок снова перешёл к снижению.

Обозначенные закономерности реакции биржи на катаклизмы универсальны и в равной мере применимы к любым рынкам. Сравните сказанное с поведением Московской биржи 3 марта 2014 года:

Мы видим, что российский рынок отыграл падение 3 марта к 14 мая (чуть дольше хрестоматийного американского срока в 2 месяца), однако мера отскока полностью определилась не самим катаклизмом и даже не его последствиями (санкции, изменение всех послевоенной правовой парадигмы и проч.), а все теми же доминирующими циклами, внутренними и внешними, которые определяли развитие российского рынка, который с 2008 года пребывает в нисходящем секулярном тренде:

В полном соответствии с указанными закономерностями, отскок российского рынка завершился в середине июля 2014 года, в точности у линии сопротивления.