Австрийские экономисты традиционно выступали против централизованного планирования на том основании, что большая часть экономически значимых знаний остается недоступной для органа планирования. Но сегодня, когда объем и разнообразие данных, потенциально доступных планировщику, беспрецедентно вырос, кажется, что всеведущее правительство все-таки возможно. Сделала ли революция больших данных аргументы Людвига фон Мизеса и Фридриха фон Хайека в отношении промышленного рынка устаревшими?
В главе 3 своего бестселлера «Азбука коммунизма» 1920 года советские теоретики Николай Бухарин и Евгений Преображенский утверждали, что в коммунистическом обществе будущего государство “заранее знает, сколько труда направить на различные отрасли промышленности; какие продукты требуются и в каком количестве их необходимо производить; как и где должны быть предоставлены машины”. В действительности, конечно, Советский Союз так и не приблизился к реализации этого видения. Учитывая невозможность установления целевых показателей для миллионов отдельных предметов, необходимых современной экономике, планирование на самом высоком уровне пришлось ограничить примерно шестьюдесятью тысячами агрегированных категорий, которые затем дезагрегировались на более низких уровнях бюрократии (подробнее о планировании в СССР см.
Работали ли вы когда-нибудь с людьми, которым не доверяли, и которые говорили вам неправду? Без возможности доверять тому, что вы услышали, эффективное сотрудничество практически на всех пределах выбора сокращается, поскольку подорвана его основа (Теория выбора утверждает, что большинство решений делается “на пределе”. Предел — это текущий уровень деятельности. Думайте о нем как о грани, с которой следует делать выбор. Выбор “на пределе”, — это решение сделать что-то немного больше или немного меньше, — прим.ред.).
Когда мы посмотрим на множество пределов выбора, с которыми взаимодействуют люди, подавляющее большинство которых даже не знают друг друга, эта проблема эффективного сотрудничества возрастет в геометрической прогрессии, В современной экономике мы все зависим от множества незнакомцев – не только наше процветание, но и выживание.
Иногда нам кажется, что мы получим стратегическое преимущество за счет преднамеренного обмана других людей. Наши слова являются оправданием для себя и для других того, что наш выбор был хорошей идеей. Но часто это приводит к тому, что люди перестают верить такому человеку и считают, что на него нельзя положиться. Но когда идет речь о политической власти, стимулы для такого обмана и самообмана резко возрастают, потому что политическая власть означает возможность использовать силы принуждения правительства, а значит отдача от таких действий здесь намного больше.
Апологеты капитализма взялись за «тяжелую артиллерию» в виде «устанавливающих бесспорную истину» книг Хайека или фон Мизеса, чтобы без размышлений разума доказать Шарикову звонкими именами, да еще с префиксами «фон», ущербность социализма, ущербность концепции «все отнять и поделить». Эти «выстрелы» дополняются эстетообразной приправой из занудного, схоластического, правоверного капитализма, экстрагированного из книг бедняжки Алисы Зиновьевны Розенбаум, известной Айн Рэнд. Именно в такой форме апологеты капитализма видят социализм — с точки зрения Шарикова, и все, что они знают о социализме — это «отнять и поделить», то есть неудачную и извращенную попытку социализма Шарикова они принимают за сам социализм. Для них, чтобы победить в дискусии, нужно выдумать удобного, слабого, невежественного, утрированного и глупого оппонента, которому всегда можно заменить часть головного мозга. Удобно дискутировать с социализмом Шарикова, но трудно спорить с социализмом, например, Милля. Эти дисскурсанты прочли единственную книгу и знают, где взять цитаты из фон Мизеса, но, по всей видимости, не знают социализма, определяющего «право индивида в терминах общего блага, а права сообщества — в терминах индивидуального благосостояния».