В нынешней российской девальвации раздражают не только сами по себе циферки нового курса рубля к доллару, но и то, что не видно конца их росту. Вместо того чтобы рухнуть за день сразу в два раза и дальше оставить нас привыкать к новой жизни, курс неделями падает к доллару то быстрее, то медленнее, создавая ощущение, что дна тут вообще не будет и падение продолжится вечно.

На самом деле ничего невозможного в перспективе вечного падения курса нет. Есть страны, где национальная валюта на протяжении нескольких десятилетий непрерывно падала к доллару. Причем падала не символическими, а очень солидными темпами. Такой вечной девальвацией для поправки платежного баланса, сокращения долгов и поддержки экспорта в конце ХХ века с разной степенью интенсивности увлекались страны Южной Европы, пока не перешли на евро. Но наибольших высот в этой области достигла Турция, где курс местной лиры на протяжении 22 лет непрерывно падал когда на 40% за год, когда – на 80%, пока не проделал путь от 80 лир за доллар в конце 1980 года до 1,6 млн за доллар в 2002 году, и только тогда более-менее стабилизировался.

( Читать дальше )

А на другом конце мира страдала Аргентина. Режим там был не то чтобы кровавый, нет, вполне демократический, по меркам развивающихся стран, режим. Свою хунту аргентинцы уже свергли в 1982 году, и в 2001-м, когда до Аргентины докатились наконец волны восточноазиатских и московских дефолтов, ею управлял законно и демократически избранный в 1999 году президент Фернандо де ла Руа. 

Аргентина 1990-х, как и Индонезия, была любимицей инвесторов и экономистов из Всемирного банка и МВФ: молодая демократия с перспективной, быстрорастущей экономикой. Экономический рост в два срока либерального президентства Карлоса Менема, большого друга Клинтона, был неровным, но в некоторые годы доходил до 8% и даже до 10%. Одной из главных причин этого процветания было то, что в начале 1990-х правительство Аргентины по совету МВФ и Всемирного банка специальным законом намертво привязало курс аргентинского песо к американскому доллару один к одному. Это должно было повысить инвестиционную привлекательность страны и спасти от гиперинфляции – главного ужаса времен перехода к демократии в 1980-е. И в отличие от Индонезии Аргентина от этого курса не отступала до самого краха.

( Читать дальше )

Может ли девальвация привести к результату, желанному для многих, о котором говорят только шепотом, к смене режима и первого лица страны? В гарнизонных стоянках немало примеров, что дети похожи на господ офицеров, а в мире – примеров, как режим рушился и правитель отчаливал в результате девальвации. Причем не важно, старалась власть справиться с девальвацией или плыла по течению.

К моменту, когда в Азии случился знаменитый финансовый кризис 1998 года, генерал Сухарто управлял Индонезией уже 33 года, и нельзя сказать, что к этому возрасту Христа ничего не достиг. Диктатор он был довольно коррумпированный, но правый и антикоммунистический, то есть на хорошем счету у мирового капитала. В 1990-е Индонезия под его руководством прочно вошла в число «азиатских тигров» вместе с Таиландом, Малайзией, Филиппинами. Экономика росла по 7–8% в год. 

Индонезийский тигр, конечно, был победнее других по ВВП на душу населения (очень этого населения там много), зато экономика была либеральной, ориентированной на экспорт. Политика находилась в твердых руках пожилого диктатора и верных ему генералов, экономика – в руках «молодых технократов», индонезийцев, получивших образование в лучших западных университетах. Это сочетание казалось инвесторам идеальным, регион был у них в моде, и даже когда тайское правительство в июне 1997 году не смогло поддерживать фиксированный курс к доллару и уронило бат (начало азиатского финансового кризиса, прокатившегося позже через Москву аж до Буэнос-Айреса), Сухарто успел некоторое время погордиться тем, что его Индонезия – тихая гавань в бурном южно-азиатском море. 

( Читать дальше )