кризис

                 Человек создан быть опорой другому,
                 потому что ему самому нужна опора.
                 (Николай Некрасов)

Да простят меня модераторы, и Тимофей Мартынов, за топик «не в тему». Но очень надеюсь что в оффтоп не снесут :)
И те, кто ищет сейчас судорожно ответ на вопрос «что делать..».
Мы сейчас живем в такое время, когда главное сохранять… что сохранять? Стойкость духа, совесть, человечность. И, наверное, не делать поспешных выводов.
Наткнулась на интересный рассказ о русском писателе Н. Некрасове… Факты из жизни. И каким он был.
Да, возможно где-то и преувеличено что-то. 
***************************************

Мальчик Коля Некрасов, в пятом классе гимназии нюхавший табак, сбежал от жестокого отца в Санкт-Петербург, чтобы поступить в университет. Отец разозлился и лишил его денег. На последние гроши мальчик брал уроки латыни, необходимой для экзаменов. Учитель принимал его в халате, подвязанном полотенцем, и за уроком пил водку. Деньги кончились, уроки прекратились, из съемного угла Некрасова выгнали. Он стал бомжем.
Затерянный в огромном городе провинциальный мальчик, никому не нужный, ничем никому не интересный — куда ему идти? Он продал шинель, сапоги и стопку книг. Из имущества у него остались коврик и подушка. Он жил в подвале, в одной комнате с алкоголиками. Хозяйка обваривала его кровать кипятком, изгоняя блох. Потом его приютил студент, с которым у него были одни сапоги на двоих, поэтому они выходили попеременно.
Он стал разнорабочим журналистом, зарабатывавшим гроши. Для театра перевёл французскую пьесу, не зная французского. Он сделался мелким издателем, знавшим типографов и у кого из них взять дешевую бумагу. Он издавал брошюрки с анекдотами и о танцах. Так он выкарабкался из нищеты, но навсегда сохранил в душе страдание по несчастным, падшим, бедным и безнадежным людям.
Страшная, грязная и голодная молодость измотала его. По воспоминаниям о нем разбросаны выражения «желтовато-серое лицо», «желто-лимонного цвета лицо», «болезненно-бледен», «желтоватое лицо и усталые глаза». Чернышевский, впервые увидев его, сказал, что в комнату вошёл человек молодой, но «будто дряхлый, опустившийся плечами». Некрасов носил в себе этот внутренний надлом всю жизнь, и в нем причина того, что редактор «Современника» и народный поэт совершал поступки, которые многим казались постыдными. В 1866 году, после покушения Дмитрия Каракозова на царя, он в Английском клубе подошёл к Муравьеву-Вешателю и попросил разрешения прочитать стихи в его честь. Стихи не сохранились. Он не выдержал давления.
А давление было огромное. Если бы Некрасов стал объяснять, какие связи нужно иметь и на какие компромиссы идти, чтобы сохранить журнал — его бы очень хорошо поняли Твардовский с «Новым миром» и Муратов с «Новой газетой». Некрасов лично знал шефа жандармов, министров, сенаторов. Но были рядом и другие люди — два молодых друга, вместе с ним редактировавшие (тогда говорили — редижировавшие) «Современник». Добролюбов умер в 25 лет, после четырёх лет страстного труда. Чернышевский сменил место редактора на место в тюремной камере, провёл двадцать один год на каторге и в бессудной ссылке и отказался просить о помиловании. Их портреты висели в кабинете Некрасова. Ему казалось, что они укоризненно смотрят на него.
Этот бледный, рано полысевший человек с обвисшими усами и бородкой, разбогатев, жил на широкую ногу. В квартире его, одновременно бывшей редакцией, стояли пять чучел медведей, собственноручно убитых им на охоте. В одной из комнат — бильярд. В прихожей можно было встретить Тургенева, а можно пять охотничьих собак и личного егеря Некрасова в одежде с зелёными нашивками. Тут же ходили авторы, ожидавшие, когда Некрасов встанет; некоторых он, проснувшись, вызывал к себе в спальню, где лежал под бордовым стеганым одеялом, закинув руки за голову. А когда вставал, то сразу бросалось в глаза, что он ходит, шаркая ногами. «… хлябал ногами и говорил сиплым голосом».
Вставал он поздно и ходил по квартире-редакции в голубом узком шелковом халате и ермолке. Говоря, подёргивал себя за бородку, и всем говорил «отец». «Слушайте, отец, я прочитал ваш роман». «Как зовут-то вас, отец, я, грешен, и позабыл». Когда люди расходились и дневная жизнь с редакционными хлопотами и разговорами о литературе заканчивалась, у Некрасова начиналось кое-что совсем другое. Он принимал ванну с ромом и ехал играть в карты. Он был потомственный картёжник, крупно и до потери состояния играли его прадед, дед и отец.
Никто из русских поэтов не зарабатывал так, как Некрасов. Издания стихотворений за всю жизнь принесли ему сорок тысяч рублей, но если он в один вечер выигрывал сорок тысяч, то считал это неудачей. Он ездил по Петербургу на роскошном экипаже с вороными лошадьми, покрытыми синей сеткой. Выигрыш клал в ящик под зеркалом и потом брал оттуда, не считая. Он раздавал деньги молодым писателям, платил вперед за ещё ненаписанные вещи и при встрече сам, первый, спрашивал: «Вам нужны деньги?». Анонимно, через человека по имени Гаврила, рассылал деньги нуждающимся литераторам. Также анонимно он посылал деньги сатирику, высмеявшему его, потому что тот беден, болен, имеет двух детей и «жена-то в чем виновата?»