Трещины в Великой китайской стене, часть 2 — экономический парадокс Китая

В первой части этой серии заметок я говорил о некоторых признаках, которые свидетельствуют о том, что Китай не так силен и стабилен, как кажется. Это противоречит распространенному мнению о том, что Китай — это находящийся на подъеме грозный противник, которому каким-то образом удается нарушать законы политической науки и экономики. В этой статье мы более подробно исследуем трещины, которые появляются в политической экономии Китая.

Китай, безусловно, заслужил право называть себя мировой державой, поскольку менее чем за жизнь одного поколения он превратился из одной из беднейших стран мира во вторую по величине экономику мира. Объяснение довольно простое: Китай провел серию либеральных экономических и политических реформ, которые в сочетании с относительно надежным руководством привели к огромным успехам. В частности, Китай стал мировым производственным центром, что стало причиной появления огромного количества рабочих мест со средним уровнем дохода и позволило ему двигаться к более высокому уровню экономического развития. Многие антикитайские ястребы сетуют на то, что Китай обманул Запад, заполучив ценный реальный бизнес, который он теперь может использовать в своих интересах. Это верно, но лишь отчасти.

Чтобы оставаться у власти, КПК должна сохранять строгий контроль над политической и экономической жизнью, но это остановит экономический рост и потенциально приведет к недовольству населения. Если Китай хочет продолжать расти и сохранять свое влияние в мире, он должен продолжать либерализацию и глобализацию, что, вероятно, приведет к еще большей потере власти КПК внутри страны и, возможно, к еще большим социальным беспорядкам вследствие иностранного влияния. Это то, что стало причиной протестов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, которые закончились организованной государством резней, потрясшей страну до глубины души.

Этот парадокс представляет интересную возможность для Запада и его союзников, если они захотят ограничить авторитарные амбиции КПК без использования непродуктивных торговых войн или военной эскалации. Проблемы роста Китая усугубятся в случае роста экономического динамизма западных стран, диверсификации цепочек зарубежных поставок и расширения взаимодействия с Китаем.

Первый лидер коммунистического Китая Мао Цзэдун, безусловно, был очень хитрым политическим деятелем. Однако, именно он осуществил, возможно, один из самых жестоких и некомпетентных актов государственного насилия и в современную эпоху. “Большой скачок” был катастрофической попыткой социалистической земельной реформы, в результате которой в 1958-1961 гг. погибло около 30-55 миллионов человек. Для справки, общее число погибших во всем мире солдат во время Второй мировой войны оценивается в 15 миллионов человек.

После смерти Мао коммунистическая партия Китая в 1978 году провела серию рыночных реформ, чтобы вывести Китай из бедности. Это реализовывалось через открытие экономики для иностранных инвестиций, снятие контроля над ценами, укрепление прав собственности и увеличение доли частных предприятий в промышленности.

Экономика Китая начала стремительный переход от преимущественно сельскохозяйственного общества к индустриальной стране. Это естественное развитие экономики. Соединенные Штаты во время промышленной революции перешли от аграрной экономики к индустриальной экономике, а затем к экономике высокооплачиваемых и высококвалифицированных услуг. Ниже представлены графики, подробно отражающие радикальную эволюцию экономики Китая после либерализации.

Сочетание дешевой рабочей силы, молодого трудоспособного населения и новых инвестиционных возможностей привело к первоначальному экономическому буму после 1978 года. Хотя стоит отметить, что статистикой роста Китая манипулируют и раздувают, поэтому реальный уровень прогресса, вероятно, ниже, чем тот, который нам показывают, хотя он все равно впечатляет и демонстрирует силу даже ограниченной экономической свободы.

Более того, в свидетельских показаниях 2001 года по правам человека в Китае, опубликованных Институтом Брукингса, отмечалось даже такое:

“Есть свидетельства того, что китайские эксперименты по правовой реформе и ослаблению социального контроля, хотя и ограничены, но являются более продвинутыми и более энергичными, чем эксперименты во Вьетнаме, Лаосе, Кубе, Северной Корее и Бирме”.

Эта тенденция к восстановлению прав человека и реформе права в последние годы резко повернулась вспять, но стоит отметить, что на этом фронте был достигнут определенный прогресс. К числу наиболее значительных фактов, демонстрирующих этот поворот, относятся продолжающиеся нарушения прав человека, особенно в Синьцзяне и Тибете, а также недавние призывы к большему соответствию законодательства политическими целями партии.

Тем не менее, лидеры Китая, безусловно, могут утверждать, что они добились беспрецедентного повышения уровня жизни благодаря ограниченному принятию экономической и политической либерализации.

Сейчас эмпирически доказано, что экономическая свобода, верховенство закона и гражданская свобода тесно связаны с экономическим процветанием. Китайцы не стали бы проводить такие реформы, если бы они этого не знали, и их недавний успех только подтверждает эту точку зрения. В то же время китайцы начинают усиливать контроль над экономической и социальной жизнью, вероятно, в ответ на внешнее влияние, которое может подорвать политическую стабильность. Это обязательно повлияет на долгосрочный экономический рост Китая, который будет необходим ему для сохранения глобального влияния, а также поддержания внутренней стабильности в долгосрочной перспективе.

Китай по-прежнему проводит ряд крайне контрпродуктивных социалистических экономических политик. Одной из наиболее серьезных проблем является широкое распространение государственных предприятий и огромные объемы долгового стимулирования, которые могут привести к долговому кризису. China Power, проект Центра стратегических и международных исследований, пишет:

Точное количество госпредприятий, действующих в Китае, неизвестно. Согласно статистическому ежегоднику Китая, в Китае насчитывалось почти 19 000 государственных промышленных предприятий, но, по зарубежным оценкам, их общее число достигает 150 000. Эти предприятия наиболее сконцентрированы в химической промышленности, производстве полезных ископаемых и производстве электроэнергии и тепла. В целом госпредприятия демонстрируют более высокий уровень левериджа и более низкий уровень прибыльности, чем частные предприятия.

Это урок, который мы усвоили на Западе и, надеюсь, помним. Правительство не может управлять экономикой; частное предпринимательство не только намного более инновационно, но и намного эффективнее. Китайский миллиардер Джек Ма подверг критике плохо управляемую государственную банковскую систему Китая, которая не только продолжает подпитывать огромный потенциальный долговой кризис, но и предоставляет кредиты неконкурентоспособным компаниям. После его критики он исчез из частной жизни, а КПК начала репрессии в секторе финансовых технологий. Недавно КПК ограничила деятельность отечественных технологических компаний, таких как Didi и других китайских фирм, котирующихся на фондовых биржах США. Понятно, что такое поведение будет иметь негативные последствия для долгосрочного роста, поскольку при таком режиме практически невозможно развивать высоко инновационные отечественные отрасли или даже просто привлекать иностранный капитал.

В отчете Американского института предпринимательства в качестве причин, по которым китайская экономика окажется в состоянии стагнации упоминается низкая вероятность проведения реформ, направленных на экономический рост, наряду с растущим долгом и старением населения (что отчасти связано с контролем над населением Китая). К несчастью для КПК, застой, особенно тогда, когда другие страны, такие как Индия, на подъеме, означает потерю отчаянно необходимого экономического влияния за рубежом и потенциальные гражданские волнения внутри страны.

Кроме того, существует наблюдение, что угнетение потенциально продуктивных граждан плохо сказывается на экономическом росте и инновациях. Если вы хотите получить информацию об этом, экономист Дейрдра Макклоски написала несколько книг о том, как повсеместное признание свободы личности и самореализации для личной выгоды привело к огромному взрыву производительности во всем мире. Каждый человек, хранящий молчание из-за страха преследования, каждый политический диссидент, гниющий в тюрьме, каждое религиозное или этническое меньшинство, брошенное в лагерь для интернированных, могло бы быть очень продуктивным для Китая.

Хотя Китай является второй по величине экономикой в мире, этот статус он получил только благодаря огромной численности населения. В 2020 году Всемирный банк сообщил, что ВВП Китая на душу населения составлял 10 500 долларов США; для справки, ВВП США на душу населения составил 63 500 долларов, что меньше по сравнению с 2019 годом из-за локдаунов.

 Со структурной точки зрения это связано с тем, что Соединенные Штаты, как и все богатые страны, являются страной-потребителем с ориентированной на услуги экономикой. Китай пытается сделать переход от мирового производителя одежды и игрушек к мировому центру технологий и финансов По этому поводу Bloomberg приводит слова китайского экономического чиновника, который признал, что потребление как часть китайского ВВП в обозримом будущем сократится.

По сути, Китаю необходимо пробиться к вершине глобальной цепочки поставок, что чрезвычайно сложно с такой громоздкой управляемой государством экономикой. Подумайте об этом так: Китай может быть мировым производителем iPhone, но эти смартфоны просто собираются в Китае и эта деятельность может быть в будущем легко передана на аутсорсинг другим странам, (если этого еще не происходит). Наиболее важные компоненты, такие как полупроводники, поступают из более продвинутых и более свободных технологически ориентированных стран, таких как Тайвань и Япония. Наконец, разработка продукта, самый важный шаг в цепочке поставок, делается в Соединенных Штатах, стране, которая пока еще поддерживает свободное предпринимательство. Китай сталкивается с серьезными соперниками на этой арене, и это соперничество осложняется его неуклюжей авторитарной экономической моделью и возрастающими проблемами ведения бизнеса в Китае.

Наконец, пока Китай ведет тяжелую битву за переход к более современной экономике, изначальный источник его процветания — производство — уезжает в другие страны. Поставщики начинают передавать свою продукцию на аутсорсинг в такие страны, как Вьетнам, Индия и даже страны Африки. Это происходит из-за множества факторов, которые варьируются от нарушения цепочек поставок из-за недавней торговой войны между США и Китаем, более дешевой рабочей силы на развивающихся рынках, более благоприятных инвестиционных возможностей и проблем с правами человека, связанных с взаимодействием с КПК.

Сможет ли Китай осуществить переход к развитой и инновационной экономике с тем количеством контрпродуктивных экономических и социальных механизмов контроля, которые он поддерживает — неизвестно. В то же время он сталкивается с рядом срочных проблем, таких как уход производственной базы, потенциальный долговой кризис в результате его безрассудных программ государственного кредитования и растущий список могущественных геополитических неприятелей. Эти проблемы можно легко преодолеть, отказавшись от авторитарной модели, но это положит конец правлению КПК.

Идея, которую я только что изложил, не нова. Э.К. Харвуд, основатель AIER, примерно 50 лет назад сделал то же наблюдение о Советском Союзе в своей книге “Контрреволюция”. Он отметил, что СССР с его авторитарной моделью никогда не сможет экономически превзойти Америку и Запад, если мы не потеряем веру в нашу систему свободного рынка и не перейдем к копированию русских. То же самое относится к сегодняшнему Китаю.