Jesse Livermore: Boy Plunger — The Man Who Sold America Short in 1929 - Глава 7 - Взлёты и падения - Возвращение в «ведёрные лавки»

Глава 5 — Феномен «ведёрных лавок» — Азартные игры под видом инвестиций

Глава 6 — Брак и переезд в Нью-Йорк — Юноша становится мужчиной

Глава 7 — Взлёты и падения — Возвращение в «ведёрные лавки»

1901

После ухода Нетти, когда его личная и профессиональная жизнь лежала в руинах, Джесси Ливермора больше ничего не удерживало в Нью-Йорке. У него не было возможности заработать деньги, а главное — не было средств, которые позволили бы ему использовать даже случайные возможности.

Впервые в жизни он не знал, что делать. Он был больше, чем банкротом: на его инвестиционном счёте в офисе «Харрис Хаттон» висел долг. Залог украшений Нетти стал последним шансом остаться в игре, ведь без доступа к наличным он не мог вернуться на биржу.

Осталось одно решение: на время отстраниться от прежней жизни. Он закрыл двери, занавесил окна и неделями не выходил из дома. Он оплакивал потерю жены и денег, при этом не вполне понимая, чего ему не хватает больше. По правде говоря, его сильнее тревожили финансовые потери и возвращение в «Харрис Хаттон». Через несколько недель он взял себя в руки, набрался смелости и отправился в офис. Не имел понятия, что его там ждёт.

Он ожидал множества проблем. В худшем случае — закрытия инвестиционного счёта и визита пары громил, чтобы конфисковать мебель и часы, последние ценные вещи, которые у него остались. В лучшем — отсрочки выплаты долга, но такое предположение казалось ему чрезмерно оптимистичным.

Однако всё пошло совсем иначе. К его огромному удивлению, атмосфера в брокерской фирме не изменилась ни на йоту. Его встретили так, будто он вернулся с двухнедельного отпуска. Хотя он был должен фирме 500 долларов, никто не предъявлял претензий. Совладельцем «Харрис Хаттон» был канадец Джим Харрис — человек, который воспринимал поражение как проявление мужества на поле боя, то есть как нечто, что не всегда вознаграждается, но заслуживает уважения. Ливермора приняли так же, как до катастрофы. Более того, ему казалось, что из-за его положения все относятся к нему с большей симпатией.

То, что Джим Харрис как раз приехал в Нью-Йорк, тоже стало удачным стечением обстоятельств. Харрис очень хотел познакомиться с Ливермором, поскольку недавно много о нём слышал. Когда тот вошёл, Харрис направился к нему, пожал руку и процитировал известную фразу: «Джесси Ливермор, как я полагаю?» Много лет спустя, когда Ливермор уже стал знаменит, Харрис вспоминал, что совершенно не помнил, почему именно эта цитата пришла ему в голову, только то, что она казалась уместной.

Харрис ожидал от своих клиентов, что те сумеют подняться после ударов судьбы, и сам всегда был готов помочь — конечно, если они сами этого хотели. Он считал, что Ливермор как раз из таких людей.

Когда Хаттон и Ливермор начали обсуждать произошедшее и вопрос долга, Харрис присоединился к разговору. Эд Хаттон, разумеется, знал всю ситуацию, к тому же они уже не раз говорили о капризных задержках тикеров. Ливермор предложил ежемесячно выплачивать по 50 долларов, пока не погасит долг, и ожидал, что его счёт будет заблокирован.

Но Хаттон думал о другом.

Хаттон предложил Ливермору кредит для нового старта: 1000 долларов на брокерском счёте, оставляя 500 для возобновления деятельности. Ошеломлённый Ливермор долго молчал, обдумывая ответ. Когда он наконец ответил, удивлённым оказался уже Хаттон. Ливермор отказался от предложения, считая, что продление кредита — плохое решение. Ведь если он примет его, может снова всё проиграть. Джим Харрис был поражён честностью Ливермора и его реалистичной оценкой собственных возможностей. Кроме того — чего уж скрывать — он редко слышал такие слова от должников.

Ливермор добавил, что видит для себя лишь один путь — вернуться в «ведёрные лавки», чтобы восстановить состояние. «Я ещё не уверен, смогу ли выигрывать у вас, но уверен, что могу вытягивать деньги из «ведёрных лавок». Я знаю только эту игру и понимаю, что пошло не так», — сказал он. Затем он решил взять быка за рога и нагло спросил, может ли получить банковский чек на 1000 долларов, чтобы начать торговать в другом месте.

Хаттон посмотрел ему прямо в глаза и на мгновение задумался. В этот момент Джим Харрис похлопал Хаттона по плечу и жестом предложил выйти в коридор.

Ливермор сидел как на иголках, догадываясь, о чём они говорят. Он знал, что от исхода этого разговора зависит вся его будущая жизнь.

Через минуту или две Харрис и Хаттон вернулись в кабинет. На этот раз говорил Харрис. Он сообщил Ливермору, что собирается выдать ему не тысячу, а две тысячи долларов, которые тот может забрать с собой и вернуть, когда будет готов снова начать инвестировать.

Затем Хаттон вызвал главного кассира и приказал выписать чек так, чтобы Ливермор мог легко его обналичить. Он также добавил, что не следует требовать от Ливермора возврата 500 долларов долга. Кассир, удивлённый, поднял брови и попросил Хаттона поговорить с ним наедине. Вторично Ливермор остался один, и прежнее облегчение сменилось паникой. Он понимал, что ни Харрис, ни Хаттон не станут перечить главному кассиру, если тот откажет в займе. Однако опасения оказались напрасными. Улыбающийся Эд Хаттон вернулся в комнату один, и друзья, дожидаясь оформления чека, немного поговорили о семейных делах. Кассир вернулся, Хаттон без колебаний подписал чек, вложил его в конверт и передал Ливермору, пожелав удачи. Не требовалось подписывать никаких документов или давать обязательств. Со стороны Харриса и Хаттона это был невероятный жест доверия и щедрости, который Джесси Ливермор вряд ли забудет.

Однако получить 2000 долларов на старт оказалось самой лёгкой задачей. Проблема заключалась в том, что Ливермору некуда было их вложить. Он определённо был персоной нон-грата во всех «ведёрных лавках» Бостона, а в Нью-Йорке они уже закрылись. «Тщательно обдумав ситуацию, я решил отправиться в Сент-Луис», — вспоминал он.

Это был мудрый выбор. В Сент-Луисе работали две крупные сети «ведёрных лавок»: «C.C. Christie» и «Coe Commission Company». Они считались надёжными и, по меркам этой отрасли, даже уважаемыми учреждениями. Они также были очень крупными и прибыльными, с множеством филиалов по всему городу. Риск того, что кто-то попытается манипулировать выплатами, был минимален.

Ливермор покинул нью-йоркскую квартиру, продал мебель, уместил все вещи в один чемодан и сел на первый поезд до Сент-Луиса. По прибытии на вокзал Union Station он зарегистрировался в отеле Station Hotel рядом с вокзалом, быстро пообедал и отправился изучать местные «ведёрные лавки». Первым делом он выбрал заведение «Coe Commission Company». Флагманский филиал этой компании считался одним из крупнейших в Америке, а аренда тикерных аппаратов и телеграфных линий осуществлялась через Western Union. Благодаря количеству установленных тикеров огромный зал стал главным клиентом Western Union в Сент-Луисе и даже в какой-то момент генерировал половину доходов оператора в городе. Компанией Coe управляли два брата — Луис и Анджело Коу. В этой огромной «ведёрной лавке» ежедневно собиралось более 300 клиентов, которые толпились у рядов тикеров большую часть дня.

Ливермор вошёл в разгар работы. Именно этого он и хотел. Он почувствовал, что здесь сможет сохранить анонимность хотя бы на неделю. Только после этого срока его могли заметить и опознать как печально известного «Мальчика-игрока» из Бостона. Он не сомневался, что сможет заработать здесь солидные деньги. «Я знал, что могу их обыграть, — говорил он. — И собирался играть очень осторожно — консервативно и осмотрительно».

Ливермор боялся лишь одного — что ему запретят вход. Он жил в постоянном страхе, что его раскроют как знаменитого «ведёрных лавок». «Мои единственные опасения были связаны с тем, что кто-то узнает меня и донесёт, ведь все «ведёрные лавки» в стране слышали о игроке по прозвищу «Мальчик-спекулянт». Он не сомневался: если это случится, ему тут же укажут на дверь. И знал, что, если его опознают в одном заведении, весть мгновенно разлетится, и вскоре никто не захочет иметь с ним дела.

Ливермор постарался выглядеть как можно незаметнее и на два часа растворился в толпе, изучая обстановку. Только затем он сделал первую ставку. Много лет спустя он вспоминал: «В такой толпе у меня было больше шансов остаться незамеченным. Я стоял, внимательно наблюдал за доской, пока наконец не выбрал акции для первой ставки».

Опасения насчёт опознания были обоснованы. Хотя ему уже исполнилось 23, и ментально он был зрелым человеком, внешне он выглядел на восемнадцатилетнего и выделялся. Ливермор заметил, что нервничает так же, как шесть лет назад, делая первую ставку. «Я огляделся и увидел кассира, принимавшего ставки и выдававшего купоны. Он как раз смотрел на меня, поэтому я подошёл и спросил: “Здесь торгуют хлопком и пшеницей?”»

— Да, сынок, — ответил кассир.

— А акции тоже можно купить? — Ливермор продолжал притворяться наивным.

— Можно, если у тебя есть наличные.

— Да, у меня есть наличные, — ответил он с напускной бравадой.

— Правда? — скептически, хотя и с улыбкой, переспросил кассир.

— А сколько акций я могу купить за 100 долларов?

— Если у тебя 100, то 100.

— У меня 100! О, у меня даже 200! — парировал Ливермор, проверяя готовность кассира принять его ставку.

В своих мемуарах Ливермор рассказывает, что кассир с фальшивым удивлением воскликнул: «Ого!»

С максимальной небрежностью, на какую только был способен, Ливермор заявил:

— Тогда покупаю 200.

Разумеется, это была блестящая игра, и Ливермор намеренно не назвал акции, которые хотел купить. Поэтому кассир уточнил:

— Двести, но чего?

Ливермор взглянул на доску, делая вид, что не имеет понятия.

— Двести Omaha, — ответил он, создавая впечатление, что выбрал название наугад.

Как он позже вспоминал: «Кассир взял деньги, пересчитал и выписал квитанцию». Ливермор, представившийся как Гораций Кент, выбрал очень удачно. «Omaha» было сокращённым названием железной дороги, принадлежавшей компании Chicago St. Paul Minneapolis & Omaha Railroad, и входило в число самых популярных спекулятивных акций того времени.

Получив штампованный квиток, Ливермор остался доволен собой. Он сел среди других клиентов и, как сам говорил, ждал, «пока не прокатится волна».

К сожалению, приход Ливермора заметил совладелец заведения Луис Коу, который вызвал кассира в кабинет и расспросил о новом клиенте, опасаясь мошенничества. Кассир, очарованный Ливермором, ответил: «Босс, это никакой не мошенник. Его зовут Гораций Кент, он всего лишь взволнованный паренёк, который только начал носить длинные брюки». Коу, вопреки здравому смыслу, поверил кассиру на слово.

После размещения ставки Ливермор почувствовал себя увереннее. Его возвращение было тщательно спланировано, а акции Omaha продолжали расти. Неудивительно, что через несколько часов он получил солидную прибыль. Постепенно он набрал обороты, доведя число ставок до шести в день. Однако вскоре он понял, что долго это продолжаться не может. Владельцы уже заподозрили присутствие нового клиента, бесцеремонно вытягивающего из них крупные суммы. Раскрытие личности Горация Кента было лишь вопросом времени. «За два дня я заработал 2800 долларов и надеялся, что позволят протянуть ещё неделю. В таком темпе это был бы отличный результат. Потом планировал перебраться в другое место и, если повезёт так же, вернуться в Нью-Йорк с деньгами», — вспоминал он.

Но, как и ожидалось, на третий день игра закончилась. Когда Ливермор попытался поставить ещё на 500 акций, кассир сказал:

— Мистер Кент, босс хочет поговорить с вами.

Ливермор уже понял, что это значит, но для вида продолжил притворяться.

«Я знал, что всё кончено. Но спросил: “А о чём он хочет поговорить?” Кассир ответил, что не в курсе. Тогда я спросил, где находится босс. Кассир указал на дверь кабинета».

Ливермор вошёл внутрь, где за столом ждал Луис Коу. Тот без предисловий заявил:

— Садись, Ливермор, — и указал на стул. — Слушай, парень. Я ничего против тебя не имею. Честно.

Когда Ливермор сделал вид, что не понимает, о чём речь, Коу встал. Он был крупным мужчиной. Его вид впечатлил, и Ливермор даже на миг испугался, лихорадочно думая, что будет дальше.

— Я всё о тебе знаю, — продолжил Коу. — Я зарабатываю на доверчивых простаках. Взгляни-ка хорошенько. — Он распахнул дверь и показал на клиентов в зале. — Видишь этих людей? Присмотрись к ним, парень. Триста человек. Триста лохов. И тут появляешься ты и за два дня забираешь больше, чем я зарабатываю на них за две недели. Это невыгодно, парень. Не для меня. Ничего личного. Забирай то, что уже выиграл. Но больше сюда не приходи. Здесь тебе больше нечего ловить.

С этими словами он проводил Ливермора до выхода и выставил на улицу. Так закончилась деятельность Ливермора в Coe Commission Company.

Оказавшись на улице Ливермор, незамедлительно направился прямиком к ближайшей «ведёрной лавке» C.C. Christie, рядом с заведением братьев Коу.

Братья Кристи были исключительно богаты. Начинали они с бильярдных столов в барах, затем построили сеть бильярдных клубов. Когда в Сент-Луисе появилась Western Union с первыми тикерными аппаратами, они сразу увидели потенциал «ведёрных лавок» и вскоре открыли целую сеть.

Зал Christie был меньше, чем у Коу, но выглядел более элитным, ориентированным на клиентов высшего класса. Клиентов здесь было меньше, поэтому остаться незамеченным оказалось сложнее. К несчастью для Ливермора, новый посетитель сразу привлёк внимание.

Управляющий заведением, Джейми Дэвис, рыжеволосый мужчина с репутацией вспыльчивого человека, славился своей проницательностью. И на этот раз он вновь доказал это: заметил Ливермора, как только тот переступил порог.

Не подозревая об этом, Ливермор подошёл к окошку и заявил о покупке 1500 акций Brooklyn Rapid Transport Company. Ничего необычного: акции Brooklyn — компании, строившей железные дороги к востоку от Нью-Йорка, — были любимым активом спекулянтов.

Кассир, уже предупреждённый о возможном появлении Ливермора, нажал скрытую кнопку и вызвал Дэвиса, который тут же выглянул из своего кабинета.

Но инструкции кассиру были нечёткими. Ему велели следить, не войдёт ли Ливермор, но не запрещали принимать его ставки. Кассир спокойно оформил заказ. Однако, прежде чем Ливермор успел передать деньги и получить квитанцию, рядом возник Дэвис. Он схватил квиток и оттолкнул Ливермора от стойки, прервав сделку.

Ливермор спокойно заявил, что кассир принял ставку, и сделка действительна.

— Ливермор, возвращайся к Коу. Ты здесь нежеланен, — ответил управляющий.

Несгибаемый Ливермор продолжал требовать квитанцию.

— Ты её не получишь. И больше сюда не приходи. Мы с тобой не работаем, — почти кричал Дэвис, игнорируя присутствие других клиентов.

Он обращался с Ливермором как с преступником. Джесси почувствовал унижение, резко развернулся и направился в отель. Тем более что за Дэвисом уже выстроилась группа угрожающего вида громил. Ливермору стало не по себе. Он не собирался задерживаться ни здесь, ни в Сент-Луисе. Было ясно: пора уезжать.

Он бесился из-за того, как обошлись с его ставкой. Если бы Дэвис проявил больше дипломатии, возможно, у Ливермора остался бы шанс найти другую площадку. Но конфликт привлёк внимание, и он понимал: через несколько часов весь город узнает, что здесь знаменитый «Мальчик-игрок», и каждый кассир будет начеку.

Ливермор понял, что игра окончена. Он выселился из отеля, сел на первый поезд в Нью-Йорк и сразу направился в офис «Харрис Хаттон», чтобы погасить свой долг в 500 долларов и вернуть 2000 долларов займа. У него осталось ещё 2000, с которыми можно было снова спекулировать. Он также добился восстановления кредитной линии. Эд Хаттон был в восторге, увидев друга. Тотчас отправил телеграмму Джиму Харрису с радостной новостью.

Ливермор снял дешёвый номер и вернулся к холостяцкой жизни. Увы, удача ему не улыбалась: он не терял деньги, но и не зарабатывал. Всё время боролся за выживание. Его одержимость избеганием потерь мешала быстро наращивать капитал.

Ливермор поселился в дешёвом отеле, чтобы сэкономить, и вернулся к холостяцкой жизни в Нью-Йорке почти в том же ритме, что и раньше. Но удача ему не улыбалась: хотя он больше не терял деньги, он и не зарабатывал. Его дни проходили в борьбе за выживание; «не потерять» стало его девизом, и он стал настолько осторожен, что прибыль казалась недостижимой в ближайшее время.

Но затем ему улыбнулась удача. Один старик зашёл в офис и заговорил о новом отделении Кристи, открывшемся в Хобокене, прибрежном курорте в Нью-Джерси. Это было ближайшее к Манхэттену место, где они могли работать легально. Чтобы привлечь клиентов, Кристи предлагали низкие маржи и радушно принимали всех. Кроме, конечно, Джесси Ливермора. Но Ливермор предположил, что в новом отделении с новыми сотрудниками его могут не узнать, особенно если он начнёт торговать в субботу.

В следующую субботу Ливермор отправился в Хобокен и, как он и ожидал, клерк за стойкой его не узнал. Было также очевидно, что в этот день клерк управлял лавкой один, без менеджера, и лишь несколько мальчиков помогали ему. Ливермор немного поговорил с клерком, стараясь создать впечатление, что ничего не знает об акциях и торговле. Уловка сработала, и клерк, жаждавший заработать на нём, стал «продавать» ему идеи.

Ливермор заметил, что рынок рос всю неделю, и предположил, что скоро наступит коррекция, которая произойдёт до закрытия торгов в конце недели. В те дни торговая неделя заканчивалась в субботу в обед. В 11:15 Ливермор, вопреки тренду, начал активно открывать короткие позиции. Клерк с радостью принимал его деньги, и Ливермор делал всё более крупные ставки, пока не потратил $2000. Принимая деньги, клерк с лёгкой иронией сказал: «Надеюсь, вы заработаете много». Почти сразу после этих слов рынок развернулся, так как трейдеры начали фиксировать прибыль. Через 40 минут Ливермор закрыл все позиции, когда рынок начал восстанавливаться в последние пять минут торгов, как обычно происходило перед закрытием недели. Это была фантастическая серия: в общей сложности Ливермор заработал $5100 при ставке в $2000. Клерк не мог поверить своим глазам; с ним такого никогда не случалось. Он пересчитывал прибыль Ливермора снова и снова. Но результат не менялся: Ливермор заработал 150% за 45 минут.

Клерк быстро понял, что у него нет таких денег в кассе. Но Ливермор требовал выплаты. Клерк оказался в затруднительном положении: около 20 других игроков последовали за Ливермором, и ему нужно было выплатить более $1000 помимо $5100. Он умолял Ливермора позволить ему сначала рассчитаться с мелкими игроками и посмотреть, что останется. В итоге у него хватило только на то, чтобы вернуть Ливермору его ставку плюс $800. Остальное пришлось отложить до понедельника. Ливермор был уверен, что получит свои деньги, и согласился подождать. В понедельник к полудню он снова был в Кристи.

Там его ждал Джейми Дэвис, менеджер из Сент-Луиса. Дэвис специально приехал, чтобы увидеть человека, который забрал у лавки более $5000 меньше чем за час. Он подозревал, что это мог быть Ливермор, и хотел убедиться лично. Он сразу узнал Ливермора, и между ними завязался небольшой словесный спор после того, как Дэвис напомнил, что Ливермору больше не рады в Кристи.

На этот раз Ливермор не волновался и не боялся. Он знал, что прав, и не сомневался, что ему заплатят — особенно при других клиентах.

Теперь ситуация изменилась, и Дэвис боялся, что их услышат. Чувствуя преимущество, Ливермор заявил, что будет торговать, когда захочет, и они обязаны выплачивать его выигрыши. Поскольку офис был создан для привлечения крупных игроков из Нью-Йорка и рекламировался как открытый для всех, Дэвис оказался в сложном положении и не хотел, чтобы клиенты узнали о происходящем. Он сменил тактику и стал умолять Ливермора говорить тише. Он рассказал душещипательную историю о необходимости заботиться о сотрудниках и кормить семью. Он умолял Ливермора не возвращаться. Ливермор не хотел спорить, понимая, что это бессмысленно: Дэвис просто увеличит маржи и спреды, сделав торговлю убыточной, как это сделали Haight & Freese несколькими годами ранее.

Когда Ливермор потребовал свои деньги, Дэвис без возражений выплатил ему оставшиеся $4300 наличными. Получив деньги, Ливермор неохотно согласился больше не приходить и ушёл. Но у него уже был лучший план, как забрать у Кристи ещё денег. Он всё ещё злился из-за унижения в Сент-Луисе.

Вместо того чтобы возвращаться самому, он отправил подставное лицо, которое сначала делало небольшие ставки и проигрывало, а затем нанесло удар. Ливермор в итоге заработал ещё $2800, когда подставное лицо открыло короткие позиции в точно выбранный момент для максимального эффекта.

После этого лавка Кристи в Нью-Джерси оказалась обречена. Опытные нью-йоркские игроки ринулись туда, когда начался буйный бычий рынок. Это был худший кошмар для «ведёрной лавки»: убытки росли, и быки ежедневно её громили. Кристи пришлось закрыть офис, а Дэвис потерял работу. В общей сложности братья Кристи потеряли на этом проекте более $85000 — а они не привыкли проигрывать.

Эта сделка стала последней, которую Ливермор совершил в «ведёрной лавке». Он вернулся к торговле на Уолл-стрит, всё ещё ища преимущество, но теперь старался минимизировать потери, получая опыт. Он знал, что в конце концов поймёт, как торговать прибыльно, хотя пока не знал как. Он идеально читал ленту, но если цены определялись тем, что происходило на бирже, а лента запаздывала, его система не работала.

Он резко сократил свою торговлю и заключал сделки только лишь тогда, когда был уверен в результате на 100 %. Это был самый трудный, но, в конечном счете, самый полезный период в его жизни.