50 000 BC. #23

Начало №2 №3 №4 №5 №6 №7 №8 №9 №10 
№11 №12 №13 №14 №15 №16 №17 №18 №19 №20
№21 №22



К тайнику я всегда ходил один, и сейчас мне очень не хватало моей второй тени, в лице Тыкто. Озираясь по сторонам, но не находя ничего подозрительного я побежал в сторону лагеря, подгоняемый животным страхом. Ветки хлестали по лицу и я ждал, что сейчас, вот-вот кто-то прыгнет мне на спину и....

— Надо перебираться наверх, — сказал я сам себе. — И как можно скорее.

Уяснив основные ошибки при строительстве кузницы я начал строить дом сделав чертежи и основательно подготовившись. По проекту он получался примерно пять на шесть метров. В доме предполагалась одна жилая комната, большая печь и, гордость моей инженерной мысли, ванная.

Для строительства был выкопан котлован в земле, глубиной не превышающей метр. Далее начинались скальные породы. Разметив периметр будущих стен мы стесали кирками верхний слой камня и посадили на раствор первую ленту от фундамента. Используя в качестве уровня длинную кишку с водой, положенную на дощечку, удалось сделать очень ровное основание. Для вертикальности использовался простой отвес. Стройка шла медлено, зато получалось очень аккуратно.

В центре дома я начал класть печь, используя глиняные кирпичи. Печь, в перспективе, должна была являться основной мебелью выступая и как кровать и как плита и как батарея, а самое главное — печь должна была давать горячую воду.

Оставив подпол примерно в метр я положил черновой пол из досок, на который собирался насыпать известковой крошки, чтобы и положить сверху еще один пол, уже чистовой. В подвальчик вело несколько вентиляционных отверстий. Дом должен был получиться сухим.

В тот день я вышел на уровень «ноль», и долго ворочался, пребывая в приподнятом настроении, перед тем как заснуть в своем временном шалаше. Но глубокой ночью я проснулся с чувством необъяснимой тревоги. Это было необычно и страшно: я всегда спал крепко, уставая после трудного дня и это пробуждение с колотящимся сердцем не предвещало ничего хорошего. Я прислушался, но в ночной тишине были слышны только звуки сверчков.

Осторожно выглянув из шалаша я удивился необычной темноте: небо было затянуто и безлунно, а костер, призванный отпугивать животных от нашего лагеря еле тлел, почти не давая света. Рядом с костром в неестественной позе, без движений, лежал дежурный. Я закричал.

Из соседних шалашей начали выбегать туземцы, зашевелился и костровщик, задремавший на посту. Похоже, это была ложная тревога. Взяв в себя в руки я указал Тыкто на спящего караульного и потухший костер.

— Враги или звери всех убьют ночью, если он будет спать!

Тыкто не долго думал, поступив так, как, вероятно, и следовало. Караульный, лишившись нескольких зубов, приобрел бесценный опыт и передал науку остальным. Рука у вождя была тяжелая и больше подобных инцидентов не повторялось.

Несмотря на отсутствие опасностей, я так и не смог заснуть, и на следующий день сказал Тыкто, что нужно выставить еще одного караульного, немного сбоку от лагеря, чтобы наблюдать из темноты, как будто со стороны. На одного человека полагаться было нельзя. Не знаю, что послужило началом моих фобий, может случай в лесу у тайника, а может общая утомляемость, но спать я стал очень беспокойно, как будто предчувствуя что-то тревожное.

Размечая дни недели и планируя свои действия на ближайшее время я заметил, что за мной с интересом наблюдает Тыкто. Пользуясь моментом я решил создать с туземцами единую временную систему координат, и объяснил принципы счета дней. Конечно, самое простое было привязаться к луне, с ее 28-дневным циклом, поэтому наш календарь не включал в себя месяцы. Использовались только дни недели. За время нахождения здесь я старательно высчитывал числа и месяцы прошедшие с 28 ноября 2014 года, но понятия не имел какой сегодня день, поэтому очередная полная луна стала воскресением и далее им и оставалась.

Получив простейший календарь я сделал его общедоступным. На бревне я начертил семь цифр, поставил бревно на подставки и каждое утро сдвигал деревяшку-указатель в сторону. Названия вроде «понедельник» были излишне сложны, поэтому мы их называли просто «день один», день два» и так далее. Имея циклы, можно было усовершенствовать уклад и вводить традиции, чем я незамедлительно и занялся. Помимо составления меню на каждые дни я решил вернуть спортивные игры по воскресениям. На этот раз в игры должны были быть вовлечены все мужчины окрестных племен старше 16 лет. Таким образом, я устраивал своеобразный смотр войск, давая обществу зрелищ.

Каждую неделю был командный гандбол, а каждые двадцать восемь дней — что-то вроде десятиборья, где уже был личный зачет. Гандбол проходил по олимпийской системе среди восьми команд по 15 человек в каждой. Две команды были из нашего племени. Их капитаны не играли, и должны были участвовать только в тренировках. Нашу основную дрим-тим тренировал конечно же, Тыкто, а сборную команду из пленных мужчин, которые к этому времени уже основательно обжились, возглавил Бык.

Апачи также выставили две полноценные команды, под предводительством Гека и еще одного крепкого воина возрастом за тридцать. Команчи, как самые многочисленные, собрали четыре команды. Одна из них была под предводительством Чука и состояла почти полностью из бывших апачей, еще одну тренировал Ахомит, и две других были отданы наиболее лояльным нам воинам, имевшим уважение в племени. Итого у нас получилось восемь команд из которых должен был получиться отличный четвертьфинал.

Первые три воскресения прохошли в тренировках — уже опытные игроки доносили правила и минимальную тактику игры, проводя короткие матчи, в которых была запрещена жесткая игра. Новички постепенно постигали науку, втягиваясь в процесс. 120 спортивных мужиков резвились на поле под руководством восьми начальников, каждый из которых подчинялся мне. Надо будет подумать о погонах, улыбнулся я, глядя на сформировавшуюся армию с понятной субординацией.

Помимо игры, в этот день все приносили товары на обмен. Апачи — кожу и руду, команчи сырье для веревок, иногда шкуры. В племени Чука не было изобилия, и они не умели делать что-то особенное, что нам интересно было бы поменять, поэтому я скорее дотировал их едой, и использовал труд отданных мне гастарбайтеров. Кроме обмена товарами, племена начали меняться по мелочи между собой. Бусы из когтей, хорошо сделанные копья или стрелы, кусок вяленого мяса — воскресенье превратилось в ярмарку рядом со стадионом.

Но выходной заканчивался, племена расходились по домам, а я продолжал строить свой дом. За печью была организована ванная комната, которая по проекту должна была резко повысить комфорт моего проживания в первобытном мире. От реки был прокопан арык, закрытый сверху каменными блоками и снова присыпанный почвой. Вода незаметно втекала в помещение, и проходя вдоль одной из стен, уходила в канализацию. Так решалась проблема с подачей питьевой воды и со смывом нечистот. Опасаясь, что ко мне в дом будет затекать грязная вода я установил для туземцев четкую границу, после которой в реку нельзя было входить и бросать что-либо. То, что эта речка шла в нижний хэв меня уже не сильно беспокоило. За пять километров течения должно было произойти какое-то очищение. Хотя сам я пить воду в лагере Тыкто перестал.

Внизу печи был сделан зольник, который отделялся от топки десятком медных прутов на которых лежали горящие дрова. Пруты выходили с задней стороны печки и опускались в сделанную из известняковых блоков ванну. Я мог набирать ее, переключая заслонку из проточной воды, и затем сливать воду в свою канализацию. Из-за небольшого перепада высот, в ванне удалось сделать глубину набора только сантиметров тридцать, но и этого было вполне достаточно.

Когда стены дома были построены не более чем на полтора метра, я затопил недоделанную печь и принял первую за полтора года горячую ванну. Моментально раскалившиеся пруты обжигали ноги и приходилось подливать свежую горную воду, чтобы не свариться. Боже, это был ни с чем несравнимый кайф! Я отмокал наверное час и вылез из бани как заново родившийся. Удовольствие моментально испортила треснувшая печь, которую следовало бы досушить на слабом огне, не раскочегаривая сразу на полную. Пришлось убить еще неделю на ее перекладку.

Стройка постепенно подходила к концу. Толстые лаги я вмуровал в стены, сделав основу для крыши. К ним плотным слоем прибил толстые доски. Сходу не оторвешь. Дом должен был быть хоть какой-то крепостью, а крыша была самым уязвимым местом.

Для защиты от дождя была сделана односкатная крыша, которую я покрыл черепицей. Сделав форму под изделия, напоминавшие в профиль букву «Г», мы начали укладку на досочки черепицы, которая держалась под собственным весом.

Окна были сделаны узкие, как бойницы, сантиметров пятнадцать шириной. Залезть в них было нельзя, а свет какой-то от них был. На случай холодов, можно было закрывать деревянной заслонкой-ставней изнутри.

Неожиданно много времени ушло на дверь. Ее обили медными листами и посадили на простые петли, которые были вмурованы глубоко в камень. Дверь должна была запираться, поэтому изнутри был засов, который можно было открыть и снаружи, просунув бронзовую палочку в виде уголка в маленькую дырочку. Секрет знал только я, поэтому такая простота замка меня не пугала.

Я сделал себе стол, табурет и кровать. Была середина августа, когда я впервые заснул на кровати в собственном доме. На этот раз мой сон ничего не тревожило. Я чувствовал себя защищенным.

В августе начали поспевать колосья. Сделав приличные запасы еды, я переключил племя на сельхоз работы. Две недели мы собирали, сушили, молотили и провеивали злаки. После того, как зерно было упаковано в большие глиняные горшки, я прикинул, что мы собрали килограмм двести-триста. То есть опять, около одного центнера с гектара. У меня была мысль, что нужно отобрать самые крупные зерна, для проведения селекции, но с другой стороны — я собирался посеять весь семенной фонд. — Уж лучше 25 гектар и крупной и мелкой, чем пять гектар только крупной, — решил я, но не удержался и по старой традиции размолол часть зерна в муку.

На этот раз мне хватило пространства для эксперимента. Я замешивал тесто на молоке и на воде, пек блины, лаваши, оладушки, подбирая нужные пропорции. В конце концов, получались вполне съедобные, хоть и неказистые изделия. Не знаю, овсяные они были, ржаные или из проса, но точно не пшеничные. Рецепты я записал на глиняной дощечке углем и спрятал у себя в доме. За год точно забуду.

Все что оставалось после помола — заваривалось в кашу. Таким сокровищем я с племенем делиться не собирался, и начал строить рядом с домом амбар, где хранил зерно и отруби после перемола. Утренняя кашка на молоке, которую я мог сделать себе на плите, горячая ванная, мягкая кровать, устеленная шкурами. Не хватало только кофе и интернета.