MMT

За последние пару лет, как и многие другие, я наблюдал за тем, как технологи пытались воссоздать банковскую систему. Умные люди, они объединили принципы экономики и информатики, чтобы воспроизвести структуры «традиционных финансов» в криптоэкосистеме. Мы уже обсуждали здесь некоторые из их подвигов: В книге "Мои приключения в стране криптовалют" (My Adventures in CryptoLand), а в книге "Изобретение финансовой системы" (Reinventing the Financial System) я рассмотрел некоторые параллели.

Сложность заключается в том, что финансовые системы склонны к нестабильности. Это происходит потому, что финансы строятся на доверии, а доверие может быть эфемерным. В традиционных финансах за многие годы накопился набор инструментов для поддержания уверенности, однако в новой экосистеме подобных инструментов может не хватать. Возможно, в этом нет ничего удивительного. Защитные механизмы в традиционных финансах развивались веками методом проб и ошибок. После наполеоновских войн во второй половине 1810-х годов экономика Великобритании характеризовалась сильной финансовой нестабильностью; потребовался Закон о банковском уставе 1844 года, чтобы установить некоторое спокойствие — и это было только начало.

19 октября 2021 года

Грег Дженсен, Мелисса Сапьер, Стив Секундо.

MP3 создала самоподкрепляющийся взрыв спроса, за которым предложению становится все труднее, а не легче угнаться.

[MP3 — здесь и далее это термин, используемый Рэем Далио. Подразумевает третью стадию современней денежно-кредитной политики, в рамках которой раздаются «вертолетные деньги» — прим. переводчика]

Даже несмотря на сохраняющиеся перебои с предложением и рост инфляции, рынки делают скидку на то, что они скоро утихнут, и инфляция останется на уровне целевых показателей центрального банка, что позволит проводить очень легкую денежно-кредитную политику в течение очень долгого времени. Мы с этим не согласны. Хотя заголовки газет, как правило, фокусируются на микроэлементах шока предложения (порт Лос-Анджелеса, уголь в Китае, природный газ в Европе, полупроводники во всем мире, дальнобойщики в Великобритании и т.д.), эта перспектива в значительной степени упускает макропричину, которая, вероятно, сохранится, и для которой нет индивидуального решения.

Как происходят гражданские войны и революции

Как было описано ранее, цикл наращивания богатства и разрыва в благосостоянии, который приводит к тому, что очень маленький процент населения контролирует исключительно большой процент богатства, в конечном итоге приводит к тому, что бедное большинство свергает богатое меньшинство посредством гражданских войн и революций. Это происходило гораздо чаще, чем можно себе представить.

Хотя в большинстве типичных гражданских войн и революций власть переходила от правых к левым, во многих из них богатство и власть переходили к правым и отходили от левых. Однако их было меньше, и они были другими. Как правило, они происходили, когда существующие порядки скатывались в дисфункциональную анархию, а большая часть населения жаждала сильного руководства, дисциплины и производительности. Примерами революций слева направо являются Германия, Испания, Япония и Италия в 1930-х годах, распад Советского Союза в 1980-х — начале 1990-х годов, переворот 1976 года в Аргентине, сменивший Исабель Перон на военную хунту, и переворот, приведший ко Второй французской империи в 1851 году. Как и в других примерах, существует много, много случаев, которые необходимо рассмотреть — больше, чем я мог бы тщательно изучить или объяснить здесь. Однако все те, которые я рассмотрел, сработали или не сработали по одной и той же причине. Как и левые, эти новые внутренние порядки преуспевали, когда они приводили к широким экономическим успехам, и терпели неудачу, когда они этого не делали. Они также были скорее эволюционными, чем революционными, поскольку периоды мира и процветания, в которые увеличивается благосостояние и, как правило, разрыв в благосостоянии, гораздо длиннее. Именно поэтому мы видим, что долгосрочные тенденции заключаются в увеличении общего богатства и более широком его распределении. Эту общую картину можно легко потерять, находясь в одной из частей Большого цикла и переживая ее.

+ Потеря истины в общественном достоянии

Незнание истины из-за искажений в СМИ и пропаганды усиливается по мере того, как люди становятся более поляризованными, эмоциональными и политически мотивированными.

На пятой стадии те, кто ведет борьбу, обычно сотрудничают с представителями СМИ, чтобы манипулировать эмоциями людей для получения поддержки и уничтожения оппозиции. Другими словами, левые СМИ объединяются с другими левыми, а правые СМИ объединяются с другими правыми в грязной борьбе. Например, общим шагом левых (например, коммунистов) и правых (например, фашистов) популистов 1930-х годов было установление контроля над СМИ и создание «министров пропаганды» для руководства ими. Создаваемые ими СМИ были явно направлены на поляризацию населения против групп, которые правительства считали «врагами государства». Правительство демократически управляемой Великобритании создало «Министерство информации» во время Первой и Второй мировых войн для распространения государственной пропаганды, а ведущие издатели газет возвышались правительством, если они делали то, что хотело правительство, чтобы выиграть пропагандистскую войну[11], или подвергались очернению и страдали, если не сотрудничали. Революционеры занимались тем же самым искажением правды во всевозможных изданиях. Во время Французской революции газеты, управляемые революционерами, пропагандировали антимонархические и антирелигиозные настроения, но когда эти революционеры достигли власти, они закрыли инакомыслящие газеты во время правления террора. Во времена большого разрыва в благосостоянии и популистского мышления, истории, которые обрушивают элиту, популярны и прибыльны, особенно те, которые обрушивают левую элиту в правых СМИ, и те, которые обрушивают правую элиту в левых СМИ. История показывает, что значительное усиление этой деятельности является проблемой, характерной для пятой стадии, и что в сочетании со способностью применять другие виды наказания СМИ становятся мощным оружием.

Внутренние порядки обычно (хотя и не всегда) изменяются через относительно стандартную последовательность стадий, подобно тому, как прогрессирует болезнь. Глядя на их симптомы, мы можем определить, на какой стадии они находятся. Например, как рак третьей стадии отличается от рака четвертой стадии различными условиями, которые существуют и возникли в результате того, что произошло на предыдущих стадиях, так же обстоит дело и с различными стадиями большого цикла внутреннего порядка/расстройства. Как и болезни, разные состояния требуют разных действий для их устранения, и они создают разный диапазон вероятности того, что эти действия дадут результат. Например, старый, нездоровый комплекс обстоятельств порождает целый ряд возможностей и требует иных действий, чем молодой, здоровый комплекс. Как и в случае с раком, лучше всего остановить прогресс, пока он не перешел в поздние стадии.

3. Динамика предпочтения краткосрочного удовольствия долгосрочному здоровью

В большинстве людей существует сильная тяга к тому, чтобы отдавать предпочтение краткосрочному удовольствию перед долгосрочным благополучием. Это играет большую роль в движении этих циклов. Предпочтение краткосрочных удовольствий долгосрочному здоровью естественным образом преувеличивает максимумы и минимумы цикла. Это происходит многими способами, наиболее очевидным из которых является создание циклов долгового бума и спада.

От того, как люди ведут себя друг с другом, в первую очередь зависят результаты, которые они получают. В странах существуют системы или «порядки», определяющие, как люди должны вести себя друг с другом. Эти системы и фактическое поведение людей, действующих в их рамках, порождают последствия. В следующих двух главах мы рассмотрим вневременные и универсальные причинно-следственные связи, которые определяют внутренние порядки, существующие у людей, и поведение, которое приводит к смене периодов порядка и беспорядка.

Сейчас мы наблюдаем растущий беспорядок в ряде ведущих стран мира, и прежде всего в Соединенных Штатах. Я хотел рассмотреть этот беспорядок в контексте, поэтому я провел исследование, которым делюсь в этих главах. Поскольку то, как США справляются со своим беспорядком, будет иметь глубокие последствия для американцев, других стран мира и большинства экономик и рынков, в этих двух главах я больше сосредоточен на США, чем на других странах, хотя в последующих главах я буду рассматривать другие ведущие страны.

Война культур

То, как люди относятся друг к другу, имеет первостепенное значение для определения того, как они будут справляться с обстоятельствами, с которыми они совместно сталкиваются, и культуры, которые они имеют, будут самыми большими определяющими факторами того, как они относятся друг к другу. То, что американцы и китайцы ценят больше всего и как, по их мнению, люди должны относиться друг к другу, определяет то, как они будут вести себя друг с другом при разрешении конфликтов, которые мы только что рассмотрели. Поскольку у американцев и китайцев разные ценности и культурные нормы, за которые они будут сражаться и умирать, если мы хотим мирно преодолеть наши разногласия, важно, чтобы обе стороны понимали, что это такое и как правильно с ними обращаться.

Геополитическая война

Суверенитет, особенно в отношении материковой части Китая, Тайваня, Гонконга, Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей, вероятно, является самой большой проблемой Китая. Как вы можете себе представить, период «100 лет унижения» и вторжения иностранных «варваров» во время него дали Мао и китайским лидерам веские основания для того, чтобы а) иметь полный суверенитет в пределах своих границ, б) вернуть отнятые у них части Китая (например, Тайвань и Гонконг) и в) никогда не быть настолько слабыми, чтобы ими могли помыкать иностранные державы. Стремление Китая к суверенитету и сохранению своего особого образа действий (т.е. своей культуры) — вот почему китайцы отвергают требования американцев изменить внутреннюю политику Китая (например, быть более демократичными, по-разному относиться к тибетцам и уйгурам, диктовать Китаю, как поступать с Гонконгом и Тайванем и т.д.). В частном порядке некоторые китайцы отмечают, что они не диктуют Соединенным Штатам, как им следует обращаться с людьми в пределах своих границ. Они также считают, что США и европейские страны культурно склонны к прозелитизму — т.е. к навязыванию другим своих ценностей, своих иудео-христианских верований, своей морали и своего образа жизни, и что эта склонность развивалась на протяжении тысячелетий, еще до крестовых походов. Для них риск суверенитета и риск прозелитизма представляют собой опасную комбинацию, которая может угрожать способности Китая быть всем, чем он может быть, следуя тем подходам, которые он считает наилучшими. Китайцы считают, что их суверенитет и возможность действовать так, как они хотят, что вытекает из их иерархической структуры управления, неприкасаемы. Что касается вопроса суверенитета, они также отмечают, что у них есть основания полагать, что Соединенные Штаты свергнут их правительство — т.е. китайскую коммунистическую партию — если смогут, что также недопустимо [4]. Это самые большие экзистенциальные угрозы, за победу над которыми, по моему мнению, китайцы будут сражаться до смерти, и Соединенные Штаты должны быть осторожны в отношениях с Китаем, если они хотят предотвратить прямое военное столкновение. Что касается вопросов, не связанных с суверенитетом, я полагаю, что китайцы рассчитывают бороться за влияние на них ненасильственным путем, но избегая прямой войны.

Предисловие: В этой главе я рассмотрю позиции, в которых сейчас находятся США и Китай, и значение этих позиций для для американо-китайских отношений. Поскольку США и Китай сейчас конкурируют в ряде областей, в рамках которых происходят войны и столкновения, мы будем рассматривать их позиции [в этих областях]. Поскольку по большей части то, что мы будем рассматривать, — это новые версии старых и классических конфликтов (например, новые технологии в классической технологической войне, новое оружие в классической войне и т.д.), мы будем рассматривать их в контексте того, что неоднократно происходило в истории, и с учетом вечных и универсальных принципов, которые мы узнали, изучая эти случаи. Хотя я буду рассматривать спектр возможностей, которые можно рассмотреть, я буду делать это, не вдаваясь в то, как может выглядеть будущее. Я сделаю это в «Будущем», заключительной главе этой книги. В этой главе я также перейду от изложения фактов к изложению мнений (т.е. поделюсь своими неопределенными предположениями).