Почему работа британского премьер-министра невыполнима. Что не так с властью в Британии.

Почему работа британского премьер-министра невыполнима.

Что не так с властью в Британии.

Когда он был премьер-министром самой могущественной страны мира в 1902-05 годах, Артур Бальфур проводил столько времени, сколько мог, в своем шотландском поместье площадью 180 000 акров.

Дни были для гольфа на его частном поле. Вечера были посвящены ужину, послеобеденным играм и другому его сильному пристрастию, серьезным разговорам. Единственное, что не привлекло внимания, так это политика, к которой его «естественно не обращали мысли», как он признался своей сестре. 

Он не читал газет на том основании, что «ничто не имеет большого значения, а большинство вещей вообще не имеет значения».

Карьера последних шести премьер-министров закончилась плачевно, особенно в случае с Маргарет Тэтчер и Терезой Мэй. 

«Я не знаю, зачем кому-то нужна эта работа», — очевидно, заметила королева Борису Джонсону, назначая его.

Почему кресло Бальфура стало таким неудобным? 

Одно из возможных объяснений состоит в том, что все ведущие рабочие места движутся в одном направлении благодаря сверхбыстрым изменениям и гиперактивным медиа. 

Тем не менее, Ангела Меркель пережила 15 лет пребывания у власти, а у Дональда Трампа и Барака Обамы было достаточно времени для игры в гольф. 

Другое дело, что это вопрос индивидуальной некомпетентности.

Тем не менее, одни и те же проблемы продолжают возникать независимо от того, кто находится на Даунинг-стрит. 

Должность премьер-министра сейчас «нефункциональна» — более того, она является нефункциональным сердцем все более и более недееспособной системы.

Британским премьер-министрам приходится выполнять более широкий круг обязанностей, чем почти любым другим мировым лидерам. 

Это главы правительств, партийные боссы, сборщики средств, парламентские исполнители, иностранные посланники, советники по горю, местные депутаты, которых могут выгнать их избиратели, а теперь еще и борцы с чумой. 

Ни один премьер-министр не может хорошо выполнять всю эту работу, и все обречены на безнадежную неудачу в какой-то из них — свидетельством тому запоздалая первоначальная реакция Джонсона на пандемию. 

Еженедельные «Вопросы премьер-министра», хотя и не единственный регулярный допрос лиц национального лидера, почти наверняка являются самыми сложными в мире. 

Тони Блэр описал это испытание как «самое нервное, сбивающее с толку, грызущее ногти, вызывающее рвоту, внушающее ужас и истощающее мужество переживание в моей премьерской жизни».

Все эти работы становятся все труднее. депутаты более бунтарские.

Мэй потерпела поражение 33 раза за время своего жалкого премьерства, и Борис Джонсон обнаруживает, что привычка к бунту пережила суматоху Brexit. 

Пресса становится все более дикой, поскольку Интернет сокращает время отклика и обостряет конкуренцию.

Можно выделить еще две причины перенапряжения. 

Во-первых, это стремление сменявших друг друга премьер-министров концентрировать власть на Даунинг-стрит. 

И Тэтчер, и Блэр, например, взяли на себя внешнюю политику, потому что считали министерство иностранных дел слишком дружелюбным по отношению к иностранцам, а политику в области образования — потому что считали министерство образования слишком дружелюбным по отношению к учителям. 

Это резко контрастирует с 1960-ми годами, когда большая часть энергии в правительстве исходила от министерств. 

Вторая проблема, на которую указывает г-н Гарнетт, — это неустойчивая смесь президентского с премьерским. 

Премьер-министры стали вести себя как президенты — они держат министров своего кабинета на коротком поводке, общаются со СМИ прежде, чем говорить со своими собственными депутатами, контролируют все, включая войны, с Даунинг-стрит, а на выборах проводят очень личные кампании. 

Но они ограничены, в отличие от президентов, парламентом. 

Этот своеобразный гибрид работает, когда премьер-министры имеют значительное большинство. 

Но, в отличие от американского президента, у премьер-министра, не имеющего приличного большинства в законодательном органе, — как у Мэй на втором сроке или у Джонсона на первом — нет даже исполнительной власти, с которой можно было бы играть.

Британцы не идут на большие институциональные реформы. 

Они предпочитают пробираться и исправлять все тихо за кулисами. 

Но путаница достигла своего предела в самом сердце правительства; а постепенные изменения, такие как предоставление членам партии большего права голоса при выборе своих лидеров, создали работу, которая мучает ее держателей так же, как и ослабляет остальную часть политической системы. 

Первоначально мрачная реакция Великобритании на пандемию привела к повсеместному призыву расследовать работу правительства. 

Последующий успех внедрения вакцины не должен приводить к отказу от этой идеи. От имени десятков тысяч людей, которые напрасно погибли из-за провала правительства, необходимо задать несколько вопросов. 

Они должны начаться в кабинете премьер-министра.

Что делать с этой невыполнимой задачей? 

Вероятно, необходимо восстановление старой системы кабинета министров, в которой премьер-министр был «первым среди равных». 

В культуре, зацикленной на личностях, которая возлагает ответственность за все на высшего человека, это вряд ли сработает. 

Более прагматичной альтернативой могло бы быть признание сил президентской власти и создание должным образом обеспеченного ресурсами департамента премьер-министра.